Крик во тьме

Он очнулся в кромешной тьме, с дикой болью и полной пустотой в голове и с хриплым стоном на губах. За глазами словно пульсировала огромная опухоль, с каждым толчком крови, гонимой сердцем, вытесняя из черепушки все мысли. Он полежал еще некоторое время, ощущая стреляющую головную боль, а затем поднял руку и поднес ее к лицу. Холодные пальцы вначале коснулись щеки, – он не видел в темноте, где его рука, и лишь потом смог ощупать лоб. На левом виске была какая-то вязкая масса, видимо, кровь, если судить по вспышке боли, последовавшей за прикосновением. Часть ее уже запеклась и сухой корочкой скрошилась под пальцами. Прошло еще несколько минут. Все это время он мечтал лишь об одном – чтобы головная боль оставила его, но та продолжала пульсировать и, казалось, нарастала с каждым мгновением, становясь невыносимой. Он прикусил губу и услышал собственный всхлип, который эхом разнесся по сторонам, а потом вернулся, многократно усиленный и похожий на уханье совы в лесу. Этот звук напугал его, заставил сердце гнать кровь еще быстрее; адреналин же немного притупил боль. Глубоко и тихо дыша, он смотрел в темноту над собой, вращая глазами и силясь увидеть хоть что-нибудь, но чернота была полной, непроницаемой, как бархатный полог ночи, только здесь не было никаких звуков, кроме его дыхания. Мрак нагонял лишь еще больше страха. Он не мог понять, где находится, почему оказался один в таком месте, и что вообще произошло. Его не покидало ощущение, что случилось нечто важное, но он не мог вспомнить, что именно. Строго говоря, он не мог выскрести из глубин памяти даже собственного имени. Пустой и холодный мрак находился не только снаружи, но и внутри него. Он лежал на чем-то твердом и ребристом, три или четыре балки в разных местах упирались в спину, от чего ее, в конце концов, начало сводить. Он положил ладонь на землю рядом с собой и смог нащупать холодный шершавый бетон и шляпки металлических болтов. «Рельсы» - мелькнуло в голове. С невероятным усилием он заставил себя сесть, почувствовав, как ноет каждая косточка в его теле. Его стремление убраться с рельсов, чтобы не попасть под поезд, сменилось мрачной мыслью, что это, должно быть, уже случилось. А он-то думал, что хуже головной боли быть не может… В карманах не нашлось ничего полезного. Все еще сидя между шпал, он ощупал карманы джинсов и толстовки и нашел там холодный прямоугольный предмет, похожий на мобильный телефон или плеер или что угодно такого же размера и формы. Пальцы нажимали на кнопки, но прибор никак не отреагировал. Чем бы он ни оказался, батарейка села, и от этой штуковины не было абсолютно никакого толку. Он огляделся по сторонам, но вокруг по-прежнему была только темнота, съедавшая все звуки. «Может, я ослеп?» - мелькнуло в голове, и от этой мысли по позвоночнику пробежали мурашки. Ощупав ладонями шершавый бетон под собой, парень поднял руки вверх, но смог поймать лишь воздух. Тогда он решился выпрямиться, каждое мгновение опасаясь удариться головой, и без того звенящей от боли. Адреналин немного утихомирил ее, но мозги все еще жалобно постанывали, стоило попытаться заставить их работать. Иногда у него возникало ощущение, что кто-то перемешал содержимое его черепушки раскаленной кочергой, а потом приправил оголенные нервы солью. Наконец, он оказался на коленях и поднял руки, шаря ими в полной темноте. Кроме шпал и рельс под собой, он не мог больше ни до чего дотянуться, никакой стены или любой другой опоры. В какой-то момент перепуганному парню пришла в голову мысль, что он не в метро, а на путях где-то в лесу, но взгляд, устремленный вверх не смог различить луны или хотя бы звезд, лишь темноту, как и везде вокруг. Сердце колотилось быстро. Парень сжимал зубы, стараясь, чтобы испуганный скулеж не сорвался с губ. Он понятия не имел, где находится, и что скрывает мрак, и ему совсем не хотелось привлечь чье-то внимание. Вздрогнув от боли в ноге, парень медленно встал, вжимая голову в плечи, и все еще ожидая удара макушкой о свод туннеля, пещеры или чего угодно, но его так и не последовало. Расставив руки в стороны, он сделал маленький осторожный шажок, едва не запнувшись о шпалу, испуганно всхлипнул и тут же замер, слушая, как эхо разносит его голос в разные стороны. Должно быть, это место больших размеров. Ожидая смерть и боль за каждым шагом, сжигаемый безумным страхом, в полной темноте он медленно пробирался вперед. Все мышцы болели