Сядь ко мне на язычок

Ах! Это прекрасное звеняще-возвышенное чувство любви, как оно одухотворяет, за спиной вырастают крылья, и ноги сами несутся в пляс, и тело, как птица, воспаряет над землей. И в голове — так легко-легко. Так звонко-звонко. И одновременно так тихо-тихо. И вот это прекрасное чувство хитрым путем пробралось и расцвело в каменном сердце Реджины. Все были этому, конечно, удивлены. Однако, как еще можно объяснить тот факт, что она вдруг перестала беспрестанно язвить, критиковать и стала такой молчаливой, спокойной? Ходила по зданию мэрии вся такая загадочная, и такая странная, блаженная улыбка играла на ее губах. При разговоре она подходила к собеседнику почти вплотную, игриво переводила томный взгляд на его рот, точно намекала на сладкий поцелуй, дотрагивалась пальцами до чужих губ, облизывала свои, что-то нашептывая. Хотела что-то сказать, но никак не могла решиться. Такая застенчивая нимфоманка. Противоречивая такая вся. И все были искренне счастливы за нее, хотя никто не знал имени того, кто смог укротить строптивый нрав Злой Королевы. Но бережно заботясь о благополучии Реджины, не желая спугнуть ее доброжелательное настроение, никто не смел нарушить ее гармонию пустыми расспросами о личной жизни. Ну или просто все боялись, что вместо ответа Реджина пошлет в Зачарованный лес искать зимой землянику под снегом. Или сделает что-нибудь похуже. Так что таинственный арендатор ее сердца оставался пока инкогнито. Все это крайне настораживало Эмму. Она, конечно, недолюбливала Реджину, если не сказать больше. Каждый день они сталкивались в коридоре, и каждый день вокруг них искрила лютая взаимная неприязнь, слишком навязчивая, чтобы поверить, что под ней не скрывается что-то другое, более личное. Думать о чем-то другом, тем более — личном, ни у кого не было никакого желания. Да и времени. Эмма ничего не успевала. Реджина была в постоянном цейтноте. Всегда торопилась. Была напряжена, на нерве, на взводе, натянута, как стрела, в любой момент готовая сорваться с тетивы. Все в ней было каким-то надрывным и в то же время слишком нарочитым, искусственным, официозным, слишком выхолощенным, механизированным даже. Иногда Эмма с трудом сдерживала порыв броситься к Реджине, потрясти ее хорошенько, сорвать с нее холодную неприступность тугого футляра, застегнутого на все пуговицы делового костюма, освободить ее, чтобы убедиться, что она все-таки живой человек, а не какой-нибудь робот, проверить на всякий случай, нет ли на спине или еще где заводного ключика, и повернуть его, если таковой все-таки найдется, чтобы грозная градоначальница перестала бесконечно повторять заезженные до звона в ушах, до стертого языка слова: «запретить», «отказать», «отклонить», «переделать», «не потерплю», «вы все делаете не так, как надо, мисс Свон»... А если Реджина и говорила что-то другое, то так натужно, будто каждый ее разговор стоил ровно тысячу фунтов одно слово. Эмме не хватало воздуха рядом с ней, не хватало жизни. Хотелось распахнуть окна и впустить в эту бюрократическую, злую духоту свежий ветер, позволить ему перевернуть все вверх дном, разбросать все эти бумаги по полу, разворошить все пыльные папки. Однако теперь, когда железная леди вроде бы смягчилась и стала… в это трудно поверить, но стала как будто доброй, Эмма не спешила умиляться вместе со всеми, чувствуя за этой благополучностью какой-то подвох, и все хотела выпытать, узнать причину такой подозрительной лояльности. Мэри Маргарет опасалась, как бы чего не вышло из-за чрезмерного упорства Эммы, но так и не смогла удержать ее от расследования и дознания. Эмма придумала какой-то формальный повод и, пренебрегая ордером, ввалилась в кабинет без стука, просто распахнув дверь отчаянным пинком. Мадам мэр сидела за столом и писала что-то в своих бумагах, на вторжение шерифа эта крепость не отреагировала. — Так, Реджина, ты что-то принимаешь, да? — безо всяких долгих лирических вступлений спросила Эмма. Тишина. Только скрип ручки по бумаге и сбитое дыхание Эммы. Леди шериф стала придирчиво осматривать кабинет, выискивая уголок, где мадам мэр могла бы спрятать какие-нибудь вещественные улики от посторонних глаз. Сканирующий взгляд опытного следователя упал на картину, что висела на дальней стене. И хоть