Радужная сказка

*** В некотором царстве, в некотором государстве, за тридевять земель от дворцов и царей, в самой что ни на есть Русской глуши обитала троица удалая. Своими подвигами на всю ту Глушь знаменитая, Глушью же и не признанная. Двое добрых молодцев и одна добрая девица, что обоих молодцев стоила: Святослав, сын Ярослава, внук Всехивсяслава. Молодец отвагой, да силушкой богатырской одарённый. Внешне статен, ростом вышел, Даже батеньки повыше. Взгляд суровый, словно сокол. Смотрит прямо, скажет с толком. Правдоруб, борец за честность. Ото зла спасает местность. Янисей, сын Ярополка, брата отца Святослава. Молодец удалой, не меньше, но и не больше брата своего двоюродного силушкой одарённый, да сообразительностью малость обделённый. «Не дурак и не умелец, Так, простак, магнит для девиц» Про него в Глуши глаголят, О красе частенько спорят. Ей он в матушку пошёл — Кудри золотые, очи зеленые, Щёчки, словно яблочки, Да на них ещё и ямочки. Нравом он покладистый, До улыбки радостный. И Алёнка, бойкая девчонка. Ум имеет острый, руку тяжёлую, булавушку и острую, и тяжёлую. Лидер от рождения, Молодцев толкает на свершения. Ни дня на месте не сидит, Вечно диво учудит. Коса до пояса, Фигурка сладкая, В руках работа спорится, А на парней не падкая. Всем примерно по двадцать лет от роду. *** Так вот, обитала наша троица в Глуши, не тужила, но однажды приуныла. Алёнка: Эх, братцы, что ж за жизнь-то такая? Тоска зелёная… Янисей: Опять ты за своё, Алёнка. Всё тебе неймётся, только ж до дому воротились. Тишь, да благодать — живи себе, радуйся. Алёнка: Скучный ты, Ясенька, чему тут в Глуши-то радоваться? Вокруг всё одинаковое и дни все одинаковые. Утром колокол звонит — все молятся, потом кто коров доит, кто лес рубит, кто в поле пашет, кто на печь ляжет. Вечером опять колокол звонит — опять все молятся, да спать идут. А что ещё без электричества по ночам делать, кроме сна и размножения? Вот я и говорю, тоска. Святослав: А что плохого в размножении? Дело-то потешное, да и полезное. Янисей: Согласен. Алёнка: Со мной или с размножением? Янисей: Со Святом… Алёнка: Ой, а покраснел-то. Тьфу на вас, кролики. Я о смысле жизни, а они всё туда же. Святослав: Ну, что ты там опять придумала-то, неугомонная? Поведай уж всю суть. Алёнка: Глупостями мы с вами занимаемся, а не подвигами, братцы… Янисей: Вот те раз, как же это не подвигами? Как же это глупостями? Да разве ж дела опасные просто делаются? Алёнка: Да не пищи ты, Яська, дай договорю. Вот вы вспомните, что мы в прошлый раз делали? Святослав: Ну, кота с дуба стягивали, он тогда ещё цепью там оказался прикован. Пока дерево раскачивали, нам русалка на голову свалилась. Ох, и орал же потом кот, всё лицо Янисею разодрал, кто ж знал, что у них там ролевые игры. Алёнка: Таак, а до этого? Янисей: А до этого Соловья разбойника ловили. Неделю преследовали, а он обычным оказался, эх. Алёнка: Вот! Об этом я и говорю, дела, может, и опасные, но зато бестолковые и никому не нужные. Это раньше нам баловаться можно было, а теперь уж и по возрасту не положено. Святослав: Рожай уже мыслю, мать. Алёнка: Ладно-ладно, глядите, что мне во двор ветром занесло. Молвила Алёнка, доставая из своего бездонного декольте свёрток из обрывка бумажного, и, разворачивая его его на всеобщее обозрение. А на обрывке том заметка с объявлением, да картинкой красочной в виде карты. И гласило то объявление: «Добры молодцы, богатыри Всея Руси, отзовитесь! Коли в руки ваши сильные попалася сея бумага ценная, помогите, братцы родные. Аз есьм Царь-батюшка Тридевятого царства, Тридесятого государства, прошу вас о помощи на не безвозмездной основе! (Три пуда золота, плюс пол