— Так, что ты там спрашивал? — Чон откусил охеренно большой кусок ватрушки, и пытаясь пережёвывать пялился на Юнги, который попивал кофе и смотрел куда-то сквозь Гука. Но сконцентрировав свой взгляд на младшем, Шуга не смог сдержать улыбку и тихий смешок, ведь Гукки с набитыми и пухлыми щёчками был похож на хомячка, и это было чертовски мило. — Вто-то... Пво, Пака Чимин-на?
Юнги улыбнулся во все тридцать два и еле-еле сдерживался, что бы не заржать на весь кафетерий, от чего младший обиженно надул губки и уткнулся в чашку с чаем.
— Да, да... — Мин прокашлялся и сделал глоток бодрящей жидкости. — Я на этого пиндоса в толчке наткнулся. Сидел и обнимался с унитазом, ныл. И вид у него, как будто через мясорубку прошёлся, видно, его не плохо так отделали.
Мин по-хозяйски закинул ноги на стол (он очень любил так делать), дожидаясь ответа младшего. Второй, задумавшись перебирал прядки волос в пальцах, не особо спеша отвечать. Ему было интересно, почему Шуга вообще интересуется Пак Чимином? Хотя, старший тот человек, который должен знать всё и вся о каждом, как не как, он — один из самых влиятельных учеников академии.
— Мы с Чимином однокурсники, — пролепетал Гукки, периодически откусывая от несчастной булочки маленькие кусочки. — Хотя, я сам его толком не знаю, но могу сказать одно...
— Он сучка Тэхёна.
От таких резко поданных слов Шуга подавился и выплескал всё оставшееся и еще довольно горячее кофе. А Хосок, который только-только подсел к парням получил неодобрительный взгляд со стороны Чонгука.
— Не, ну а что, это правда, — Хоуп кинул пару салфеток старшему. — Тэхён, в первые же дни появления Пака, предъявил на него права. Сначала, конечно, Чимин сопротивлялся этому и посылал его, но... Вскоре, Ким разозлился и на глазах у всех, мягко говоря... Изувечил и, унизил того, Чимин больше не стал перечить Тэхёну. Ох, аж вспоминать страшно, ей-богу... И теперь Пак — действующая игрушка ТэТэ и его дружков. Жалко парнишку, конечно...
Хосок глубоко вздохнул, ему правда было жалко Чимина. Чего он не мог терпеть, так это унижения и насилие. Он, конечно, не был пацифистом, но был довольно плохо настроен против этого дерьма. Но противостоять этому, храбрости не хватало что ли. Возможно, он с Юнги не сразу сдружился (раньше о вообще дружил с ним только из-за Чонгука), как раз из-за того, что Мин был резким, и грубым. Хоуп, конечно сам не мальчик одуванчик, но до старшего ему было далече.
Юнги был не удивлён такой информации. Тэхён — ёбанный собственник, которому нужно присвоить всё, что движется и не движется. Он стоит выше каждого, но не Мина. Если папочка этого пиздюка, директор университета, это не значит, что каждый должен лизать его задницу и ползать перед ним на коленях. Так думал Юнги и возможно ещё несколько человек — единицы.
Но всё же почему именно Чимин? Да, он новенький и так далее, но почему Ким зацепился именно за него? Или, может, он знает его, они знают друг друга? Да, Шуге всё таки стал интересен этот странный паренёк с именем Пак Чимин. Хоть сам он не понимает эту заинтересованность.
... .
Дома было тихо. Ни шныряющей туда сюда прислуги, ни важных переговоров брата по телефону слышно не было. Хотя, на втором этаже, были слышны шаги, а если еще и прислушаться то чей-то разговор, отрывками. Юнги было похер на всё и он просто направился к себе в комнату. Проходя гостиную, он заметил на диване чей-то одиноко лежащий дафклот, и довольно таки знакомый, возможно, Мин где-то видел обладателя этого пальто, но надеялся, что ему кажется. Теперь понятно, с кем в своём кабинете болтает Джин, очередная важная шишка, партнёр, или еще чего похуже. Забив, Юнги продолжил путь в свою обитель. Поднявшись по винтовой лестнице, он аккуратно подобрался к заветной двери и тихо открыл её, Шуге не хотелось, что бы брат узнал о его прибывании в доме. Он и так скоро уйдет, а Сокджин терпеть не мог такие похождения своего братца.
