Станцуй со мной

Он с трудом переставлял ноги, перемешивая грязь, песок, листья и траву в одну омерзительную массу. Его колени дрожали и, казалось, напрочь отказывались подчиняться хозяину. Со спины могло показаться, что по берегу одного из испанских островов медленно брел уставший старик, облачившийся в длинный полудранный балахон. Но если бы читатель заглянул под капюшон к путнику, то, без сомнений, отпрянул бы в сторону, не поверив своим глазам. За внешней хрупкостью и ветхостью скрывался молодой человек, едва ли разменявший четвертый десяток, к тому же адмирал. Его смуглое лицо лишь слегка подернулось первыми морщинками, а капюшон был не в силах сдерживать густые локоны смоляных волос. Глаза, точно плоды паслена, устало смотрели прямо перед собой. В тот вечер на острове поднялся буйный ветер, грозящий вскипятить море и выплеснуть его на жалкий клочок земли. Деревья гнулись под порывами воздуха, волны с животным рычанием бросались на берег, а потом снова отходили назад. Солнце недавно скрылось за горизонтом, когда адмирал подошел к первому попавшемуся ему дому. Было видно, что где-то в его глубине горит свет, хозяева еще не спят, значит, что попросить ночлег сейчас как раз самое время. Гонимый чудовищными воспоминаниями о войне, зрелищами, что ни один мужчина не выдержит, военный собрал последние силы и с яростью разорвал на себе мундир. Блестящие пуговицы, словно слезы, упали на землю, а само одеяние волею хозяина полетело прочь, на съедение волнам. С превеликим трудом уняв внутреннюю бурю, мужчина поспешил скрыться от внешней, постучав в дверь и без приглашения забежав внутрь. По ту сторону стен его подстерегала неожиданность. Вместо привычных, довольно скудно обставленных испанских комнат его ждала крутая винтовая деревянная лестница вниз, ведущая как раз туда, где и горел свет. Оттуда же доносилось множество голосов, крики, смех, ругань и пение, вперемешку с тостами и звоном кружек. Адмирал мешкал недолго: в самом деле, куда еще ему идти? Выбор невелик, потому он решил, что присоединиться к пирующим не самая плохая идея. Он медленно спустился и вошел в таверну, которой оказался скромный домик на берегу. Таверна была ярко освещена свечами, по бокам стояло несколько столов, посреди зала – своеобразный выступ, напоминающий сцену, слева от нее – барная стойка. Это практически все, что находилось в небольшом зале, набитым, однако, до отказа гостями. Нашего героя толком не заметили или сделали вид, что не заметили. Он сел за единственный свободный стол и осмотрелся. Справа от него сидели пятеро или шестеро мужчин средних лет и играли в карты, слева – дымил сигарой местный пьяница, готовясь заглотить очередную рюмку, а чуть поодаль, у барной стойки, стояли подзаборные леди в изорванных платьях и грязных чулках. Они улыбались своими желтыми зубами, которых явно не доставало, и маняще махали адмиралу руками в дырявых белых перчатках. Мужчина не заметил, кто и когда успел принести ему стакан, наполненный чем-то едким, но в любом случае, он был бы благодарен этому человеку так же, как и своей матери тридцать с лишним лет назад. Адмирал молча осушил рюмку, лишь сморщившись под конец, потому что напиток был смешан на первый взгляд из чистого спирта и еще небольшой доли чистого спирта. Убедив себя, что душевные раны затянуться быстрее, если их хорошенько продезинфицировать, мужчина попросил бармена повторить, но как только он заикнулся о том, что деньги отдаст позже, рыжий бармен махнул рукой, сказав, что сегодня он – почетный гость, для него все бесплатно. Военный был приятно удивлен подобной новостью, он все же попытался попросить рассрочку платежа, однако тот решительно отказался, отдал рюмку и приступил к следующему заказу. Адмирал пожал плечами, вернулся за стол и прежде чем залить в себя еще одного жидкого лекаря, осмотрелся по новой. И в этот раз он действительно увидел нечто. Мужчина не понимал, как он мог не заметить это существо раньше, ведь от одного его присутствия дух перехватывает. И вправду, лишь взгляд шоколадных глаз военного коснулся объекта, как внутри у него все сжалось и заледенело, будто метель, неведомая доселе испанским Педро, подобно змее пробралась к нему в грудь и вцепилась ядовитым льдом прямо в сердце. То был страшный недуг и величайшая сила любого мужчины одновременно. Не война, не охота, не корабль, - женщина. Адмирал застыл с рюмкой у рта, не в силах отвести взгляд от прелестной сеньориты. Девушка была