от напряжения, левая щиколотка наверняка кровоточила – парень все время бился ей о рельсу, но был этому даже рад. Он понятия не имел, куда ведут пути, но хотя бы не боялся полностью заблудиться во мраке и ходить кругами. Где-то внутри него еще теплилась надежда, что пути выведут его к свету и людям. Блуждание во мраке длились целую вечность. Страх темноты начал немного притупляться, пока в голову парня не пришла еще одна мысль «Что, если я никогда отсюда не выберусь? Вдруг это мой персональный ад, и я обречен вечно бродить в темноте?». Ужас всколыхнулся в нем с новой силой. Парень остановился, опустился на колени и едва ли не рухнул обратно на рельсы. Его трясло, сухие рыдания вырывались наружу, шероховатый бетон царапал щеку. В панике прошла еще одна маленькая вечность, но потом он внезапно успокоился. Его переполняло отчаяние, но вместе с тем в сознании возникла утешающая мысль «Если я сдамся, станет только хуже». Можно остаться здесь и до последних дней барахтаться в болоте из отчаяния и жалости к себе, а можно пойти вперед, лелея внутри себя надежду выбраться отсюда. Ему совсем не хотелось умирать, хотя его нынешнее существование представляло собой лишь ужас и боль, а в продолжении такого существования не было ничего хорошего. Воля к жизни заставила его подняться. Расставив руки в стороны, надеясь или опасаясь натолкнуться на что-то, парень двинулся вперед, хромая и чувствуя, как боль в щиколотке с каждым шагом вспыхивает все сильнее. Прошло еще некоторое время, прежде чем парень увидел свет. Тот был совсем тусклый и светил где-то совсем далеко, но парень так долго блуждал во тьме, что легко различил его. - Боже! – прошептал он, и, обгоняя эхо своего голоса, двинулся вперед. Очень медленно огонек приближался. Парень смотрел на него с надеждой, хромал, но шел вперед, напрягая уставшие мышцы. С губ против воли срывались стоны и вздохи, иногда он спотыкался и едва не падал, и потом ему приходилось стоять некоторое время и уговаривать изнеможенное тело идти. Наконец, свет стал достаточно ярким, чтобы парень смог различать окружающие предметы. Он шел по путям, по долгому темному туннелю и приближался к станции метро. Он сомневался, что это метро, ведь ни один перегон не может быть таким долгим… Возможно, он ведь впервые оказался в туннеле на своих двоих. Глядя на станцию, он ощущал радость; знание, что возможно он скоро окажется в безопасности придавало ему сил. Парень пошел быстрее, а потом туннельный ветер донес до него жуткую вонь. Он остановился в недоумении, глядя на габаритный огонек со станции, такой близкой и спасительной. Темнота по-прежнему скрывала пути и саму станцию, сколько бы парень ни вглядывался, а теперь этот жуткий запах выдул из него радость и вновь нагнал страху. Приторная, сладковатая вонь рисовала в воспаленном воображении смердящие мертвые тела. От ужаса волосы встали на затылке дыбом, и парень сел на рельсы, там же где и стоял. Теперь, когда мрак рассеивал свет, а туннельный ветер наполнял воздух звуками и вонью, он снова ощутил, как холодные пальцы отчаяния сжимают горло. Ему совсем не хотелось вылезать из бархатной тьмы туннеля, чтобы оказаться среди разлагающихся тел. Несколько минут ушло на борьбу с собой, но потом парень подумал, что сидя на холодных рельсах, он ничего не решит. Коснувшись оцарапанной ладонью холодной плиты платформы, он приблизился к ней и выглянул, силясь разглядеть в полумраке станции источник запаха. В нескольких ярдах от него тускло светил еще один фонарь, выхватывая из темноты опорные колонны. Стены и потолок насыщенного голубого цвета пересекали сложенные в простой узор ветви с одинаковыми листьями. Они вились по стенам и поднимались по потолку, словно были живыми и тянулись к солнцу. Незамысловатый рисунок был простым и в чем-то даже убогим, но парень так долго пробыл во тьме и ничего не видел, что изголодавшийся по зрительным образам мозг превращал кое-как намалеванные ветви в искусный узор. В данную секунду, это было лучшее, что он когда-либо видел. Особенно, если сравнивать с тем, что валялось на полу под фонарем и воняло на всю станцию. Парень зажал нос, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Если это и было когда-то человеком, то сейчас черты угадывались с трудом. В засохшей луже крови лежало уродливое, искалеченное создание в лохмотьях, изломленное, будто попало под поезд, а какой-то сумасшедший ублюдок вытащил мешок с костями