В комнате было приоткрыто окно и поэтому было свежо. Юнги, скинув сумку плюхнулся на кровать. Спать хотелось нереально, но время то еще детское, и было довольно светло. Головная боль начала вибрировать и отдаваться в каждой клетки головного мозга. В надеждах, что в тумбочке еще остались хоть какие-нибудь таблетки, которые могли ослабить боль, Шуга потянулся к выдвижному ящику. Но открыв его, он увидел ничего. Вот именно — ничего. Намджун, по приказу Сокджина опустошил все ящики и заначки, дабы вредные препараты не попадали в руки Юнги. Тихий стон огорчения в подушку и тихая мелодия телефона. Звонивший настаивал на своем, ведь Мин где-то тридцать секунд не брал телефон, но сдавшись всё таки взял аппарат в руки.
— Если я сразу не отвечаю на звонок, то советую сразу отключиться, если не хочешь быть посланным куда подальше, — голова начала просто раскалываться и голос парня был хриплым и искажённым.
— Юнги, — на другом конце был Сокджин, — тебе плохо или ты опять напился? Ты уже должен был давно вернуться домой, так что быстро туда топай...
Перед глазами начали возникать чёрные пятна а веки с трудом поднимались. Шуга уже не слышал что там бормочет его брат. Он не понимал, почему его так несёт. Было такое и раньше, но опять же, нервные срывы и вспышки агрессии, и только. Но потеря сознания, что-то новенькое. Ну, хоть не ломка. Не желая проваливаться в темноту, Юнги попытался связать пару слов и сказать брату что-нибудь, перебивая его.
— Сука... — глубокий и тяжёлый вздох. — Где, где т-таблетки. Ха?... Верни их.
Долгое молчание.
Щелчок.
Дверь открылась.
А Мин уже отключился, лежал на кровати свернувшись калачиком и тяжело дыша.
... .
На улице уже стемнело. А Юнги еще не очнулся. Рядом с парнем сидели доктор и Джин. Старший уже обкусал все ногти. То, что собирался сказать ему доктор о состояние его младшего брата, не есть хорошо.
— И так, что у нас выходит? — мужчина в белом халате делал записи в тетрадке, попутно заглядывая в рядом лежащею папку. — У меня для вас, не очень приятные новости. Точней сказать, относительно плохие. У вашего брата, Юнги, как вы знаете, наблюдалось лёгкое психомоторное возбуждение*. Он не соблюдал лечение, и принимал нейролептики и психостимуляторы, прописанные ему в больших дозировках. И это вызвало наркотическую зависимость, но всё таки препятствовало развитию болезни. Это раз, — недолгая пауза, от которой у Сокджина всё внутри сжалось. Он боялся нового приговора, для его младшего брата, — но сейчас, я точно сказать не могу, без должного обследования и наблюдения. Но, предполагаю, что у Юнги начинает проявлять свои симптомы летаргия**. И опять же, ничего сказать точно не могу.
Доктор протянул Сокджину исписанный листочек, с неизвестными названиями очередных лекарств.
— Я жду вас в больнице в следующую среду. И я попрошу вас наблюдать за вашим братом, за его состоянием. Следите за тем, что бы он хорошо питался, высыпался и не принимал ничего лишнего. И если подобные обмороки еще будут, то незамедлительно приезжайте в больницу. С этим шутки плохи, — мужчина поднялся с кресла, собрав в свой небольшой чемоданчик бумаги. Джин проводил его до выхода. — И да, если, всё будет хуже. То придётся положить Юнги в больницу, на длительное лечение. Так что, имейте ввиду. Лучше сейчас бороться с этим, чем принимать потом крайние меры.
После ухода доктора и его слов, всё стало ещё более паршиво. Джин чувствовал себя загнанным в угол и беспомощным. Он пытался помочь брату бороться с психическими проблемами, всеми силами. Но в итоге, он ничем и не помогал вовсе. Ведь сейчас его Юнги лежит в своей постели, слабый и изнуренный. И старший всеми мыслями винил себя, считая что это он довёл парня до такого состояния.
Сокджин всегда поддерживал горе-брата, а в ответ на помощь получал лишь пару колких словечек в свою сторону. Юнги ненавидел его? Почему он так ведёт себя с ним, на зло? Вопросы без ответов.
За окном прогремела гроза и окна начали бомбардировать капельки дождя, что угнетало и без того напряжённую обстановку. А на душе становилось тяжелее. Джин слишком любил своего мелкого, что бы просто смотреть как он медленно убивает себя. Но что он может? Только быть рядом и следить за ним, не отходя. Хотя, этого он тоже не может. У Кима в графике всё расписано, и в этом графике не было и минуты для Юнги. Последние месяцы, он и вздохнуть полной грудью не может. В графике всё расписано чуть ли не по минутам. Возможно, и из-за этого он и не уследил за братом. Но хотя бы сейчас, надо побыть рядом с ним.
