Люби её, и она найдёт причину уйти… Белки на Акации Who`s there to save the girl After she saves the world… Beyonce
Лера снова достала сигарету. Позади неё шумела музыка, люди танцевали и смеялись, а она – один затяг, второй… Так, если честно, легче. Будто пустоту внутри заполняет дым. - Дягилева, твою мать. Курить вредно для здоровья. – За спиной послышался голос Никиты. - Ефремов, твою мать. Я большая уже девочка. Ну какое твоё дело. - До тебя мне всегда есть дело. – Он отобрал у неё сигарету и затянулся сам. - Никит, - равнодушно оборвала Лера. – Не начинай. - Лер. Ну, что с тобой происходит, - он приобнял её за плечи. – Я ведь переживаю за тебя. Ты же знаешь, что ты мне всегда можешь всё рассказать… Лера вздохнула. Никита уже подвыпил, и портить его день рождения ей совершенно не хотелось. - Ничего со мной не происходит. - Это не ответ. - Нет, это ответ. Со мной ничего не происходит, потому что без него со мной больше ничего никогда не произойдёт. – Она вытащила из пачки ещё одну сигарету, но, не успела она её даже поджечь – Никита выхватил, смял и выбросил её в окно. - Лера. Я не уверен, что ты всё делаешь правильно. - Никита, пожалуйста, - взмолилась она. – Я знаю, что ты думаешь, я знаю всё, что ты хочешь сказать. Спасибо, дорогой. Только не надо, я тебя очень прошу… Потому что не ложью были её слова ему тогда, тысячу жизней назад, на острове, о том, что с него начался её мир. А сейчас в ней снова мрачность появилась, хоть вёдрами черпай. Никита не ответил. Неловко ткнувшись то ли губами, то ли носом ему в висок, Лера нетвёрдым шагом покинула пропахшую дымом кухню. Молодец. Почти всё равно. Кажется, агония наконец-то закончилась. Пора хоронить. *** Козловский и сам не до конца понимал, почему позволил Ефремову затащить себя на эту вечеринку. Умом он, конечно, понимал, что ему нужно жить дальше. Что рано или поздно и он сумеет веселиться на праздниках. Но пока что было не время. Никита, казалось, упорно не желал этого понимать, он ему только сказал «поверь мне, приятель, тебе совершенно точно нужно быть там», и Данила решил ему поверить. Почему нет? Ему самому его местоположение было безразлично. Чтобы избавить себя от необходимости говорить тосты, он приехал с опозданием и тупо, разглядывая стены, сидел за столом. Ему хотелось выпить, но за все прошедшие месяцы вкус любого алкоголя успел ему опротиветь. И, возможно, так бы он тут и сидел, рассчитывая, через сколько минут уже будет вежливо по отношению к Никите слинять, если бы его внимание не привлёк чей-то силуэт, который он едва-едва уловил боковым зрением. Как будто кто-то наткнулся спиной на стену, но, когда Данила повернул голову, девушка – теперь он видел, что это девушка – уже скрылась за дверью, и он не успел увидеть её лица. http://vfl.ru/fotos/26448e6415613915.html Этого не может быть. Поднявшись, он пошёл за ней следом, хотя ноги вдруг почти перестали его держать, и руки онемели. http://vfl.ru/fotos/f369c3e115614084.html Он вышел в коридор, когда девушка – пока что он не решался назвать её по имени – скрылась в другой комнате. В период совместных съёмок с Никитой Данила бывал в этом доме. Он знал, что она идёт на второй этаж. Он знал, что она его видела. И знал, что она знает, что он знает, что видела. От встречи взглядами их всякий раз спасало не больше, чем доля секунды. Она уводит его от толпы, чтобы он смог поговорить с ней. На очередном повороте он едва сумел заметить её лицо, и вот тут-то сердце Козловского и остановилось. Да, это она. Она. Она. Лера. Его любовь – прекрасная, неправильная, глубокая и безнадёжная. Новая доза катастрофического одурения впрыснулась в его кровь, штормовые волны картин прошлого хлестнули по мозгу, и только теперь он понял, как же скучал. Нет, скучал – это неверное слово. Его обуяла грязная, тяжёлая, солёная боль, и он еле слышно зашипел, сжимая руки в кулаки; от того, чтобы крикнуть, позвать её по имени, его удержало только одно. Не люди вокруг, нет. То, что она убегает. Не останавливается, не оборачивается. Это значит, ей больно. На