чересчур бела для испанки, ее кожа имела лишь легкий оливковый подтон, а в целом была бела как молоко. Золотистая копна волосы величественно струилась по ее грациозной спине, а светлые зелено-желтые глаза танцевали янтарными огнями в отсветах свеч. На вид ей было не больше двадцати лет, легкий румянец оттенял ее бархатное лицо. На ней было роскошное, не совсем подходящее для этого места, бело-золотое, под цвет волос платье, инкрустированное множеством камней и украшений. Оно почти полностью закрывало ноги, однако оставляло возможность противоположному полу наслаждаться роскошным декольте. Она стояла около сцены, окруженная несколькими мужчинами. Ее громкий смех был слышен отовсюду, и адмирал никак не мог взять в толк, как же раньше его уши, ловившие доселе лишь рев моря и залпы пушек, не смогли отсеять сей чудесный звук среди прочего шума таверны. - А, уже приметил ее, - подсел к герою курящий сеньор, - это Леона, она поет здесь раз в неделю, - он усмехнулся и осушил еще один стакан. - Дочь льва, стало быть, - задумчиво пробормотал военный, не отводя взгляда от очаровательной особы. - Когда видишь ее, забываешь обо всем на свете, - продолжил собеседник, - а когда она начнет петь, ты продашь свою мать за еще одну ее песню. Устраивайся, адмирал, и вкушай: сегодня лучший день в твоей жизни, - с этими словами пьяница встал из-за стола и, шатаясь, пошел за добавкой к бармену. Но военный будто бы не слышал его. Сначала ему показалось странным, что сеньор узнал в нем человека войны, хотя при нем не было ни одного намека на подобный вывод. Но это все меркло перед богиней, которую он узрел воочию. Смерть его подчиненных, разорванные напополам друзья, истекающие кровью враги, - все смешалось в одном сумбурном потоке и будто бы выскользнуло из его головы. Леона учтиво поклонилась окружающим ее джентльменам и мягким шагом приблизилась к столу адмирала. Тот в оцепенении смотрел на нее, неспособный вымолвить и слова. - Спеть для тебя? – ее голос тягучей карамелью влились в его уши, заставляя трепетать каждую частичку его тела. Сеньорита поправил золотую прядь и игриво посмотрела на адмирала, - я спою, если ты потанцуешь со мной. Не дождавшись ответа, она развернулась и, преодолев в три прыжка расстояние до сцены, вскочила на нее, дала условный жест своему музыканту, сидевшему чуть поодаль с гитарой, и, когда тот начал играть, она зачала песню. Стоит ли говорить, с какой завистью все мужчины в баре смотрели на адмирала, который сидел как вкопанный, наблюдая за необыкновенной пассией. Но не соблазнительные покачивания ее бедер в такт гитаре, и не нежные движения рук пленили его: ее голос, бархатистый, довольно низкий, но меж тем чарующий, волшебный, пробуждающий страсть наравне с мягкостью заставили его трепетать от экстаза. Она пела о мужчине, который потерял свою жену, но услышав однажды в лесу пение девушки, он снова влюбился. Она не окончила песню, за нее принялись гости, знающие каждое слово. Леона спустилась со сцены, подбежала к военному и взяв его за руку, вытянула в центр бара. Ее горячая рука едва ли не ошпарила огрубевшую кожу мужчины. Он не мог противиться ее воле, он чувствовал себя податливым тестом, с которым эта девушка может сделать все, что она пожелает. Они танцевали не меньше четверти часа, пока играла гитара и посетители одобряюще свистели и хлопали. В один момент, забывшийся в экстазе адмирал приблизился к уху сеньориты и произнес: «Ты соткана из солнца, меда и молока». Леона обаятельно улыбнулась и прижалась к адмиралу еще ближе, заставив его кровь кипеть подобно лаве в жилах. - Я налью тебе еще выпить, если поцелуешь меня, - ответила певица, когда их танец окончился бурными овациями гостей. Как только адмирал не задохнулся от подступившего к горлу кома остается загадкой. Он нежно коснулся ладонью горячей щеки Леоны и аккуратно коснулся губами губ золотой Афродиты. В ту же минуту в нем резко все переменилось, будто его голову промыли кипятком и хорошенько встряхнули. Мысли о погибшей супруге, жертве несчастного случая, о болезни и последующей смерти сына, о гибели его друзей разом потеряли всякий вес, ничто больше не имело значения. Война Испании и Англии, его плен у врагов, пытки, побег с корабля – все это осталось за гранью, теперь есть только Леона и он, а все остальное превратилось в пыль. Девушка не обманула – она действительно принесла ему еще выпивки, еще крепче, чем предыдущая. Не обращая внимания ни на что, адмирал принял