обратно на платформу. Лицо представляло собой кровавое месиво с осколками черепа, выпирающими из плоти, из распоротого брюха вывалились внутренности и влажно блестели в тусклом свете. «Черт, что это? Что с ним произошло? Какой ужас…». Мысли метались в голове парня, тревожные и взволнованные, одна была страшнее предыдущей, но все они вели к заключению – на станции есть кто-то еще. Кто-то, кто притащил труп с рельс, или (что еще хуже) зверски убил его своими руками прямо здесь. - Боже… - простонал он и тут же зажал себе рот ладонью, услышав, как эхо разносит его голос по всей станции. Он в страхе прижался спиной к стене, надеясь, что в темноте его будет не видно, а сам шарил взглядом по полумраку. Эхо утихло, и платформа вновь погрузилась в тишину. Он не слышал ничего, кроме собственного испуганного дыхания. Если кто-то и слышал его голос, то не пришел, но парень надеялся, что тут просто никого нет. Странно, всего четверть часа назад он мечтал увидеть людей, а теперь смертельно этого боялся. Он как завороженный смотрел на тело. Кроме ужасного вида, оно пугало своей неподвижностью, такой полной и абсолютной, что казалось – вот-вот труп поднимется и нападет. Но тело все так же лежало возле стены, и парень заставил себя наконец-то отойти от стены. Он сделал осторожный шаг, поморщился, почувствовав, как стрельнуло в избитой лодыжке, подошел к трупу, с каждым шагом чувствуя, как напрягаются и перекручиваются нервы. В кровавой массе, сжатый остатками пальцев лежал молоток. Парень поднял руку, дрожащие пальцы тянулись к оружию, а взгляд не отрывался от кровавой маски вместо лица этого бедняги. Обхватив рукоятку, он схватил молоток и отскочил в сторону, услышав, как тот оторвался от пола с громким хрустом, похожим на раскат грома. В тот же миг тело шевельнулось и парень с коротким, хриплым воплем отскочил назад. Он взмахнул молотком, наотмашь стараясь отбиться от восставшего мертвеца. Набалдашник врезался в кровавую массу лица, хрустнули и без того сломанные кости. Парень отпрыгнул в сторону, схватив молоток так сильно, что побелели пальцы; эхо от его крика постепенно затихало. Труп все так же лежал у стены, а рой черных, жирных мух вновь усаживался на разлагающиеся внутренности. - Черт! – пробормотал парень. Он сделал несколько шагов в сторону, держась рукой о стену, затем рухнул на колени и его вырвало. В голове вновь вспыхнула дикая боль, на мгновенье затмившая абсолютно все мысли и эмоции, но потом вернулся страх. Темный туннель, заброшенная станция и труп на полу пугали его до чертиков. Взяв молоток, парень побрел по темной станции, стараясь не отходить от стены. Кроме двух тусклых фонарей платформу больше ничего не освещало, и вскоре все снова оказалось охвачено тьмой. Он едва ли не заскулил от страха. Возвращаться в темноту ему очень не хотелось. Там он был беспомощным, страдающим от боли и страха куском нервов, натянутых до предела. Он шел вперед, и его путешествие снова растянулось, казалось, на многие часы. В какой-то момент он оглянулся, но уже не увидел света, и новая волна отчаяния едва не убила его на месте. «Может, тот мертвец вовсе не жертва, - думал он. – Что, если он узнал, что отсюда нет выхода, и решил покончить с собой? Просто пробил себе голову молотком?». Он стиснул пальцы на рукоятке молотка, ощутив прилив ужаса от этих мыслей. Кто может решиться на такое? Это не прыжок с крыши и не выстрел в висок. Чтобы размозжить голову молотком нужно сильно постараться. Это долго и невыносимо больно… - Боже, помогите мне, кто-нибудь! – воскликнул парень. Его голос привычным эхом разнесся во все стороны, но потом парень услышал еще один звук. Сначала он даже не понял, что это – тихое, едва различимое рычание, похожее на шум мотора, словно за ним ехала машина. Но он же находился в долбанном метро! Звук стремительно приближался, многократно умножаясь эхом, перерос в зловещий рев, и тогда парень побежал. Сквозь темноту, рискуя споткнуться, упасть на рельсы и свернуть себе шею, или влететь в стену, или провалиться в дыру, откуда потом не сможет выбраться. Но он почему-то знал, что от этого звука надо бежать как можно дальше. Словно подтверждая его догадку, позади него начали раздаваться вопли. Безумные, громкие крики, даже не похожие на предсмертные возгласы, но напоминающие рев безумцев. Звук становился все громче, эхо с визгом разлеталось в разные стороны. Парень с ужасом понял, что это не машина и не