ступеньках лестницы – только звуки её и его шагов. Она выше, он – следом. Она точно знала, что он поднимается за ней, но упрямо не оборачивалась. И Данила больше не ускорял шаг. Лера на расстоянии вытянутой руки, но больше он не торопится. Ефремов, сука, знал, где она, но ничего не сказал. Лера не понимала, что она делает, она просто знала, что нужно оказаться где-то, где никто не сможет им помешать. Помешать ей плакать, глядя в лицо любимого мужчины. Помешать ей умолять её простить. Звук открывающейся двери, которую она толкнула, оглушил обоих. Господи, она ведь никогда не думала, что они когда-то окажутся рядом!.. Все чувства ожили в ней – и боль, и горечь, и отчаяние… и снова эта сумасбродная безудержная любовь. Чёртова любовь. А она уже было подумала, что ей удалось замаскировать её! Спрятать поглубже, законсервировать под непроницаемой крышкой и ненадолго забыть… но она взломала все декорации и, амнистированная, мгновенно залила всю душу девушки. Её невозможно забыть. Как? Он перешагнул порог и только тогда в разреженном, пустом воздухе протянул руку. Развернул её к себе за плечо, резко, как развернул бы мужчину. От прикосновения, как ему показалось, на ладони остался ожог. Лера – а это она, это она - резко отступила назад, с вырвавшимся из груди шипящим выдохом зажимая лицо руками, словно желая ещё на секунду отдалить свидание. В её глазах резко потемнело, но она увидела его. Она почти не держалась на ногах, но она видела его. http://vfl.ru/fotos/9411589515614744.html Любимый. Это он. И она совершенно точно не тронулась рассудком. Он смотрел на неё так, будто она виновата во всех несчастьях планеты. http://vfl.ru/fotos/494f68d315614143.html - Даня… - сорвалось с её губ желанное. - Лера… - её имя располосовало его ротовую полость, как тонкими бритвами, горячая кровь хлынула в горло, он захлебнулся, задохнулся от боли, только произнеся её имя. - Я люблю тебя, - беззвучно проговорила она одними губами. - Что? - Давай дверь закроем, говорю… Дверь негромко закрылась за ними сама. Никита. Нужно будет убить его. Или отдать ему, если понадобится, почку. Как трудно дышать. Как в космосе без скафандра. Как без воды в пустыне. Слёзы жгут глаза, руки дрожат, но это не сравнится с тем, как трудно дышать. Они рядом. Не вместе, но вот они – рядом. Ей хотелось броситься к нему на шею со слезами, но она всего лишь, не щадя себя, смотрела прямо в его глаза. Он так близко и так невозможно далеко. Такой родной и такой немыслимо чужой. Она перестала пытаться вдохнуть. Он здесь… но она совсем не понимала, что он чувствует. Ненависть? Или он всё ещё любит? От хлопка, от испуга перед неожиданной глухой тишиной они инстинктивно сделали шаг навстречу друг другу. - Ты счастлив? – спросила Лера сразу же, как движение чуть пошатнуло ступор внутри неё. Он исподлобья взглянул на неё. Его взгляд оставался тяжёлым и каменным, а ей так много нужно было ему сказать, так много объяснить, так во многом признаться… а он ей… - Даня… - иссушённо повторила она, но он оборвал грубо: - Для вас, Валерия Дмитриевна, я теперь Данила Валерьевич. - Да… да, ты прав… - выдохнула она. Словно только что, он заметил созвучие её имени и его отчества. Даже если он захочет – ему никуда от неё не деться… или все люди с этим именем обречены наносить ему самые болезненные раны? Лере показалось, что её исполосовали кнутами и от души посыпали солью, когда она разглядела его воспалённые глаза. Кожу рук, спины обожгло так, что она чуть съёжилась… Он ненавидит её. Он ненавидит, и ничего другого она в принципе и не могла бы ожидать, но… Как ему больно!.. И из прошлого всплыли, взрезали мозг его слова, которые он шептал ей, обнимая полуобнажённую: «Ты и я. Просыпаться рядом с тобой. Я чувствую, что это правильно». Господи… как хорошо им было вместе тогда, бесконечно сладко, идеально просто, и это она, это она всё разрушила, боже, все мегатонны боли – это только из-за неё одной, из-за её глупости… Это совсем не тот Данила, с кем там, на острове, они любили друг друга и не могли этим