одним глотком горючую жидкость, которая едко обожгла его гортань. - Я разделю с тобой ложе, если скажешь, что любишь только меня, - Леона приблизилась к военному и легким прикосновением пухлых губ поцеловала его в щеку. Не раздумывая ни секунды, молодой человек опустился на колени перед сеньоритой, и, подгоняемый одобрительными криками остальных мужчин, страстно заговорил: - Ты – единственный свет в моей жизни, способный заменить и солнце, и воздух, и пищу, и воду. Ты есть смысл всей моей жизни: начало каждой моей мысли и ее конец. Отныне и вовеки веков я принадлежу духом и телом лишь тебе одной, ты одна властительница моей души. Я преклоняюсь перед тобой и заявляю, что ради тебя пойду войной и на небеса, и в ад, я порожу Творца в самое сердце и срублю голову Люциферу в твою честь. Мое сердце отдано только тебе, и никто не сможет нас разлучить. Леона жестом разрешила адмиралу подняться и улыбкой известила его о том, что он выполнил ее каприз. Раскаленной рукой она взяла руку военного и повела в другой конец таверны, где находилась небольшая дверь, ведущая уютную комнату. Это, очевидно, было пристанище путников и их куртизанок, однако выглядело все более, чем сносно. Хотя что адмиралу до внешнего убранства опочивальни, когда его руку держит огненная рука Леоны? Сеньорита отпустила влюбленного и рукой приказала ему сесть на слишком скрипучую кровать. Разрываемый желанием на части, адмирал тотчас повиновался. Леона немного постояла у полуоткрытого ока, вглядываясь в темноту, после чего выпила стакан воды, стоявший на прикроватном столике и вплотную подошла к мужчине. Легкой рукой она пригладила его черные волосы, а он, не в силах сдерживать в себе нахлынувшую страсть, крепко обнял ее за талию и прижался головой к ее белой груди. Ее кожа снова обожгла его тело, но он не брат это в расчет. - Моя жена утонула в море, а мой сын не справился с болезнью в младенчестве, - горячо зашептал он, закрыв глаза, - я сбежал из плена, сбежал с войны, я трус и подлец, я позволил моим друзьям погибнуть, а сам спасся, мне нет прощения, любовь моя… Леона попросила его не продолжать. Она подняла его голову за подбородок и посмотрела в его глаза. - Все в порядке, не волнуйся. Поговорим позже, а пока львица проголодалась… В этот момент за дверью заиграла гитара громче обычного, а девушка одним уж слишком легким жестом сорвала с себя шикарное платье, а затем остальные предметы одежды. Полностью обнаженная она предстала перед молодым человеком, сошедшим с ума в тот момент от невиданной красоты. Он рычал подобно дикому кабану и стонал от одолевшего его желания. Леона позволила ему прикоснуться к себе, однако, чем дольше он гладил ее нежную кожу, тем сильнее он обжигал свои пальцы. И в конце концов, его страсть не смогла взять вверх над болью, он с ужасом увидел на своих ладонях безобразные волдыри, будто бы он засунул руки в печь. Он закричал от боли, но то было только началом. Девушка, что являла собой чистую красоту и непорочную нежность, накинулась на него, подобно зверю. Ее тело в мгновение покрылось густой короткой шерстью песочного цвета, вместо ногтей выросли когти, подобные бритве и через миг она полностью превратилась в дикую львицу, жаждущую убивать. Адмирал попятился, от ужаса от вжался в кровать, и тогда животное сильнее прижало его к мягким подушкам, схватило за шею и отбросило в другой конец комнаты. Военный звал на помощь, как только мог, однако никто его не слышал, звуки беспечной гитары заглушали неистовые крики. Несчастный слишком сильно ударился о стену, счет его жизни пошел на минуты, но и их у него не было. Хищница с оглушительным ревом прыгнула на него и огромными клыками впилась в его почти бездыханное тело. Море, в котором привык жить адмирал, превратилось в кровавый шторм, который взорвал его изнутри. Он еще жил, когда она разорвала его живот и один за другим пожирала его органы, размазывая по морде красную от крови маску. Она отрывала его конечности, и он чувствовал эту чудовищную боль, но, когда она перегрызла ему шею, мрак наконец окутал его душу… Английский офицер сидел за столом, всячески отказываясь от предлагаемой бесплатной выпивки. Для него все было чуждо: мир между Испанией и Англией был заключен год назад, а он как сейчас помнит бойню на морях. Воспоминания сменяли друг друга один за другим, пока какой-то голос не вывел его из задумчивости, заставляя оцепенеть на месте. - Спеть для тебя? Я спою, если ты станцуешь со мной!