мотор, а бензопила, и его стремительно нагоняют. Он выдыхался, заставляя себя бежать и стараясь не обращать внимания на боль в ноге, страх гнал вперед. Парень умудрился набрать приличную скорость – об этом он догадался со всего маху врезавшись в стену. От удара вышибло весь воздух, молоток выскользнул из пальцев и упал на пол, но парень уже не смог найти оружие – темнота поглотила его безвозвратно. А звук бензопилы, тем временем, стал совсем близким. Свернув в сторону, парень снова побежал, хотя мысленно сотрясался от ужаса, что свернул прямо навстречу своему убийце. Он закричал, а потом что-то схватило его и затащило в одно из ответвлений тьмы. На мгновенье страх стал таким мощным, что парень не мог даже двигаться. Он не сопротивлялся, когда нечто втащило его со станции в какое-то помещение, а потом он практически полностью ослеп. В других обстоятельствах свет не показался бы ему таким ярким, но после столь длительных скитаний во тьме из глаз брызнули слезы, а на сетчатке заплясали вспышки от ожогов. - Нет! – с хриплым отчаянием воскликнул он, наконец-то начав сопротивляться. Он лягался, стараясь оттолкнуть от себя убийцу, кричал, пинался, слыша в ответ ругательства и получая увесистые тумаки. Когда глаза чуточку притерпелись к свету, парень увидел дробовик и пришел в полный ужас. Его сейчас пристрелят! Он схватился руками за оружие, и они вместе с убийцей покатились по полу, борясь друг с другом. Парень дернул оружие к себе, вцепился в него мертвой хваткой, а ногой несколько раз ударил противника в живот. Тот застонал и разжал руки, ненадолго откатившись в сторону. Тогда парень вскинул дробовик, навел и вслепую выстрелил. Грохот оглушил его, отразившись от стен коморки. В ушах звенело, и некоторое время он валялся контуженный и беспомощный, но убийца так и не завершил свое дело. Проморгавшись, он сел и огляделся, прищуриваясь. Он находился в каком-то из подсобных помещений, лишь с одной дверью и несколькими полупустыми стеллажами. Возле одной из стен сидел его несостоявшийся убийца, ныне мертвый. Парень застонал и выругался, руки немыслимо тряслись и тогда он отложил дробовик, испугавшись, что повредит себе, но держал оружие рядом. - Черт… - прошептал он, взглянув на человека, которого только что застрелил. Тот был одет в разодранные на коленях джинсы и ужасно грязную толстовку, забрызганную кровью. Капюшон и лицо тоже покрывали запекшиеся брызги, а из свежей раны в груди замедляющимися толчками выплескивалась кровь. У него было совсем еще юное лицо, черты которого не до конца оформились. Под глазом чернел синяк, а губы были разбиты и вокруг рта кожа измазана кровью, словно юнец вознамерился сожрать кусок сырого мяса. Парень испытал колкий прилив вины за то, что отнял эту жизнь, хотя в тот момент истово боролся за свою. «А ты уверен, что он хотел тебя убить?» - пронеслась в голове едкая мысль. Где-то снаружи раздался визг бензопилы и грохот. Сначала он приближался, достиг своего апогея почти под самой дверью коморки, а потом отдалился и стих. Парень тихо выругался, подтянув к груди колени и обняв их. Он оказался в ловушке, в маленьком островке света, наедине с трупом, пока где-то в темноте станции бегал маньяк с бензопилой. Ему совершенно не хотелось покидать свое убежище, хотя он понимал, что вечно здесь оставаться не сможет. «Я посижу еще немного, а потом пойду» - уговаривал он себя. Он понятия не имел, сколько прошло времени. Раньше ему казалось, что только темнота имеет власть над временем, но оказалось, что те же полномочия есть у страха, боли и усталости. На него накатила волна отчаяния; ужас перед тьмой за дверью и полное, абсолютное одиночество затмевали собой волю к жизни. Он был сломан, а починить его было некому. Да и зачем? Кому нужна человеческая оболочка, где даже воспоминания о своей собственной жизни заменены тоской и болью? - Какое же я ничтожество, - прошептал парень, уткнувшись лицом в колени. В те минуты он уже подумывал в последний раз применить дробовик… - Гребаный наркоман! Парень вздрогнул, схватившись за оружие, и с ужасом уставился на труп. Тот слабо шевельнулся и зашипел, словно от боли. - Мудак хренов! – шипел мертвец. Веки приподнялись, и на онемевшего от ужаса парня устремился взгляд, переполненный злобой и непередаваемой болью. - Ты, мать твою, даже не представляешь, как больно умирать от выстрела в грудь! – бросил юнец, ворочаясь и поднимаясь с пола. Парень в ужасе