насытиться. - Надо же, как нехорошо получилось, - вполголоса пробормотала Лера сама себе, нахмурившись, будто от усталости. – А я ведь уже почти убедила себя в том, что ты не существуешь… Она не знала, зачем она говорит. У неё не было сил говорить. Но она говорила. Хотелось, чтобы он ответил – хоть что-нибудь. Ведь это такая бездумная, чудовищная расточительность – видеть его и не услышать звук его голоса. - Может, скажешь… - наконец хрипло прошептал он, - за что?.. Что я тебе сделал? Он не верил себе. Вот она. Он может поцеловать её. Он может увести её с собой. Он может больше не отпускать её никогда. Он может – как ноги не подкосились? – прямо сегодня уехать отсюда с ней. А он стоит, как истукан, не чувствуя под ногами пол, и пытается разговаривать… Внутри Лера завыла, завыло где-то в груди, и ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не выдать воя. - Ты ведь читал моё письмо, - глотая слёзы, выдавила она. – Тогда у тебя не должно быть вопросов. - О нет. У меня есть вопросы. Ещё какие. – Накатывающее раздражение Лера увидела раньше, чем он сам отдал себе в нём отчёт. – «Даня, я люблю тебя, Даня, я буду до конца жизни любить только тебя»… - издевался Козловский, обессилевший и ослепший от удушающей злобы и обиды. Лера позволила себе только прикрыть глаза, хотя внутри всё молило «Я прошу тебя, остановись». Она не хотела сделать ему ещё больнее. Не хотела, чтобы он взорвался от безысходности, которой она наградила его. - Ты так ничего и не понял, - выдохнула она и тут же подавила желание зажмуриться, увидев, как он с досады сжал кулаки. - Ты даже не дала мне шанса поговорить с тобой! – прорычал он, не слыша её. – Ты просто сбежала от меня. Трусливо, предательски… http://vfl.ru/fotos/773d303f15615642.html Он знал, что не имеет права этого говорить. Он был виноват, ведь он всё знал, и он ни о чём не стал её спрашивать, он тогда сам на вокзале позволил ей укатить в эту чёртову Тверь… Но ему было плевать. Гнев его распалялся. - Я искал тебя. Я собственноручно обшарил сайты, наверно, всех театров России – нет, артистку по имени Валерия Дягилева никуда не принимали. Даже просто Лер – всего шесть, если бы тебе вдруг вздумалось поменять фамилию. Я проверил всех. Я обратился в твой фонд – и оказалось, именно мне и всем нашим общим знакомым ты запретила выдавать хоть какую-то свою контактную информацию… Спасибо тебе, Лера. – Имя в очередной раз разрезало горло. – Спасибо. Я не знал, что я теперь твой злейший враг. Так разреши хотя бы поинтересоваться. Что я тебе такого сделал плохого? - Думай что хочешь… - Лера смотрела на него, не моргая. Ей нужно насмотреться. Она не видела его тысячу лет. А вот сойти с ума от боли она ещё успеет. - Эгоистка, - прошептал он. – Разве мало я говорил тебе, что ты для меня значишь? Разве мало я сделал для нас, Лера? Как ещё я должен был доказать… Думаешь, я не ненавижу тебя за то, что ты такая особенная? – голос стал чуть громче, - ненавижу за то, как сильно люблю тебя, за все те вещи, что ты творишь со мной... но я никогда и ни-ку-да больше не пойду один, - её колени дрогнули, - потому что я жить не могу без тебя, потому что ты всё в моей жизни изменила, и я НЕ СМОГУ, слышишь ты, жить так, будто тебя в моей жизни не было!!! Лера сгорала под его бешенством. Он был зол... даже разъярён, она никогда его таким не видела, он продолжал впиваться в неё взглядом, который она видела только в кино. Покрасневшие белки, влажные веки, пересохшие губы. Но это не могло быть правдой, то, что он говорит!.. - Только не говори, что не забыл… Он фыркнул. Больная она совсем, что ли? - Ты не давала себя забыть, - бессильно признался он, медленно остывая. Лера затронула больную, почти лопнувшую струну. – Ты внезапно оказалась везде, и у меня другого выхода, кроме как помнить, просто не оставалось. Оказалось, что это… не так больно. Не так больно, как пытаться с корнем вырезать тебя из памяти. Почему ноги её ещё держат?.. Ведь это то же, что и она решила для себя. Не забывать его. - Я… я знаю… - закивала она, вытирая со щёк слёзы, и