Вернувшись обратно в комнату Юнги, старший присел на край кровати. На часах показывало 21:43. Сокджин был уверен, что больной проснётся по среди ночи и будет бродить по всему дому, или вообще уйдёт. В таком состоянии одному быть нежелательно, надо что бы кто-нибудь присматривал за ним. В любой момент может случиться что-то подобное, а рядом никого не будет, кто смог бы помочь.
Сокджин знал, что единственный человек которого он может послушать, это Чонгук. Но беспокоить друзей младшего было не вариант. К тому же, в таком состоянии Юнги не стоит куда-то далеко уходить, поэтому время лечения он пробудет только дома. А у Чона учёба, и угнетать чужими проблемами этого мальчика Джин не хотел. Нужно искать другие варианты. Намджун? Нет. У него и так проблем хватает, и наниматься в няньки он не обязан. И ещё он скоро получит долгожданный отпуск и не хотелось бы его тревожить.
— Господин Сокджин, — погружённый в свои раздумья, Джин и не заметил как к нему подошёл (подкрался?) Намджун. — Я приготовил вам чай, идете. Я посижу с вашим братом.
— Спасибо. Но не надо сидеть с ним. Пусть он хорошенько отдохнёт, — старший аккуратно встал с кровати, дабы не потревожить спящего. — Пошли, составишь мне компанию.
Намджун не стал возражать и пошёл следом.
... .
— Так, значит всё очень плохо, — это был даже не вопрос а утверждение. Намджун старательно и как-то нервно вытирал и так дочиста натёртый стол. В таком состоянии его увидеть — редкость. Неужели он так переживает за этого мелкого хулигана? Возможно.
— Всё всегда было плохо, — Сокджин не пытался утрировать, ведь и правда, всё всегда было плохо, а теперь охренительно ужасно. Отчего и его голос дрожал, и он хотел расплакаться, и уткнуться в подушку и завыть, моля о том, что бы всё уже закончилось. Даже ромашковый чай заваренный Намджуном не помогал. Дрожь пробирала до кончиков пальцев, а слёзы не вольно проступали в уголках глаз. — Я боюсь за него... Т-так боюсь. Он глупый и вредный, в этом его проблема. Но он мой брат, и я его люблю. Роднее него у меня сейчас никого нет. И поддержки родных ждать не стоит... А если я его потеряю? Я же не переживу это.
Слёзы тонким ручейком катились по пухлым щекам, а глаза покраснели. Джун присел рядом и положил руку на плечо старшему. Кажется, не каждому удавалось лицезреть такого Сокджина — сломавшегося, потерявшего надежду на хорошее будущее и льющего крокодильи слёзы. Но сейчас он является таковым. Старший Ким старался держаться крепким орешком в глазах каждого. В глазах родителей, прислуги, партнёров по работе. Но не в глазах своего брата, и всё же не в глазах Намджуна. Джин всегда всё высказывал своему верному дворецкому. О своих проблемах и успехах, о том как вообще прошёл день, как его всё задолбало, и вообще обо всём о чём можно было поговорить. Джуну нравилась такая открытость.
Намджун прикоснулся холодными пальцами к щеке старшего, большим пальцем вытирая новую проступившую слезинку. Тяжёлые всхлипы прекратились, а лёгкие перестало рвать от большого и резкого поступавшего объёма воздуха. Он успокоился и потерянно посмотрел в глаза Джуну. Но держать визуальный контакт долго Сокджин не мог и уткнулся лицом в чужое плечо.
— Я так хочу напиться, обкуриться и забыться, — тяжёлой вздох и голос на уровне шёпота. Такое чувство, как будто из старшего все соки выжали и это конец.
— С такими желаниями, вам и до брата недалеко, — Намджун усмехнулся, мягко прикоснулся к лопаткам Джина и начал медленно поглаживать, дабы больше успокоить всё еще напряжённого парня. — Да и к тому же, чего вы так распереживались-то? С Юнги всё будет хорошо, он хоть и упрямый но сильный, ведь он ваш брат. И к тому же, если вы действительно хотите помочь ему, вы не должны раскисать.
— А кто поможет мне?
— Я.
Сокджин поднял голову и посмотрел на собеседника. Намджун искренне улыбнулся. От этой улыбки Джин мог провалиться сквозь землю, и в ответ лишь скривил губы, в попытке на ответную улыбку.
— И всё же, мне надо выпить, — вырвавшись из объятий, Сокджин направился себе в кабинет. — Спасибо, за поддержку.
