Когда кричат совы

Дождь лил вот уже третий день без перерыва. В такую погоду хотелось сидеть дома у печки, в тепле и тишине, но Доминику Хедервари уже нечего было есть – необходимо было выбраться на улицу и дойти до магазина. Надевая плащ, Доминик подумал, что в такую ненастную погоду могилу доктора Эдельштайна могло размыть, и решил, что нужно будет, как перестанет идти дождь, сходить на кладбище и поправить ее, если понадобится. Насколько он знал, родственников у покойного не было. Доктор Родерих Эдельштайн был профессором Королевского венгерского научного университета Будапешта и преподавал историю и классическую филологию. Строгий и даже холодный, всегда какой-то отстраненный и одновременно – чрезвычайно требовательный, он отнюдь не был любимцем студентов и, кажется, нисколько не переживал по этому поводу, не считая нужным обращать внимание на «небрежных студиозусов». Доминику, одному из лучших своих студентов, профессор Эдельштайн, однако, симпатизировал. Приглашал временами в гости, а однажды даже сыграл для него на рояле. В силу этой симпатии Хедервари был, пожалуй, едва ли не единственным близким человеком профессора. Он брал у него книги, бывал в гостях, передавал иногда письма от знакомых из Вены. А еще он знал, что причина холодности доктора Эдельштайна к студентам, да и к коллегам тоже, не в природном высокомерии или дурном характере, а в том, что профессор не желал понапрасну тратить время, медленно, но неумолимо угасая от чахотки. За внимание и понимание Эдельштайн отплатил неожиданным подарком – после его смерти Доминик с удивлением узнал, что все свои книги профессор завещал именно ему. К книгам прилагалось письмо, в котором тот своим изящным, хоть и уже несколько дрожащим, почерком называл Доминика подающим надежды молодым человеком и убеждал не бросать изучение древних мифов и легенд. «Я убежден, что нам под силу найти зерна истины в шелухе временных наслоений, осевших на древних преданиях», - писал профессор, - «однако время мое, коль скоро вы читаете это письмо, уже вышло, и действовать вам предстоит по своему разумению. Дерзайте же, Доминик! У вас для этого есть потрясающие способности, и кто знает, быть может, в скором времени мир узнает о вас как о втором Шлимане*…» «Второй Шлиман» - это было громко. Но Доминик был готов подумать. В конце концов, у него все впереди. А пока что он – студент, которому нужно купить еды. Погруженная в серый сырой полумрак улица встретила его безлюдностью и холодным ветром. Раскрыв туго скрипнувший спицами зонт, Доминик шагнул под завесу дождя. Июнь в Будапеште** – сырой месяц, но так сильно не лило уже давно. Он, признаться, уже скучает по солнцу и сухой мостовой. Особенно по сухой мостовой. С досадой встряхнув ногой, которой он случайно угодил в лужу, Доминик решительно пошел к заветному магазину пусть более длинным, но и более сухим путем – через соседний квартал, где улицы были расположены чуть выше, чем набережная Дуная, которой он думал пройти сначала. Эта блестящая мысль пришла в голову не ему одному: зайдя за угол, Доминик увидел идущего чуть впереди человека. Шел тот без зонта и был уже насквозь промокшим. Строгий темный костюм, забрызганный местами грязью, облеплял худое тело, словно вторая кожа. Шел человек медленно, покачиваясь при каждом шаге из стороны в сторону, словно он пьян. По темным небесам прокатился раскат грома, и в сопроводившей его вспышке молнии Доминик разглядел куда больше знакомых черт, чем ему показалось изначально… - Профессор! – окликнул он прежде, чем понял, что обознался – Эдельштайн же умер уже полнедели назад. Глядя на оборачивающегося прохожего, Хедервари успел подумать, что сейчас придется извиняться. В следующее мгновение он почувствовал, что поражен настолько, что, кажется, язык присох, обрекая его на немоту. Это был Эдельштайн. При виде Доминика его тонкие губы дрогнули, словно желая растянуться в улыбке, но вместо этого треснули, обнажая темный провал рта с увеличившимися зубами и мертвенно-синим языком. Профессор кинулся к нему с утробным рыком, будто дикий зверь, метя в горло. Доминик инстинктивно отшатнулся, и в то же мгновение Эдельштайна пронзила стрела – Хедервари увидел серебрящийся наконечник, вышедший из груди профессора. Тело профессора рухнуло на мостовую, а