замычал что-то нечленораздельное, навел дробовик на восставшего мертвеца и вполне осознанно нажал на спусковой крючок. Раздался глухой щелчок, но выстрела не последовало, впрочем, как и после еще нескольких нажатий. Юнец сделал несколько неуверенных шагов в сторону парня, схватился руками за дробовик и вырвал его из трясущихся ладоней. - Бесполезный кусок мяса! – зло воскликнул окровавленный незнакомец. - Я убил тебя… - Хриплый, перепуганный шепот сорвался с пересохших губ. - И что? – воскликнул восставший. – Только зря потратил патрон. - Убил… - Да заткнись ты уже! – выкрикнул юнец. Парень вздрогнул и вжался спиной в стену. – В этом месте никто не может умереть. Посмотри на меня! Как думаешь, сколько раз я уже умирал?! Вчера один придурок попал мне прямо в глаз! – (незнакомец красноречиво указал пальцем на свое лицо, где чернел синяк) – А еще несколько дней назад тот урод перепилил меня пополам. Знаешь, когда тебя распиливают, это очень больно, но ты не умираешь сразу, а смотришь, как твои ноги дергаются в нескольких ярдах от тебя. – Незнакомец на некоторое время замолк, а потом продолжал, немного понизив голос. - Ты убиваешь или тебя убивают – нет никакой разницы, потом все начинается заново. Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь отдаленным визгом бензопилы. Незнакомец проверил свое оружие и вставил туда два патрона – все, что смог выскрести из кармана толстовки. - Что… - парень облизнул пересохшие губы и взволнованно спросил: - Что это за место? Этот вопрос вновь разозлил незнакомца, и парень уже подумал, что тот его пристрелит. В рассказ о бессмертии поверить было трудно, даже не смотря на то, что парень увидел сегодняшней вечностью, к тому же ему все равно не хотелось схлопотать пулю. - Что это за место, говоришь? Ты ведь сам его создал, наркоман хренов! В этом мире нет ничего кроме проклятого города, наполненного монстрами и трупами! - О чем ты говоришь? – удивился парень. – Как я мог создать что-то подобное? - Ты сломлен, подавлен и одинок, - тихо произнес юнец. – Тебе больно и ни до чего нет дела. Этот мир – твое отражение. Потому здесь и нет ничего, кроме боли, отчаяния и страха. Парень смущенно замолчал. Он совершенно не понимал, как такое могло случится: целый мирок обрел плоть, вырвавшись из мрачных закоулков воспаленного сознания. - Конечно, ты не понимаешь! – снова рявкнул юнец. – И ничего не помнишь! Твои воспоминания в мозгах, а те украшают стену на кухне в доме твоей матери. - Хочешь сказать, что я мертв? – в страхе прошептал парень. - Я хочу сказать, что ты придурок! В твоей жизни не было ни хрена хорошего, но моя – это непрекращающийся гребаный ад! Я бы с удовольствием с тобой поменялся. Юнец принялся расхаживать по коморке, видимо о чем-то размышляя. На его лице, покрытом брызгами засохшей крови, сменялись выражения злости, задумчивости и мрачной решимости. Парень не сводил с него взгляда, а сам пытался понять, стоит ли верить словам нового знакомого. Они оба были заперты в одном месте и могли помочь друг другу, но почему-то щемящее чувство одиночества только усилилось. - Знаешь, нам бы очень пригодился этот патрон, - пробормотал юнец. – Теперь придется туго. - Ты поможешь мне выбраться отсюда? – с надеждой спросил парень. - Выбраться? – собеседник коротко и зло рассмеялся. – Ты до сих пор не понял? Отсюда нет выхода. Весь этот мир ограничен одним городом, из которого ты не можешь уехать. И здесь… нет ни одного по-настоящему безопасного места. Голос юнца дрогнул, и он замолчал, стиснув зубы. Он снова начал расхаживать по коморке, что-то бормоча себе под нос. - Отсюда, правда, нет выхода? – тихо спросил парень. – Прежде чем добраться сюда, я долго блуждал в темноте и видел мертвеца… - Будь уверен, он скоро поднимется. - …если все действительно так плохо, почему бы нам не остаться здесь? Тут хотя бы есть свет. Юнец посмотрел на него, но не с привычной яростью, а с сожалением. Он подошел ближе и присел на корточки перед парнем. Их лица находились теперь на одном уровне. - Я понимаю, что тебе страшно, но если ты сдашься, станет только хуже. Слова поразили парня, потому что они полностью повторяли его недавнюю мысль. Он посмотрел на нового знакомого совсем другими глазами. Тем не менее, мгновение прошло, юнец снова расхаживал по комнате, обдумывая одному ему известный план, и бросал недружелюбные взгляды в сторону парня. - Куда мы пойдем? – спросил парень. - Наверх, на