Данила снова вскипел. Знает она. Знает. - Знаешь? – он приближается к ней на расстояние, превышающее допустимое. – Тогда почему ты до сих пор не бросилась ко мне в руки с воплем «Я всё ещё люблю тебя, Даня»? - Ты это хочешь услышать? «Я всё ещё люблю тебя, Даня»? – в его голосе столько упрёка, что Лера не выдержала. – Да! Люблю! Доволен? – странно, что эти слова не принесли новой волны боли, они принесли лишь облегчение. Она наконец сказала ему. – Но… - Что «но», Лера? – она слишком близко. Она не была так близко целую вечность. А эта Лера, чужая ему – так близко впервые. И он глядит на неё сурово, потому что по-другому не пробовал, но даже не понимает, что из его глаз сочится та самая безжалостная нежность, всё это время рвущая его внутренности в крошево. - Что «но». Лера, говори. – Она всхлипнула, он жесток к ней, не думает её щадить, но имеет на это все права. – Лера. Я умоляю тебя, ответь мне, - еле слышно выдавил он. Ему нужно знать, почему это наконец-то произнесённое «но» имеет такую исполинскую силу. – Хочешь, обругай меня, ударь. Только не надо со мной… так. Пожалуйста, ответь. У неё закончились силы. Она больше не могла держаться. Не могла. Опустившись на пол, она стиснула руки, и из её глаз хлынули жгучие слёзы. И Козловский сдался. Видеть её такой было выше её сил. Сделав один большой шаг, он опустился на колени и… прикоснулся к её плечам. Господи, нет. Он к ней прикоснулся. Лера почувствовала его чуть терпкий, до острой боли долгожданный запах, и внутри всё затрясло, у неё перехватило дыхание. Она смотрела в его глаза. Об одной этой возможности она не смела и просить. Да, они расстались, и она должна сказать ему массу всего… но не сейчас. Не сейчас, когда она так жадно вглядывается в лицо Данилы, ища подтверждение тому, что он не её мираж, не сладкая галлюцинация, не порождение больного разума. Не сейчас, когда он глубоко вдыхает её аромат, гадая, в самом ли деле это она, его прекрасная возлюбленная, но его мысли путаются, и он, глядя на льющиеся по её щекам слёзы, слышит сумбур в своей голове. Не сейчас, когда они, уставшие от дилемм, одновременно поднимают руки, чтобы прикоснуться к дорогому лицу. Не сейчас, когда они всматриваются в глаза друг друга – и все чувства любимого человека очевидны. Не сейчас, когда она кончиками пальцев исследует, вспоминает его лицо, наслаждается тем, что прикасается к его коже. - Valerie… - медленно прошептал он, и она приходит в чувство. Он тысячу лет, нет, он ТЫСЯЧУ ЛЕТ не называл её этим именем. И он до сих пор любит её. Пальцы их рук переплелись. Она всё ещё не верит. Она могла думать лишь о нём… и вот он. Тепло его рук – такое любимое, и она поднесла их к лицу, греясь. Её собственная боль улетучилась, испуганная этим теплом… но она неслышно ахнула, увидев тёмно-рубиновые ссадины на костяшках его пальцев. Она поняла, что он приобрёл дурную привычку в бессилии бить стены руками, когда выходит из себя. - Боже… Она наклонилась и осыпала поцелуями его руки, пытаясь залечить его раны прикосновениями. Данила не может поверить, что это и вправду она. Сердце, тяжело бухающее в груди, не может в это поверить. Лера Дягилева никогда, нет, не так, НИКОГДА не целовала мужчинам руки. Он аккуратно поднял её лицо и заглянул в глаза. Лера такая же, как и прежде, только темнота её почти одолела… Он провёл пальцами по её щекам и подбородку, вытер её слёзы. Лера видит в его глазах тоску, но в них по-прежнему сияет любовь – та, что наполняла её жизнь раньше. Та, без которой она тонула. Данила поднялся, и поднял её за собой. Она отказалась выпустить его пальцы, да он этого и не хотел… http://vfl.ru/fotos/112e88f515617550.html Лера должна что-то сказать, она хочет, но как только она набирает воздуха в грудь, как он прерывает её самым неоригинальным способом – накрыв её губы своими. Перестаёт существовать всё. Сомнения, страхи, отрицания, ошибки, прошлое, будущее. Целый мир сужается до кольца любимых объятий и соприкасающихся губ. Всё мало-мальски значимое просто отпадает за ненадобностью. За ещё какой