Доминик, судорожно сжимая обеими руками зонт, остался стоять на месте, не в силах пошевелиться. - Неудачное время ты выбрал для прогулки, - грубовато произнес по-немецки подошедший к нему человек с арбалетом в руках. – Льет как из ведра уже три дня, солнца не видать. Лучшее время для вампиров. Доминик медленно поднял голову на голос, переводя взгляд с профессора на незнакомца, и наткнулся на серьезный взгляд из-под густых бровей. Незнакомец, говоривший с ужасным акцентом, будто проглатывая «р», на сумасшедшего не походил. Скорее – на твердо убежденного в своей правоте психопата. Придя к этой мысли, Доминик осторожно уточнил враз севшим голосом: - Для вампиров?.. - Именно так, парень, - появившийся как-то совершенно внезапно рядом второй человек, в отличие от первого высокий и гораздо более благодушно настроенный, держал фонарь. – Когда так долго нет солнца, лучше лишний раз на улицу не высовываться. Denn die Todten reiten schnell***. - Вы сумасшедшие, - поведал Доминик доверительно. - Лучше быть сумасшедшим, чем отрицать очевидное, - буркнул тот, кто был с арбалетом. – Сам посмотри. Доминик опустил взгляд. В свете фонаря можно было четко разглядеть, как изменился профессор Эдельштайн. Прежде бледный, изможденный чахоткой, он теперь казался совсем иным. Кожу будто тронули загар и румянец, тощее тело будто бы окрепло и слегка пополнело, узловатые пальцы кривились, словно у готового разрывать когтями мясо зверя. - И это – вампир?.. – глухо спросил Доминик. - Они разные бывают, - заметил тот, что держал фонарь, и, сунув оный в руки напарнику, без тени стеснения подхватил труп за ноги и потащил к набережной, явно намереваясь избавиться от тела. – Верно, Арти? Тот, что звался, очевидно, Артуром, вскинулся: - Сколько раз тебя просил не болтать много при непосвященных, чертов ты ублюдок! - Так сделай парнишку посвященным, - невозмутимо мурлыкнул тот в ответ. - Скотт, придурок… - процедил Артур и бросил на Доминика сердитый взгляд: - Вампиры существуют. Они по большей части не такие, как во всяких поэмах и романах. Но, к счастью, некоторые способы убить их все же действуют, и мы ими пользуемся. В народных преданиях этих способов много. Да, легенды. Но в каждой легенде есть зерно истины, понимаешь? – окинув Доминика взглядом, он безнадежно махнул рукой: - Да ни черта ты не понимаешь. Шел бы ты отсюда, куда шел, парень. А еще лучше – беги домой и запрись там. Доминик невольно вздрогнул. Уже не первый раз ему рассказывают о зернах истины и том, что не всегда то, что кажется сказкой, этой сказкой является… - Расскажите мне все, - потребовал он. Артур презрительно изогнул бровь: - Бредни сумасшедших хочешь послушать? Топал бы в психбольницу, там тебе охотно предоставят такую возможность за пару монет. - Не расскажете мне о вампирах – расскажу я, - покосившись на виднеющегося вдалеке помощника Артура, пригрозил Доминик. – Полиции. О вас. Артур задумчиво смерил его оценивающим взглядом, словно лошадь на торгах. Хедервари ощутил настоятельную потребность сказать этому высокомерному нахалу, не умеющему даже нормально говорить по-немецки, какую-нибудь оскорбительную гадость, но сдержался. - А ты мне нравишься, - неожиданно выдал тот. – Сколько балбесов я еще в своей жизни ни встречал, еще ни один не пытался меня шантажировать. Обычно грозят избить. - Делать мне больше нечего – бить вас, - хмыкнул Доминик. О том, что это был его план номер два, он скромно умолчал. - Знаешь гостиницу госпожи Барток, в паре кварталов отсюда? – уточнил Артур. - Знаю. - Приходи завтра. Мы со Скоттом живем во втором номере. * Генрих Шлиман (1822-1890) – немецкий предприниматель и археолог-самоучка, который в 1870 году обнаружил Трою. Его открытие стало возможным благодаря предшествующим исследованиям поэм Гомера теми людьми, которые упорно верили в то, что Троя – это не вымысел античного поэта, а реально существовавший город. ** Будапешт образовался в 1873 году при слиянии нескольких городов: Пешта на восточной стороне Дуная, Буды и Обуды на западном берегу. Любители вычислять точное время действия в фике, эта сноска была для вас х) *** Denn die Todten reiten schnell – нем. «Ибо мертвые передвигаются быстро». Название одного из сюжетов баллады «Ленора» (1773) Готфрида Августа Бюргера. Цитировался в «Дракуле» Брэма Стокера.