Четыре героя

       За окном лил дождь, молнии разрезали пасмурное небо на части белыми всполохами. Дул сильный ветер, кажется, начался град.       Выходить наружу было безумием, и жители попрятались по домам, надеясь, что эта буря закончится… После того, как кристаллы угасли, такое происходило часто. Град побил все посевы, приближалась зима и голод, и люди молились. Молились, чтобы жрицы прекратили это. Они ждали их, ведь по сути, это их единственная надежда.        — Вот оно что! — воскликнула девочка, убирая непослушную прядь русых волос.  — В этих сочинениях мудрецов написано, что у Люкана существуют пророчества, касающиеся Воинов Света. Аббат Июстус даже рассказывал об этом месяц назад, когда мы с мамой лечили раненого солдата армии Корнелии.       Ребенок сидел в монастырской библиотеке, перед свечой, заваленный кипой потертых книг. Перебирая их, она наконец нашла то, что искала. Старый том из красной кожи, со странным для книг пергаментом — ведь никто в такое время не стал бы тратить драгоценный скот, что мог бы продлить жизнь на несколько месяцев. Покрытый толстым слоем пыли, который не смогла счистить даже мокрая тряпка, которую Талла принесла из кухни. Словно она въелась в переплет, став с ним единым целым. — Так вот, это пророчество — то, что я ищу. Может, нам просто лгали и Люкан даже не написал ни строчки? — чихнув от пыли, Талла осторожно открыла книгу. Эхо от ее голоса немного разогнало жуткую тишину и собравшись с мыслями, девочка открыла первую страницу.       Маг внимательно вчитывалась в строки, разбирая размашистый почерк и постепенно понимая, что все - таки, подобное пророчество существует. И даже если оно и не исполнится — а полной веры в то, что увидел пророк быть не может, это дает надежду. Довольно важную сейчас, недаром на утренней проповеди монахам рассказали о Кристальных Жрицах, что посвятили им всю свою жизнь, оберегая и опекая их, даруя им свою веру и внутренний свет, подпитывая энергию Кристаллов. Тогда, мать кажется, сказала о том, что раньше быть подобной ей было почетно. Но, были какие - то странно грустные мысли о их судьбе — Талле было жалко этих несчастных женщин, отдающих свою жизнь во имя продолжения обитания мира.       Отложив книгу, она потерла лоб, задев старый шрам, так и не заживший с тех пор, как на их храм напали орды монстров. Перед ее взором пронеслась вся ее недолгая жизнь. И все чаще девочка убеждалась, что здесь такой как она не место…       Улыбнувшись, монашка вспомнила свой недавний спор с матерью. Уж она — то точно бы не покинула стен монастыря. Ей просто нет места среди людей. Обычных, со своими радостями и горем, способных любить и ненавидеть.       Слишком она благочестива, словно воплощение Милосердной, неспособное ко лжи и ненависти. Может, именно поэтому мать вернулась в родной монастырь, предпочтя суету мирской жизни привычному существованию монаха?       Пролистывая страницы книги, девочка задумалась, вспоминая о матери и о их отношениях. Разногласия и споры, в последнее время ставшие слишком частыми. Впрочем, ее не пускали к Розе, пугая рассказами о пустынной чуме, крайне тяжелом и заразном заболевании, которое невозможно исцелить даже сильному белому магу. А они не могут оплакивать двоих, как ответил на ее просьбу один из епископов, когда Талла попросила провести ее к постели больной.       Может, спросить у настоятеля? Обычно он не отказывал и охотно рассказывал о состоянии Розы, понимая, что это единственный шанс девочки узнать о родной матери. Как сейчас, когда он, следуя своему никогда не меняющемуся распорядку дня направляется в библиотеку, чтобы в тишине и покое почитать свою любимую прозу, собранную со всех краев страны.       А вот и настоятель Акутус — Талла услышала характерное для него легкое прицокивание обуви. Войдя в зал, мужчина довольно вежливо поприветствовал девочку и уже было направился к дальнему стеллажу, но остановился от заданного ему вопроса. О Милосердная, как же ему не хотелось говорить правду.  — М - моя мама… С ней все хорошо, ей уже лучше? — робко спросила монашка, с надеждой глядя на него.  — Талла, мы пытаемся ее исцелить, но боюсь, пока что безуспешно. — мужчина погладил ребенка по голове, ласково взъерошивая русые волосы. — Но я верю, твоя мама выздоровеет. — он тихо вздрогнул, не дай Великая заметит его напряженность. Пускай это ложь, но во благо — Акутус не хотел причинять Талле боль.       Но, похоже это не помогло. Ребенок рванулся к двери, чуть не снеся его и оглушительно хлопнув дверью, и настоятелю осталось лишь крикнуть ей бесполезное «Остановись!» вслед.       Но монашка уже не слышала голоса. Летя по коридорам, она внеслась в нужную дверь и поняла, что опоздала. На кровати матери лежали четыре белые лилии, а у тела толпились монашки, приготавливая Розу в последний путь.       Так было всегда, когда кого-то настигала смерть. На кровать клали цветы и после прощания родственников, их закапывали в саду.        Завидев Таллу, женщины спешно ушли из помещения, решив не мешать ей. Девочка сидела возле кровати, глядя на труп, и пытаясь не плакать. Мягкое выражение лица, полузакрытые серые глаза и выражение неприкрытой боли на лице. И теперь, она отошла в Царство Света, отстрадав свое. Вдруг, девочка заметила свиток пергамента, аккуратно вложенный в руки Розе — видно, это сделали те женщины.        Выдернув его, Талла начала разбирать мелкий почерк — написать это стоило маме больших усилий…       Талла, девочка моя. Я знаю, что Пустынная чума не лечится, и, что жить осталось мне недолго.       Но тебе не стоит бояться. Помни, что ты должна найти Воинов Света. И, кто знает, возможно ты сможешь им помочь.       У меня есть кулон, выточенный из осколка кристалла. Он передавался из поколения в поколение в нашей семье, и настала твоя очередь получить мистические силы в поддержку к своему дару белой магии. Я всегда буду с тобой, даже когда улечу в царство Света…       Прощай.       С трудом сдерживая слезы, Талла тихо смотрела на письмо и в конце концов, рухнула на одеяло, громко плача. Теперь она совсем одна. И никто ей больше не поможет, утешив и разобравшись с ее проблемами. Мама… как она теперь близко и одновременно далеко от нее. Одинокая, практически сирота — отец Таллы пропал, и теперь, фактически обязанная найти этих Воинов Света. Ведь, что ей остается делать?       На рассвете, девушка пришла на могилу матери. Грубый белый камень, с лилиями, положенными на могилу. Пристроив свой подарок — небольшое деревце, что она выращивала вместе с матерью из найденного на алтаре желудя, монашка отправилась прочь. Может быть, если она вернется сюда, около могилы будет расти большой дуб, раскидистый и тенистый.       Выходя из храма, Талла сильнее сжала кулон. Последнее, что осталось от матери. Теперь — в Корнелию… ***************************************       Кристен уже несколько часов сидел в каюте, задумчиво листая древний фолиант. После того, как он уплыл из Эльвхайма, начало происходить нечто странное.       Сначала, они плыли несколько месяцев, хотя капитан клялся всеми богами, что довезет ученика мудрецов за три недели. Море постоянно бушевало, и не проходило и дня, чтобы не начался очередной шторм. Матросы молились Милосердной, среди экипажа поползли слухи о пробуждении Кракена. Атмосфера накалилась, и для мага сохранять спокойствие тогда, когда в любой момент ты можешь пойти ко дну, оказалось весьма сложным. Слава Великой, осталось несколько часов, и он ступит на твердый берег. Но ожидание было невыносимо.       Хотя, все равно данное корыто не внушало особого доверия и это... довольно странное происшествие лишь укрепило уверенность Кристена в том, что лучше бы его не посылали на свое первое задание.       — Милосердная богиня, дочь света, ниспошли нам свое благословение… — губы повторяли заученные строки, и свет от алтаря падал на рыжие волосы. Эту молитву шептал отец, прежде чем покинуть его навсегда, уйдя в странствие. Он и мать решили, что способны победить Лича, демона Земли. С тех пор, они пропали навеки.        