В любой вселенной

      В жизни без испытаний не обходится. Нет, не так! Чёрные полосы, падения, неудачи — все эти нехорошие сюрпризы Судьбы-злодейки просто обязаны быть, попадаться на жизненном пути мелкими, забивающимися в кроссовки камушками, и громадными булыжниками. Разве будет радость от победы, если не растереть их в пыль или не откинуть хорошим пинком? Получить неприятные царапины, набить пару шишек, но ощутить после сладкую эйфорию от собственного успеха, стать сильнее, пусть и совсем чуть-чуть, и стать на шаг ближе к исполнению своей мечты. О да, оно того стоит! Если Судьба, хоть и была злодейкой, но всё-таки была и адекватной.       Савамура был уверен — его Судьбе в детстве знатно прилетело мячиком по голове, да ещё и не раз. Как ещё объяснить то, что она у него такая извращенка и садистка? Нет, это же надо, он только в старшую школу перешёл, а она уже вытащила свой главный козырь с противным характером и вековым запасом язвительности?       Обойти Фурую он мог, загнать в угол Тодороки тоже не наводило ужас, но вот получить признание от Миюки... Сколько кругов ада он ещё должен пройти, чтобы тот показал навыки общения нормального человека? Чтобы хоть раз забыл, что он та ещё язва, и нормально похвалил? Нет, бывало, конечно, что Миюки всё же его подбадривал, да порой и сильно... Знал, что сказать в нужный момент, когда казалось, что совсем не было сил сделать самую нужную и победоносную подачу. А потом сводил это всё на нет, выбирая из своего арсенала колкостей самую острую шпильку.       — Хэй, не спи, Бакамура!       Мячик летит мимо уха под ехидную улыбку и озорной блеск очков, а Курамочи опирается на биту, с интересом наблюдая за тем, как Савамура со второй попытки ухватывает ускользнувший мяч.       — Вот в следующей жизни... В следующей жизни я отыграюсь! — Эйдзюн даже зло фыркает, крепко сжимая пальцами мяч. — Вот точно! Буду супер-пупер-питчером, а ты — всего лишь неумелым первогодкой. Я буду самым суровым семпаем, трепещи!       — Нет, Бакамура, ты там всё-таки спишь и сны видишь, — Миюки вновь скалится едкой ухмылкой, и следующая подача ожидаемо уходит в бол.       Опасная у Миюки улыбка, обоюдоострый меч. Наполняет силой, когда она вдохновляюще тёплая и радостная или почти незаметная, беспокойная, задумчивая, словно говорящая, что, хоть и будет трудно, но их с Савамурой бэттери сможет всё. А иногда она вот такая — подначивающая и немного даже злая и полностью закрытая. И вот тогда что-то пищит с опаской в груди, а пальцы подводят, убивая нервозностью всю подачу.       Такую его улыбку Савамура ненавидит больше всего. Ведь обычно Миюки ударяет ей, когда Эйдзюн с ним искреннее, чем когда-либо. ***       В общей столовой на обеде обычный шум и гам. Даже Харуичи — и тот смеётся над чем-то с лёгким румянцем на щеках. Но Савамура всё равно перекрикивает всех. Если его коварным планом было то, чтобы Миюки подавился куском хлеба — то он у него почти удался.       — Хэй, глупый капитан! Я понял! Может, наоборот, в прошлой жизни я был круче тебя? И это ты мне сейчас мстишь потихоньку? — Эйдзюн весело смеётся, довольный своей придумкой. На миг все замирают, но потом вновь наступает привычный гвалт — привычно уже, что эти двое спорят по всякой ерунде.       — И как же, интересно?       — Наверное, я был крутым принцем, вообще самым-самым! А ты...       — А я бы был укравшим тебя драконом или, наоборот, рыцарем, что вечно вытаскивал тебя из неприятностей, — Миюки выстреливает сразу двумя победными идеями, и Савамура замирает с палочками у рта.       — Эй, не старайся быть круче меня!       — Да ладно тебе, что ты возмущаешься. Я не против тебя утащить в свою пещеру или же постоянно за тобой приглядывать.       Слишком опасно такое говорить. Потому что теперь замирает и Харуичи, ещё больше краснея, а Курамочи с понимающим прищуром едва слышно хмыкает.       Да, слишком опасно такое говорить и тепло улыбаться. Опасно к кому-то привязываться настолько, что хочется постоянно ему об этом говорить: как это здорово, что этот кто-то рядом. Потом ведь захочется прикоснуться к нему, провести ладонью по взъерошенным волосам и загорелой щеке. А потом — придётся отпустить. Всех приходится отпускать, ведь все когда-то уходят, по-другому и не бывает.       — Ведь ты же просто приманка для неприятностей, Бакамура. Как за тобой не приглядывать? — ехидно бросает Миюки с самой нехорошей улыбкой. Вот теперь — не опасно. Потому что солнечные лучики в глазах Эйдзюна темнеют спасительной грустью.       Так ведь правильно. Пусть даже и самому грустно. ***       Погода — девушка вредная и коварная. Специально дождалась товарищеского матча, чтобы обрушить на игроков мерзкий холодный дождь вместо приятного солнечного тепла, которым радовала почти всю неделю. Играть в таких условиях приходится на износ, и на последнем иннинге уже немеют пальцы, даже защищённые перчаткой.       Савамуре сложнее — Миюки это видит. Очки заливает водой, но он это видит. Видит эту болезненную упёртость и огонёк в глазах. Этот огонёк держится до последней выигрышной подачи, дождавшись которой, терпимый всё-таки дождь превращается в стойкий ливень. Хоть за это погоде спасибо — дотянула. В мутных косых потоках этот огонёк пропадает, а сам Савамура становится одним неясным пятном.       Миюки бросается к горке первым, ловя Эйдзюна под руки. Тот по-странному горяче-холодный, утыкается раскалённым лбом в мокрую щёку, а ледяным носом — в ухо. А ещё он кажется таким лёгким. Ноги ломит от усталости, но это не мешает Миюки дотащить его за секунды под навес и стащить с него мокрые футболки.       — Я тут подумал... А вдруг в какой-то прошлой жизни ты был непобедимым вирусом, а я — учёным, нашедшим от тебя лекарство?       Савамура стучит зубами и проглатывает окончания слов, но всё равно с гордым видом выдаёт новую идею о том, что он может быть круче его, Миюки. Похоже, он никогда с этим не успокоится. Или же ему действительно важно быть с ним в одной вселенной? В прошлом, будущем или в каком-то бреду отчаянного фантазёра?       — А ведь вполне может быть, — тихо бормочет Миюки, укутывая его в большое полотенце. Вокруг — привычный радостный гул, но это неважно. Ведь у Савамуры всё ещё холодные щёки, которые безумно хочется обхватить, согреть ладонями, а ещё — наклониться и опалить дыханием кончик ледяного носа.       А ещё тепло улыбнуться. Ведь даже если и придётся Савамуру когда-нибудь отпустить, в следующей жизни их пути снова пересекутся. Ведь даже в самом сумасшедшем варианте из тех, что приходили Эйдзюну в голову, они вместе.       И в каждой вселенной он учит его тепло и искренне улыбаться.