улицы, - юнец прикрыл глаза и поднял голову, обратив лицо к тусклому свету лампы. – Там хотя бы светят звезды. - А солнце? Там бывает солнце? - в тихом голосе зазвучали нотки надежды. - Если тебе повезет дожить до рассвета, ты ему не обрадуешься, - мрачно закончил собеседник. Парень сник и больше не решался задавать вопросы. Его собеседник был мрачным и циничным ублюдком, не смотря на свой юный возраст, но его воля к жизни поражала. Он знал самую страшную правду об этом замкнутом, покалеченном мирке, но продолжал сражаться. - Идем, наркоман, - зло бросил юнец. – Слушай, что я говорю, и тогда сможешь снова увидеть небо, но учти, если будешь мешаться, я брошу тебя, как приманку. Парень поднялся, молча проглотив оскорбление, а его новый спутник приоткрыл дверь и посветил в черный провал фонарем. Из темноты не доносилось ни звука, разве что где-то капала вода из пробитой трубы. Оба вышли в темноту и осторожно направились вдоль стены. Свет фонаря выхватывал из темноты уже знакомый рисунок ветвей на синих стенах, и парень подумал, что у этого места, должно быть, чудовищные размеры. Увидев эскалатор, ведущий наверх, парень испытал глубочайшее облегчение и позволил себе вздохнуть. Эхо необычайно громко разнеслось во все стороны, и юнец едва не огрел спутника прикладом дробовика. Где-то в темноте раздался свирепый вопль, похожий на крик хищника. - Кретин! – вскричал юнец. – Теперь они знают, где мы! Они оба побежали вверх по эскалатору, что оказалось совсем не так легко. Ноги парня налились необычайной тяжестью, словно кто-то залил свинцом его кроссовки. Он спотыкался почти на каждой ступеньке, упал, ударившись об одну из них подбородком. В голове тут же зазвенело, а рот наполнился кровью. Юнец, уже добежавший до конца, оглянулся на спутника и заметил, что тот упал. По его лицу было видно, что он готов уйти, наплевав на недотепу, но потом какое-то решение заставило его вернуться. - Ты такой слабак. Не удивлен, что ты, в конце концов, свел счеты с жизнью. Он рывком поставил парня на ноги, всучил ему фонарь, схватил за свободную руку и потащил за собой. Темнота за их спинами наполнилась звуками: хрипами, криками, топотом, выстрелами, воем… Все это смешалось в чудовищный хор преследователей, от которого волосы на затылке вставали дыбом. Где-то совсем близко раздался визг бензопилы и грохот. Юнец побежал, потащив за собой парня. Оба спотыкались, хромая на одну ногу, и тяжело дышали. Свет от фонарика плясал по полу и стенами, рывками выхватывая из темноты окровавленные детали интерьера. На мгновенье парень огляделся и зашелся в крике. Ему показалось, он сошел с ума – таких существ не должно быть в природе, не должно… Когда юнец втолкнул его в какую-то дверь и они оба рухнули на пол, парень все еще продолжал кричать. Дверь захлопнулась, отсекая тьму и все жуткие звуки, оставив только звенящую тишину. - Замолчи! – хрипло выкрикнул юнец, отползая к стене. Парень смолк, лишь иногда поскуливая. Он свернулся на полу в позе эмбриона, сжался в маленький перепуганный комочек. Перед его глазами все еще плясали лики чудовищ, выползающих из тьмы. Сердце бешено колотилось в груди, а в глотке застрял крик о помощи, но он прекрасно понимал, что никто, кроме монстров его не услышит. Он пролежал так несколько минут, пытаясь прийти в себя, а потом отнял руки от головы и приподнялся, оглядываясь по сторонам. - Где мы? – ошарашено спросил он. - В твоем доме… - В моем… доме? Парень поднялся на ноги и огляделся. Они действительно находились в каком-то доме. В комнатах было светло и тихо, где-то на полке тикали часы, да барахлило радио, издавая негромкое монотонное шуршание. За окном стояла ночь, рассеиваемая светом фонарей, а если напрячь слух, то можно было расслышать шум машин, ехавших по соседней улице. - Как мы здесь оказались? Мы же были в метро. - О, это еще одна особенность твоего мирка. Никогда не знаешь, что может быть за следующей дверью. Может быть, убежище, а может - очередной монстр, или больная фантазия наркомана. Парень посмотрел на своего спутника, который продолжал сидеть у стены, держась за бок, и пытался отдышаться. Покачав головой, он продолжил осмотр дома, не чувствуя ни грамма узнавания. Парень отошел от задней двери, через которую они оба ввалились, зашагал по коридору. Первой на пути ему попалась кухня, и он свернул туда не без опаски, ожидая в любой момент встретиться с чудовищем. Кухня оказалась пустой, только