ненадобностью. Он жадно прижимает её к себе, вспоминая, сводя её с ума, захлёбываясь от того, насколько всё же прекрасна эта девушка, насколько она ему нужна. Она прогибается ему навстречу, пытаясь помочь в его попытках притянуть ещё ближе. Она не осознаёт больше ничего, сражённая этим внезапным поцелуем, а её руки безотчётно, безумно ласкают его тело. Безудержно, будто конец света уже не за горами. Сумасшедше, будто они оба разом потеряли рассудок, так голодно, будто это – их последняя возможность дотронуться. Возможно, это так и есть… Так лихорадочно, будто они оба больны. Они в самом деле больны. Они так долго не виделись. Прошла целая вечность. Вечность в изоляции от любви, от Той-самой-любви. Их ничего не смогло бы остановить. Кто они друг другу, что им теперь делать – ничего значения не имеет. Ни-ка-ко-го. Теперь она злилась на себя за то, что согласилась уехать от него. Каждый день без него она растворялась в тоске, становилась безжизненной, безликой… И сейчас, с каждым движением его рук она обретала себя снова. Ему нужно было только к ней прикоснуться, чтобы заполнить пустоту в её душе. - Это ты… это ты, моя Лера… - шепчет он. - Твоя… - покорно отзывается она. http://vfl.ru/fotos/3713279415617595.html - Как я тебя люблю, - шепчет он, спускаясь губами к изгибу шеи. – Моя девочка, как я мог тебя упустить… Знала бы ты, как я… я… я не мог без тебя. Вообще. Ничего. Я так привык, что ты со мной, привык… Прости, родная, я не должен был отпускать тебя… Идиот. Какой идиот, это же смешно и так глупо… Его речь становится бессмысленной. Она просто берёт его лицо в руки, шепча, словно не слышала: - Ты… ты любишь меня?.. Всё ещё? Ты любишь меня, правда? Ты… ты можешь меня любить? Прошло столько времени, ты можешь?.. Впервые на его лице появляется слабая, нерешительная улыбка. Впервые за все эти месяцы. «Глупая. Какая же ты глупая, моя девочка». Она слышит. - Боже, как я жил без тебя… - прошептал он, не прекращая целовать Леру. Перегревшийся мозг выдавал ему только одну команду – ни за что её не отпускать. – Скажи мне… скажи, что у тебя никого не было… скажи! - Не было, любимый… Не было… Я так люблю тебя, - его руки прижимают её ещё ближе. – Я так люблю тебя… - Повторяй мне это почаще… я уже успел забыть. - Даня, нет… нет, пожалуйста, - её пальцы запутываются в его волосах. Он лечится ей. Восстанавливается. Ничего нет, только её бархатная, мягкая, горячая кожа, сладкие стоны, слабые всхлипы наслаждения, постоянное «Я тебя люблю» и чувство, вернувшееся чувство наполненности в груди и в жизни, ликование от того, что теперь они наедине, одни-вдвоём… - Любимая моя, - выдыхает Данила, приподнимает Леру, прижимает её к стене и стягивает с себя пиджак, снова чувствуя себя так невероятно уютно, комфортно… счастливо с ней. http://vfl.ru/fotos/22a356f015617624.html - Как мне… как мне не хватало тебя, родной… - лепечет она в те секунды, как он освобождает её губы, - ты… ты даже представить себе не можешь, как мне было… - Хватит об этом, - он вновь прикасается коротким поцелуем к припухшим губам. – Я люблю тебя, остальное… http://vfl.ru/fotos/b414756a15617592.html И он, кажется, не имеет ничего против того, чтобы заняться с ней сексом немедленно. Но Лера сжимает его руки, и он понимает… К тому же ему так хочется рассказать ей всё. Скорее, чтобы закрыть эту тему, и они могли в конце концов уехать отсюда и быть снова вдвоём… - Когда мы расстались, - она зажмурилась. Она не хотела это вспоминать, но он продолжал, - у меня было только одно чувство. Меня выбросили, и я остался один на один с целым миром без тебя… Лера открыла глаза. Он описывал её жизнь без него, а не наоборот. Она совершила ошибку. Если бы она её не совершила, всё было бы хорошо. Но теперь… теперь ничего не изменить. - Прости, милый. Я дура. Я думала, что так будет правильно. Но я ошиблась. – Её голос дрогнул, а по щекам уже текли слёзы. – Мне было так плохо… Но я думала, что у тебя всё хорошо. Данила отстранил её от себя и посмотрел ей в глаза. - Как у меня может быть хорошо без тебя? Я так