нарисован там был вовсе не очаг, Эмма все равно ткнулась туда носом. За яблочным натюрмортом оказался тайник. И в нем Эмма обнаружила почти нетронутую, практически невинную бутылку яблочного сидра и коробку, из которой с удивлением вытряхнула целый ворох своих фотографий, сделанных тайком через решетку жалюзи. От некоторых из них Эмма покраснела и хмыкнула в кулак, решив, что, во-первых, окна в ванной — это плохая идея, а во-вторых, она больше никогда не будет открывать шторы в спальне. — Реджина, ты что, следишь за мной? — спросила она строго. Соединение не было установлено. Абонент был недоступен. На лице Реджины отражалась безмятежность морского штиля. Она не отвечала, продолжала свою бумажную работу, как заведенная ставила то синюю, то красную печать на белых листах. Присутствие Эммы нисколько не отвлекало ее. Эмма метнулась к ее столу ураганом и высыпала содержимое коробки. Королева вздрогнула, соизволив наконец заметить в кабинете еще кого-то, кроме своего величества. Подняла царственную голову и встретилась с возмущенным, зло прищуренным взглядом Эммы. — Мисс Свон, зачем вы роетесь в моих вещах?! — гневно крикнула Реджина. Ее темные глаза пылали праведным огнем. Эмма выдохнула с невольным облегчением. А то уж она испугалась, что какое-то ужасное, необратимое проклятье превратило Реджину в сказочную блаженную принцессу, и она останется такой навсегда. Злой Королеве это было совершенно не к лицу, не хватало еще для полноты образа надеть розовое платьице в кружавчик и накрутить волосы в кокетливые локоны. Нет уж. Пусть лучше остается стервой. К ней Эмма уже привыкла и, по крайней мере, знала, как себя вести. — Какого черта у тебя вообще оказались эти фотографии? — в тон Реджине ответила Эмма ором. — И почему они измазаны помадой? Реджина украдкой взглянула на рот Эммы. — Я целовала Генри и наблюдала, как хорошо ты о нем заботишься! — выкрутилась Реджина громогласной, но неправдоподобной отговоркой. — Ага. Только на этой фотографии нет Генри. Добропорядочная леди шериф ткнула в лицо зарвавшейся градоначальнице самую зацелованную, не совсем приличную фотографию, что выхватила из жизни Эммы момент, когда она переодевалась, красуясь перед зеркалом. Эмма сверлила Реджину поступательно-вращательным взглядом. — Ну… я… случайно, — Реджина стушевалась, поспешно вырвала из рук Эммы скомпрометировавшую фотографию и, бросив на нее мимолетный мечтательный взгляд, убрала в ящик стола. — А что еще ты делаешь случайно, а, мадам мэр? — процедила Эмма. Она сурово опустила голову, как бык, готовый к разбегу, и длинные светлые волосы зловеще занавесили ее лицо. Реджина убрала их и взяла Эмму за подбородок, дотрагиваясь до ее губ пальцами. — Что? — как-то потерянно и тревожно спросила всесильная и бесстрашная Злая Королева. — Повтори. — Ты что, плохо слышишь? — язвительно спросила Эмма и тут же осеклась, заметив, как Реджина, страдальчески хмурясь, кивнула. — Что случилось? — озабоченно спросила Эмма, коснувшись лица Реджины. Быстро осознав, что так ответа не добиться, Эмма выхватила из стопки чистый листок бумаги, ручку, протянула это канцелярское добро Реджине и, включив внутреннего шерифа, ответственно скомандовала, громко и четко произнося каждое слово: — Пиши чистосердечное признание. Она шумно придвинула посетительский стул к столу и оседлала его, перевернув спинкой вперед. Реджина тяжело вздохнула, поставила точку на бумаге и, решившись, вывела рукописные строчки: “Я, имярек, такого-то числа такого-то года, находясь ... “ В общем, она рассказала, что как-то к ней зашел мистер Голд и угостил сидром, который был отравлен, потому что после Реджина начала резко глохнуть, пока не потеряла слух почти полностью. — А ты спрашивала его, как это исправить? — письменно спросила Эмма. — Он сказал… — Реджина постучала ручкой по столу. — Ну? — Эмма нетерпеливо наклонилась вперед. — Он сказал, что слух вернется, когда я научусь не только слушать, но и слышать, — закончила Реджина фразу и с раздражением чиркнула чернильную линию поперек только что написанных слов. — Черт, — разочарованно вздохнула Эмма, накрывая руки Реджины. — Этот хитрый тролль никогда не скажет напрямую, только странными загадками и притчами. А может… Эмма окинула Реджину выразительно затуманившимся