царства, плюс бонус) Накажите злодея великого, негодяя отпетого и просто монстра, Змея-Горыныча, за то, что дочь мою, царевну Василису Прекрасную под покровом ночи украл, и воротите мне её. Да прибудет с вами силушка богатырская! (Предложение ограничено и действует только на территории Всея Руси) » Янисей: Ух, и закрутили, дельце-то и правда серьёзное. Алёнка: А то! И вот, что я вам скажу, это судьба, братцы! Что б такое, да в нашу Глушь занесло. А по сему, мы за этот подвиг возьмёмся, отвесим люлей поучительных Горынычу, вернём царевну и разбогатеем. Ох, и заживём тогда! Святослав: А я-то думал, тебя слава интересует, а тебе, оказывается, золота для счастья не хватает. Алёнка: Ой, не придирайся, Свят, сам-то не желаешь что ли богатеть? Святослав: Мне золото не главное, а вот дело доброе совершить — это я с радостью. Янисей: Ещё царевну не спасли, а уже лавры делите. А коли не осилим Горыныча? Али нас другие опередят? Путь-то вон, не близкий. Алёнка: Насчёт «не осилим» не заикайся мне больше, а то выбью из тебя эту дурь дубинушкой, и сам дубинушкой станешь. А вот про путь, это ты верно подметил. Выдвигаемся завтра по утру, а пока идёмте-ка помолимся на дорожку, колокол уж звонит. *** И пошла наша троица к дороге дальней готовиться. Для подвига смелого, да вознаграждения ценного. Святослав: Благослови, батюшка, на подвиг новый. Поп: Ох, опять вы за старое, ироды! Всё на месте не сидится, ну, и куда вас в этот раз несёт? Алёнка: Путь не близкий мы держим, батюшка, ты не серчай, лучше спонсируй, так сказать. Монет подкинь, да коней подгони. Поп: Эко у вас запросы, растут с каждым разом, как и лбы ваши. Алёнка: Ну, не скупись, старче. Зуб даю, в этот раз окупится всё с лихвой, аж три пуда золота обещают! Поп: Ох, Алёнушка, умеешь ты уговорить. Ладно, была ни была, благословляю вас, дети мои, Бог с вами! Только не сильно поушибитесь там, и раз уж я в деле, то и доля моя пуд золота, без него в Глушь можете не возвращаться. Янисей: А Боженька не осерчает? Поп: Не осерчает, благодарен будет за пожертвования такие. И получив благословение, запаслись провиантом на вырученные у Попа скромные вложения-одолжения и отправились наши герои в путь-дорогу долгую. В путь-дорогу опасную на ишаках ретивых. *** Янисей: Ох! Ах! Уух! Святослав: По кочкам, по кочкам, по плохеньким дорожкам…Эх, когда-нибудь починят! Янисей: И вовсе не до смеха! Так ведь всё жизненно важное отбить недолго, да мозоли натереть. Алёнка: Хорош ныть, там Горыныч Василису истязает поди, а вы тут на свои мозоли сетуете. Что за мужики такие пошли. Святослав: Мозоль вещь опасная, а у Яси попа тощая. На вот, братец, подложи мою подушку, пером гусиным набитую, полегче будет. Янисей: Ничего она не тощая! Ишь ты, ценитель выискался, девкам нравится. Да ведь, Алёнка? Алёнка: … Святослав: Да не серчай ты, я же забочусь. Подушку значит не давать? Янисей: Чего же это не давать, давай, коли предложил. Через ухабистые степи, через широкие поля, да густые леса спешили они не скорой помощью до красной отметки на карте, где предположительно убежище монстрячее находилось. День добирались, два, три, потом уж и со счёту сбились. Их жарило солнце, мочил ливень, сушил ветер, кусали комары. Они отважно дрались с буйными путниками и зверями дикими, но упорно шли к цели. *** Янисей: Брр…Х-холодно, Свят, пусти к себе погреться, а? Святослав: Мерзляк ты, Яся, туго тебе пришлось бы, будь сейчас зима. Янисей: Да будь зима, я б с вами ни в жизнь бы и не пошёл, ты ж знаешь, я зимой с печи ни ногой. На тёпленькой, родненькой, ух, была б она рядом… Ну, так что, пустишь? Святослав: Эко ты печь-то любишь. Хм, а чего к Алёнке не попросишься? Янисей: Так она ж на сосну полезла, говорит, мол, там спать буду, коль чего приключится, сразу угляжу, да шишками вас разбужу. Святослав: Вот уж сметливая, только бы сама проснулась, коль что. Янисей: Ну, Святушка, родненький, пусти, околею ведь до утра. А ты такой…большой и горячий…не хуже той печки. Святослав: Ладно уж, забирайся, горе луковое. Янисей: Оох, благодать. Святослав: Ты это, сильно-то не прижимайся… Янисей: Так чем ближе, тем теплее. Не отползай ты, жалко что ли? Не жалко было Святославу плечо (и не только) помощи брату подставить, да только тяжко на душе его было, муторно. Корил он себя за чувства эти неоднозначные, что Янисей у него вызывал. За тепло это странное на сердце, когда обращался тот к нему ласково, за табун мурашек по телу, когда касался его невзначай. За сны эротические с участием брата вместо девицы красной… А ему-то и невдомёк, ни взглядов пылких не замечает, ни вздохов томных. Упросился под крылышко погреться, и всё жмётся, ёрзает, а у Свята аж внутри всё переворачивается. Терпел молодец, терпел, да как сожмёт тело желанное в объятиях своих сильных. Святослав: Оох, Янисеюшка, что ж ты со мной творишь-то, чёрт эдакий? Янисей: Ч-что это с тобой, братец? Святослав: Что-что, люблю я тебя, дубинушка! Ох, как люблю! Янисей: Как же это? А, а Марья как же? Вы же с ней по сеновалам всё бегали, вся Глушь об этом судачила! Святослав: Да мы ж с ней только травы в поле собирали и венки плели, а больше ничего! У нас с ней уговор был, специально, чтоб не прознал никто, чтоб не осмеяли, да не оглумили… А я сам-то только на тебя ведь и смотрю, только о тебе ведь и вспоминаю. Да я чуть с горя не помер, когда вы с Любавой закрутили, сердце от ревности кровью обливалось! Ох, как хотел бы я быть Любавой миловидной, а не горой скаловидной, чтоб любил ты меня страстно и я тебя в ответ не меньше… Янисей: Вправду что ли говоришь, аль шутишь? Святослав: Да разве ж таким шутят…правда, люблю! Янисей: А в живот что это мне упирается…? Святослав: Любовь это моя большая и горячая упирается…примешь? Дрожь охватила Янисея, пот холодный прошиб от признаний таких. Ещё и от кого, от брата, пусть и двоюродного, да ладно от брата, так он ведь молодец добрый. Али и не добрый, ибо намерения свои обозначил он твёрдые…и вроде как выбор предоставил, а сам из рук выпускать и не думает. Мёртвой хваткой уцепился. Зато прояснилось всё теперь в светлой головушке Янисея. Так вот почему добр и ласков непомерно он с ним был, хоть к другим строг и сдержан. Вот чего он в баньке-то глаз с него не сводил своих соколиных, пожирал ими буквально. Вот чего…а больше ничего и не подметил, да и этого достаточно. Только вот отчего же тепло так на сердце стало, радостно, и улыбка сама собой наружу рвётся? Святослав: Ну же, не томи, родненький, люб я тебе, хоть малость, али не люб? Янисей: Люб…люб ты мне, Святушка, и любовь я твою большую приму… И согрели они друг друга той ночкой холодной. Телами жаркими грелись, поцелуями страстными, любовью большой и горячей. По всему лесу стоны сладострастные разносились, зверей диких отпугивая. А на утро проснулись добры молодцы счастливые, потрёпанные, да не выспавшиеся. Тишина кругом, благодать, покуда тишину ту не нарушил треск соседней сосны, по которой Алёнка спускалась, зевая и почёсываясь. Алёнка: Чего сидим? Кого ждём? Рота подъём, жратушки охота, и в путь. До Горыныча уж рукой подать. Святослав: И тебе доброго утреца, тебя ждали, как спалось? Алёнка: Ой, спалось чудно, сны такие красочные сни…кхм, то есть, глаз всю ночь не сомкнула, сон ваш сторожила. Чего лыбу давите, двое из ларца? Ну, прикорнула на часок, подумаешь. Янисей: Да ничего-ничего, сон это