тебя люблю. Когда ты уехала, я проклинал себя за то, что отпустил тогда на вокзале, я думал, что должен вернуть тебя. А потом я смирился с тем, что это твой выбор. И не в моих силах его изменить. Мне не хотелось жить. - Не говори так… - Лера прижала руки к заплаканному лицу и замотала головой. – Не говори так никогда… Ничего не изменилось. Она должна будет уйти. Но теперь навсегда. Потому что они только что попрощались. - Ты должен научиться жить без меня. Ты должен. Я просила тебя стать счастливым, родной мой. Данила похолодел и крепче стиснул пальцы. - Лера, ты… ты с ума сошла, что ли? - Нет, любовь моя. – Она печально покачала головой. – Нет. И он понимает – нет. - Вот это вот всё сейчас, - он окинул взглядом комнату, пытаясь напомнить ей, - это что было? Ты опять будешь говорить, что любишь меня, но не можешь остаться? - Нет… Этого я не буду. – Лера тихонько гладит его плечи. – Ты должен понять. - Я ничего не хочу… - он осёкся под её взглядом. Ей есть что сказать. - Ты должен понять, Даня – я до конца жизни буду жалеть о том, что сбежала тогда от тебя. Если бы я могла что-то изменить, я бы изменила именно это. Это была моя самая большая ошибка. За неё только я в ответе. Но с тех пор я изменилась. Я уже не та Лера, которую ты любишь. Что-то умерло во мне с тех пор, Даня. Ты любишь тот мир, которого больше нет. Нет во мне больше света, нет того, что ты хотел от меня перенять, что тебе нравилось. Я чужая тебе теперь. Я изменилась. Та, прежняя Лера… она умерла. Её не вернуть. - Лера… - зашипел он. - Ты можешь попытаться удержать меня силой, - продолжила она, кивая, - но это ничего не изменит. Я говорю, что люблю тебя… но я не уверена, что во мне осталось хоть что-то, чем можно любить. Возможно, ты не понимаешь, о чём я говорю, но тогда тебе просто придётся поверить. Я не хочу больше прятаться от тебя и бояться случайно встретить, как сейчас. Я живу сейчас в Сергиевом Посаде, Никита знает, где. Волчек, в принципе, готова принять меня обратно, но насчёт этого ещё надо подумать… Главное, пойми. Пожалуйста, пойми. Мы не сумеем вернуть то, что было между нами. Я вытяну из тебя остатки жизни. Я это боялась сделать и раньше. Но теперь я в этом уверена. - Нет. Я в это не верю, - решительно перебил он. – Нет ничего невозможного между теми, кто… любит друг друга. Неужели за всё это время ты так и не поняла самого главного? Я готов работать над этим, Лера. Я готов сделать всё, что угодно, чтобы мы… - Не будет никаких «нас». И не потому, что я не хочу этого, милый. Я хочу этого больше всего на свете. Потому, что нет больше девушки, которую ты любил. – На её глаза снова навернулись слёзы. – А у меня не будет права на ошибку. Я… никогда не была обычной. Я не та, кто сможет… соответствовать. И это негативно отразится на тебе – в первую очередь. У меня не будет права на ошибку, а я так долго жила без права на ошибку, так долго обеспечивала себе независимость и безопасность. Я люблю тебя больше всех на свете… Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Если я вернусь в театр, приходи на мои спектакли. Я буду рада увидеть тебя. Узнать, что у тебя всё в порядке. Я приду на спектакли к тебе. Я, Даня… исчезла. Нет ничего больше внутри. И я бы хотела вернуть ту девочку, которая умела радоваться рассветам. Только Бог знает, как бы я этого хотела… Но даже моя любовь к тебе перестала быть тем благородным и светлым, что радовало меня. Она есть. Она со мной останется навсегда. В этом, пожалуйста, не сомневайся, потому что это единственное, что мне осталось. Я очень тебя прошу. Она права. Данила смотрит на неё и впервые видит, что она права. Не сдерживая слёз, она целует его снова, и он ей отвечает… Лера улыбается невесело и спокойно. Всё будет хорошо. - Я люблю тебя. - Я люблю тебя… Он разжимает руки. Вот теперь они отпустили. Она открывает дверь и уходит. С тех пор догонять Леру стало бесполезно.Любовь — это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега океана по колено в воде, то тебя только обрызгает брызгами, и ты будешь мёрзнуть и злиться.