взглядом, залезла коленями на стул, наваливаясь на стол. — Послушай… — Эмма неловко хмыкнула, кусая губы. — Кхм… То есть… А что если… От колдовства тебя спасет… ну ты знаешь. Как во всех сказках. Может, Реджина и не разобрала слов, но общее направление мысли уловила, тем более что Эмма уже перебралась со стула на стол, распластавшись по нему животом, сбросив на пол все, что лежало на пути, и, не спрашивая, не дожидаясь разрешения, притянулась к Реджине, схватила за голову и сочно поцеловала в губы. Злая королева посопротивлялась, конечно, для сохранения статуса, но быстро вошла в кураж, опрокинула Эмму на себя, тесно обнимая, и уже сама впивалась в ее рот нетерпеливыми поцелуями. Они целовались сладко и жадно, Эмма сжимала Реджину коленями, просунув их в выемки подлокотников. Офисное кресло не выдерживало внезапно вспыхнувший служебный роман и пыталось уехать из-под него в окно спинкой, ворчливо скрипя колесиками по полу. Реджина пыталась затормозить своенравную мебель, но лишь напрасно царапала каблуками паркет. Эмма решительно подхватила Реджину под мышками и, развернувшись, уложила на стол. Кресло пинком было отправлено к двери. — А теперь ты слышишь меня? — игриво спросила Эмма, целуя шею Реджины и расстегивая пуговицы на ее пиджаке. Гладила грудь сквозь преграду рубашки и твердого лифчика. — Нет, ничего не слышу, — мотнула головой Реджина, чуть подрагивая под сильными и горячими руками Эммы. – Продолжай. И Эмма продолжала, целуя Реджину все более горячо, все более несдержанно. Пшеничные волосы непослушно лезли в рот, Реджина уже устала отплевываться от них. — Сколько раз тебе говорила — убирай свои патлы в хвост! — зловредно пробубнила Реджина, снимая золотые нити с языка. – Но твоя прическа ведь вечно такая же, как и ты, — распущенная. — Сучка! — тихо выругалась Эмма в сторону, завязывая волосы узлом на затылке. — Ты не лучше, — прошипела Реджина. — Вот это ты, значит, услышала! — засмеялась Эмма и отодвинулась. — Сработало, стало быть! Ну я тогда пойду, пожалуй.... Она и впрямь собралась уходить, но Реджина окольцевала ее ногами. — Эй! Нет! Подожди, еще недостаточно хорошо слышу, не останавливайся, — уже совсем нагло врала Реджина, и Эмма упивалась этой сладкой ложью, слизывая ее с обманчивого, острого язычка. И руки ее уже шарились на животе Реджины, освобождая от тугого пояса, пробираясь под узкую юбку-карандаш, пока не нащупали приятный хлопок белья, и нырнули под него. Реджина облизнулась и чуть поддалась навстречу умелым и ласковым движениям Эммы. Ее рывки становились все более сильными, глубокими, страстными, и Реджина, насколько позволяла ширина юбки, разводила ноги, чтобы снова сжать бедрами запястье Эммы, которая толкалась внутрь с особым, рьяным усердием. Реджина извивалась под ее толчками, немного выгибалась, цепко хватая Эмму за плечи, вонзая ногти в майку. И когда напряжение между ними стало запредельным, когда Эмма, пропуская вздохи, целовала ярко-красные губы Реджины, разделяя с ней горячее, упругое дыхание со вкусом вишневой помады, и вот когда обеим стало так тесно, так жарко, так хорошо, Эмма вдруг оторвалась от губ Реджины, скользнула к ее уху, играя кончиком языка с мелкими камешками сережки, и с издевательски дразнящей интонацией прошептала: — А теперь? — Не отвлекайся на вопросы, Свон! — с досадой прикрикнула на нее Реджина и царапнула по руке. Голос Королевы неожиданно для нее самой сорвался в чрезмерно громкий, даже непристойный стон. — Не надо так орать! — взволнованно вскрикнула Эмма, зажимая рот Реджины ладонью. — Я не глухая и хорошо тебя слышу. — Не вы одна, — бархатистый, обволакивающий голос вполз змеей в кабинет, притащив за собой мистера Голда. Застав живописную картину, он лукаво улыбнулся. — Ох, простите, я не знал, что у вас частная беседа. Не буду вам мешать. — Свон! — промычала Реджина, отнимая от лица ладонь Эммы. — Ты что, не закрыла дверь?! — Ну... я … это… случайно, — смущенно усмехнулась Эмма. Потом, когда Голд ушел, прихватив бутылку из сейфа, Эмма заперла за ним дверь. Регина уже ждала ее на кожаном диване, и, перебравшись к ней, леди шериф провела более тщательный личный досмотр, в ходе которого золотого заводного ключика, других бесхозных вещей и подозрительных предметов обнаружено не было.