Кристен не понимал, зачем его отправили в Корнелию. Поискать способных магов мог и любой другой. Даже сами мудрецы. Почему выбрали его? Заученная еще с пеленок фраза о испытаниях, что должен пройти каждый маг была слишком расплывчата.        Послышались звуки порта: голоса, шум пристани — значит, они прибыли. Юноша поправил шляпу, в последний раз взглянул на статую молодой женщины с красной хризантемой в руках и вышел из каюты. Задание не будет ждать… ***************************************       — Все же, я не уверен, что идти через леса — хорошая идея. Ты разве не знаешь, что тот мост сломан? Или у тебя есть варианты, как мы будем его пересекать? — Реджи злобно посмотрел на Феликса. Уже несколько недель они шли через леса, убегая и прячась от монстров. Ночевали под лапником, ели, что Милосердная пошлет. Вор взвыл, и тихо помянул того идиота, кто послал его с этим дуболомом, крепким словцом.        Воин поморщился, и взмахнув мечом, разрубил молодое деревце, мешавшее пройти. Этот воришка порядочно его раздражал, и Феликс еле сдерживался, чтобы не снести ему голову клинком.       Хотя, в его словах было его здравое зерно. Воин даже и не задумывался, о том, как они будут перебираться, предпочитая не решать еще не возникшую проблему. Из-за этой привычки, он часто влипал в неприятности, создавая себе проблемы. Он жил в настоящем, в отличии от Реджи.       Воришка цепко просчитывал варианты событий, и старался выбирать наиболее выгодный для себя. Но, к сожалению, его таланты уходили в никуда по одной простой причине — он жалкий вор, а не король, или власть имущий.        — Феликс! Эй, ты меня слышишь? — раздался звонкий голос. Нам осталось совсем немного, скоро мы выйдем к реке!       — Ах, да! Рейдзи, иду! — воин сунул меч в ножны и побежал следом. Уже слышался шум воды и доносился запах реки… ***************************************       Прошло несколько дней, прежде, чем Талла добралась до городских ворот. Ноги ныли, а на посохе уже появилось несколько царапин. Перед девушкой предстал чем - то похожий на ее храм город: те же белые дома с красной крышей, похожие на жилища послушников, дорожка из камня под ногами. Но дворцов, подобных этому она еще не видела…  — Подумать только, вот он, реальный мир… Он… такой, такой красивый. — у мага захватило дыхание. Талла не могла подобрать слов, чтобы выразить свое восхищение.        — Эй, что ты стоишь у городских ворот? Стесняешься зайти, монах? — послышался насмешливый голос.  — Нет, конечно. — маг с интересом рассматривала необычного странника. Длинная черная мантия, остроконечная шляпа, да и внешность странная — рыжие волосы и голубые глаза. Необычное одеяние для жителей этих краев, хотя, возможно он чужеземец?  — Что, выгляжу необычно, да? Знаешь, девочка, ты выглядишь так, будто об Эльвхайме никогда не слышала. — Я и не знала, что такое место существует. Меня, кстати, Таллой зовут, а тебя? — Кристен. Ты выросла взаперти? Милосердная матерь, да этих монахов надо на растерзание крысам отдать! А… родители? Ты же не родилась в храме, верно? Они рассказывали тебе о мире? — Нет. Моя мать умерла, а отец пропал. Я черпала знания только из книг. Но и там от меня многое прятали… — Ты довольно сильная, раз так спокойно об этом говоришь. Или же тебе на них было наплевать. — Нет! Я… я любила их. — Талла произнесла это на редкость сухо и вяло. Свою горечь и боль она вбивала в себя, пытаясь забыть о ней, но случайная фраза заставила ее снова вспомнить то, что она пережила. — Выше нос! — и рука Кристена приподняла голову девочки. Ведь то, что у тебя умерли родители, не значит то, что закончилась твоя жизнь. Я просто не могу оставить тебя в беде, и я тебе клянусь Милосердной, что помогу! — Эмм… — Забавно. Ладно, вперед в Корнелию, город мечты, что влечет к себе!        И фигурки двух магов — белого и черного, скрылись в многолюдной толпе, спешащей сюда…