на столе лежала толстая тетрадь да стояла переполненная пепельница. Парень подошел ближе и с любопытством перелистал страницы, исписанные кривым почерком. Впрочем, он тут же пожалел об этом. «Я бесконечно одинок. Люди не видят этого и не смогут понять. Я словно заперт в ограниченном мирке, где нет ничего кроме страха и беспомощности. Мое тело сломано, а разум начинает отказывать. Я живу в бесконечном кошмарном сне и блуждаю по темным закоулкам отчаянного безумия…» - Пока ты записывал свои кошмары, я переживал их в реальности, - раздался тихий голос за спиной парня. Он оглянулся и увидел своего спутника, стоящего рядом с зеркалом. На короткое мгновение парню показалось, что у него двоиться в глазах, но потом он осознал, что видит свое отражение в зеркале. - У нас одно лицо… - Разумеется. Ведь я – это ты, - юнец пожал плечами. – Не могу сказать, что я очень рад знакомству со своим создателем, но теперь мы оба здесь заперты, хочу я этого или нет. Он кивнул головой в сторону. Парень проследил взглядом за его жестом и тихо ахнул: возле стены в инвалидном кресле сидел мальчишка с окровавленным лицом и огромной дырой в черепе. В окоченевшей руке он до сих пор сжимал пистолет. - Это тоже ты, точнее воплощение твоих мыслей. Пытаясь передать кошмар и ужас своей жизни, ты не раз думал покончить с ней, вот здесь и сохранился отпечаток твоей фантазии. - Я… был калекой, не мог ходить, - хрипло прошептал парень. - Ага, и ты сдался, - юнец усмехнулся, с жалостью поглядев на собеседника. – Теперь ты можешь ходить. По кошмарному лабиринту, возникшему в твоем воспаленном разуме. Правда, здорово? Парень сжал руки в кулаки. Ему дико хотелось врезать своему спутнику, хотелось бить его в лицо до тех пор, пока от него не останутся только кровавые ошметки. Он испытал мощный прилив гнева, злясь на него и на себя, и на ту слабость, что заставила его уйти из жизни. Одиночество, немощь? Что ж, теперь он вернул себе подвижность, а столько чудовищ жаждут разделить с ним компанию… Его мысли прервал новый звук – завывание сирены и шум моторов. Сквозь окна с улицы проникли всполохи синего и красного цвета, хлопнули дверцы от машины. Парень двинулся к двери, чтобы посмотреть на новоприбывших, но юнец схватил его за ворот толстовки и заставил пригнуться, спрятавшись за стеной. - Что?.. – воскликнул парень, но юнец громко зашипел, призывая его к молчанию. – Почему мы прячемся? – шепнул он. – Это же полиция! - Я же говорил, здесь все пытается тебя убить, и я именно это имел в виду. Да, они полицейские, среди них есть даже офицер-женщина, вполне привлекательная, кстати, но пусть тебя это не обманывает. Стоит выйти, и тебя нашпигуют свинцом. - Но они же полицейские! - И что? – юнец фыркнул. – С ними лучше вообще не иметь дел. Хотя, когда становится туго с патронами, то можно спереть у копов (если удастся убить их, разумеется). – Юнец осторожно выглянул на улицу, двумя пальцами оттянув занавеску в сторону. – Черт, здесь все четверо! Нам нужно убираться отсюда… Оба затравленно огляделись в поисках выхода, но здраво мыслить мешали отчетливые звуки шагов на улице и щелчки передергиваемых затворов, словно кто-то выкрутил регулятор громкости на невероятный уровень. Мысли судорожно метались в голове парня, голос рассудка затмевался испуганными всхлипами затравленного зверька. Вот страх, подумал он, такой сильный, что коротит мозг. Снаружи донесся металлический скрежет, напряжение подскочило, и во всем доме выключился свет. Тени в углах зашевелились, в них мерещились монстры, готовые вырваться из своих убежищ за ослабшими жертвами. Зажав рот ладонью, чтобы не закричать в голос, парень бросил взгляд на кухню, где покоилось тело с размозженной головой. Он пялился на труп во все глаза, все ожидая, как тот начнет шевелиться… Парадная дверь сотряслась от мощного удара кулаком, едва не прогибаясь под ним. Грохот ворвался в уши, и уровень адреналина подскочил так быстро, что у парня едва не остановилось сердце. Он заскулил, забиваясь в угол, и сразу же получил мощный удар в челюсть, мгновенно встряхнувший мозги. - Возьми себя в руки! – прошипел юнец, тяжело и с хрипом дыша. Его разум точно так же сминался под гнетом тревожной атмосферы, но он каким-то чудом оставался в своем уме. – К задней двери, быстрее! Не дожидаясь ответа, юнец подскочил с пола и побежал по темному коридору, рискуя врезаться в стену или мебель. Пока его спутника полностью не поглотила