Намджун всё так же сидел на диване, провожая взглядом широкую спину. Ему было жалко Джина. Ему всего 26 лет, а у него не личной жизни, не дня отдыха. Свой бизнес и забота о младшем брате на плечах. Это очень сложно и не каждый мог бы с этим справиться. Но Сокджин справлялся. А что сейчас? Неужели новость о новом недуге Юнги так пошатнула его? Конечно, никто не сделан из железа, и Джин в том числе. Но так быстро сдаться. Джун понимал, что ему нужна поддержка, которой никогда ему не хватало.
... .
Пол бутылки виски сделали своё дело. Стало спокойнее. Навязчивые плохие мысли перестали терроризировать. Но на душе всё равно блестело беспокойство, маленькими осколками. И никакой хирург не сможет из извлечь.
Но, может, в один прекрасный день всё закончится? И всё станет, как было несколько лет назад. Когда братья Ким были вместе, а младшего и попросту нельзя было оттащить от Сокджина.
Что же произошло? Хотелось бы знать ответ на этот вопрос. Хотя, все знали, но не думали об этом.
|~flashback~|
3 года назад.
— Юнги-я! Маленький монстр, а ну иди сюда!
— Чё? О не-не! Хённим, я случайно!
Джин бежал за убегающим сломя голову братом. Тот сшибая всех и всё на своём пути передвигался из одной точки в другую со скоростью света, а старший за ним угнаться не мог, спотыкаясь об невидимые препятствия. И только когда звук хлопнувшей двери оповестил о том, что виновный устал и заперся в своей комнате, Сокджин поплёлся к комнате брата.
Сбившиеся дыхание всё никак не восстанавливалось и приложившись горячим лбом о холодную поверхность двери, старший со всей дури ударил по ней.
— Открывай... Мелкий, я тебе ща устрою, — еще пару ударов, но не таких сильных, а Юнги всё так же молчит. А Джин на все сто процентов уверен что он сидит в углу и тихо ржёт. — Кто тебе разрешал брать мои вещи!? Это был мой любимый плеер! Боже, Юнги! О-Открывай!
Юнги сидел на полу перед дверью и с глупой улыбкой выслушивал все обвинения брата. Решившись, что рано или поздно надо будет открывать дверь, а это поздно наступило сейчас, он потянулся к дверной ручке.
— Джин-хён, я правда случайно, я не хотел, — оправдывался младший. — Я открою, только... Только не убивай меня. Ладно? Я ещё жить хочу.
— Если бы хотел, то не вытворял глупостей. Ладно, не трону я тебя, — с этими словами, Сокджин скрестил пальцы и приготовился ворваться в комнату.
Через секунду эти двое уже валялись на паркете. Старший сразу набросился на Юнги и сел на него сверху так, что бы не придавить хрупкое тельце под собой. По всему этажу разразился звонкий смех. Младший хохотал и пытался отбиться от длинных пальцев Сокджина, которые щекотали его.
— Х-хватит!
— Поделом тебе. Будешь знать!
Джин остановился, почувствовав строгий взгляд на себе.
В проходе стоял отец, в строгом сером костюме и с таким же серым выражением лица, еще темнее обычного. Видимо, он только вернулся с работы. Но обычно он не одаривал своих сыновей такими внезапными посещениями. И Сокджин почувствовал что-то не ладное и плохое. Предстоял серьёзный разговор с кем-то из братьев Ким, и это не есть хорошо. И догадки потвердились когда отец сказал:
— Юнги, сынок, нам надо поговорить, — на удивление, голос был по необыкновению мягок и нежен, что очень редко позволял отец.
Младший осторожно вылез из-под Джина и покорно пошёл к старшему Киму.
А через пару минуту Сокджин услышал отчаянный и душераздирающий плач, сопровождающийся криками: "Нет! Нет! Ты врёшь! Этого не может быть". После, топот босых ног по паркету в сторону ванной комнаты.
|~end flashback~|
После того разговора с отцом Юнги будто бы подменили. Не было больше тех шкодливых выходок, звонкого смеха.
Тогда Сокджин не понял в чём дело, и все молчали.
Но рано или поздно всё равно он бы всё узнал.
«Сокджин... Мать Юнги погибла.»
«И, я прошу тебя. Присматривай за ним и будь рядом, ему сейчас тяжело.»
Хоть у них были разные матери, и он плохо знал маму Юнги. Но эта новость ранило сердце, он был готов плакать вместе с братом. Прижимать к себе и говорить, что всё будет хорошо.
Прошло время, и младший совсем изменился, стал много грубить и материться на всех без причины. О общении и говорить было нечего. А ночью Джин слышал, как тот ноет в подушку. Даже фамилию поменял, взял фамилию матери.
Дальше вечеринки, алкоголь, наркотики. А дальше и психические расстройства.
А сейчас всё как есть, и вряд ли возможно уже что-то изменить.
Но можно ли?...