тьма, парень неуклюже поднялся на ноги и побежал вслед. Темный коридор, казалось, растягивался, как резиновый. Они пробежали пять ярдов, десять, двадцать, а коридор все не кончался. В спину им несся настойчивый стук в дверь, не стихнувший ни на децибел. Легкие начали гореть от нехватки воздуха, приступ клаустрофобии рвал логические связи в мозгу. Перепуганные подростки бежали дальше, и вот дверь наконец-то замаячила перед ними. У юнца вырвался торжествующий возглас, а затем грянул оглушительный выстрел. В задней двери появилась огромная дыра, щепки разлетелись в разные стороны. Юнца откинуло назад, прямо на его спутника, и они оба рухнули на пол. Парень застонал, почувствовав, как с новой силой вспыхнула боль в избитой лодыжке, но потом быстро забыл о ней: грудная клетка его товарища по кошмару превратилась в кровавое месиво. Юнец хрипел, пытаясь глотнуть воздух, цепляясь за единственное живое существо рядом с ним; глаза безумно вращались, ничего не видя за пеленой боли, губы болезненно кривились, покрываясь кровавой пеной… Он умер быстро, но его лицо не расслабилось, как это описывают в драматических романах. Скорее, он стал походить на человека, который не мог очнуться от кошмара. «Так оно и есть» - мрачно напомнил себе парень. Они оба застряли в бесконечном кошмарном сне. Только теперь он остался со всеми чудовищами один на один. Задняя дверь распахнулась от удара ноги, влетела в стенку коридора с грохотом, эхом прокатившимся по всему дому, словно в каком-нибудь бункере. Парень вскинул голову, не в силах оторвать взгляда от проема. В свете уличного фонаря он увидел офицера полиции в форме, покрытой пятнами крови, свежей и уже засохшей. Парень даже не сразу понял, что перед ним была женщина – настолько ее образ был ужасен. Нет, в ней не было уродства, даже наоборот, но эта мертвенно-бледная кожа, пустой взгляд социопата и холодное безмолвие наводили такой ужас, что разум скручивался спиралью и превращал тебя в истошно вопящую жертву. Офицер медленно подняла пистолет, направив его обеими руками; свет от подствольного фонаря ударил по глазам парня. Зрачки сузились, превратившись в крохотные, дрожащие точки, яркое зарево на мгновение ослепило его полностью, а сам момент времени растянулся, превратившись в откровение. Парень словно перенесся в другое время и место. Он вспомнил свою жизнь, увидел город, где были люди, а не монстры. Он вспомнил свет фар машины, которая сорвалась с места и вбила его в холодный камень стены. Его разум содрогнулся от воспоминания о пронзившей его боли и от горького, всепоглощающего отчаяния, которое следовало за ней. Парня буквально скрутило от боли, в животе разрастался пожар жгучей ненависти на все и все, а в голове бился немой вопль «за что?!». Беспомощность, никчемность. Полное одиночество, ненависть к окружающему миру рикошетом ударили в него самого. Горечь таблеток с привкусом сигаретного дыма на языке. Тяжелая холодная рукоятка пистолета в руке. Он превратился в бесполезный мешок с костями, способный только страдать от боли и одиночества, падающий в бездну саморазрушения. Все это эмоциональное дерьмо выедало его изнутри, пока не осталась только пустая оболочка, и тогда он пришел к тому самому чертовому решению. Но… с того момента, как он нажал на спусковой крючок, стало только хуже. «Я НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ЭТОГО ДЕЛАТЬ». Мысль алым фейерверком вспыхнула в измученном разуме, а затем его вновь вернуло в коридор у задней двери, к остывающему трупу на руках и пистолету, направленному в лицо. «Стой!» - хотелось крикнуть ему, но кошмар не оставил времени. Пересохшие губы распахнулись, но ни единого слова не успело с них сорваться. Звука выстрела он уже не услышал, даже боли было совсем немного. Так короткая вспышка, а спустя мгновение он рухнул на пол с аккуратной дырочкой во лбу и пустым взглядом, обращенным в темноту. *** Он очнулся в кромешной тьме, с дикой болью и полной пустотой в голове. За глазами словно пульсировала огромная опухоль, с каждым толчком крови, гонимой сердцем, вытесняя из черепушки все мысли. Он не мог понять, где находится, почему оказался один в таком месте, и что вообще произошло. Его не покидало ощущение, что случилось что-то важное, но он не мог вспомнить, что именно. Строго говоря, он не мог выскрести из глубин памяти даже собственного имени. Пустой и холодный мрак находился не только снаружи, но и внутри него.