полезно. Свят…подушку я твою попользую снова, ты ж не против? Святослав: Пользуй на здоровье, Яська, она тебе ещё не раз пригодится, так что дарю. *** Собравшись, продолжили наши молодцы путь, проехали немного, да столкнулись с проблемой графической. Янисей: Ну, и как быть теперь? Куска-то этого на карте нету, влево идти, аль вправо? Алёнка: Вот беда, как же это я не приметила сразу! Надо как-то решать, коль не туда свернём, время потеряем, а там пиши пропало, можем и не поспеть за Василисой. Святослав: Пускай за нас монета решит, что батюшка дал, последняя осталась, глядишь, неспроста. Алёнка: А давай, бросай. Коли «орёл» — идём направо, а «решка» — налево. Ну, не подведи, Поп, а то не видать тебе золота! Загадочно сверкнув, подлетела монета высоко-высоко в небо и приземлилась ровно кверху «решкой». Янисей: Дорога наша левая, стало быть… *** Свернула троица влево, как и решила монета. Час ехали, два, а логова Змея всё не видать. Алёнка: Неужто наврала, окаянная. Уже должны были добраться, пора, наверное, поворачивать обратно до перекрёстка. Святослав: Погоди, сестрица, вот ещё три версты проедем, тогда и свернём. Янисей: Ох, и тяжела дорога нынче. И не зря не свернули. Проехали ещё версты от силы две, да предстало пред ними логово Змея. Гора высокая, но не очень, а в ней пещера многокомнатная. Янисей: Права таки монета оказалась, прибыли наконец! Алёнка: Да, зря я грешила на неё. Эх, братцы, теперь самое трудное осталось, Василису у Горыныча живой отнять. Святослав: Уж больно тихо тут как-то, подозрительно это. Либо пали богатыри в бою с чудищем, либо опоздали мы всё же. Алёнка: Хмм, следов побоища не видать, коли опоздали, то недели эдак на три-четыре. Ладно, была ни была, сейчас проверим. За мной! Взобрались молодцы на гору, труднее всех Янисею пришлось, после утех-то ночных ноги совсем не слушались, да болело всё. Если б не Святослав, то и не осилил бы. Хотя, если б не он, окаянный, взлетел бы Янисеюшка на ту гору аки ястреб быстрый, но это уже издержки любви, будь они не ладны. Да сейчас не о том. Не успели они за порог пещеры ступить, как навстречу к ним, на полном ходу Горыныч несётся, аж гора ходуном пошла. Но не дрогнули войны отважные, собрались с силушкой и приготовились удар отражать. Алёнка: Не боимся мы тебя, чудище трёхглавое! Иди скорей сюда, я тебе уух, наподдам! Святослав: Трое на трое, стало быть, поборемся. Янисей: Большой, будь он неладен… Змей: Ох, родненькие! Ох, богатырушки, ну, где ж вас черти так долго-то носили, заждались вас уже! Забирайте эту вашу царевну, чтоб духу её здесь больше не было! Алёнка: Это как это? Ты что ж, даже драться с нами не собираешься? Змей: Да на черта оно мне? Я рукоприкладства напрасного не приветствую, забирайте, всю душу извела. И то ей не так, и это ей не эдак. Святослав: А зачем же похищал тогда? Змей: Так я ж остепениться думал, жену себе завести, да жить себе с нею потихоньку в пещере. На лето в дальние страны заморские летать, потом и род продолжить, наследник-то нужен. Увидал, значит, Василису — красавица, каких свет не видывал, и решил: «Всё, женюсь!» А она, ну, такая заноза в…во всех местах оказалась, что образумился я и понял, счастья мне такого и даром не надобно. Да и рано мне ещё семью заводить, молод я ещё, триста лет от роду только. Стал ждать, когда ж за ней богатырей пошлют, а вы всё не идёте и не идёте. Святослав: Даа, не тот ты вид выбрал себе на роль жены. Янисей: Отчего же сам царю не воротил, коль такая зазноба? Змей: Да ну её, пока сюда нёс, она ж меня всего испинала, до сих пор вон синяки, хоть побои снимай. Второй раз точно бы до смерти забила, так что вы сами её транспортируйте, как хотите. Алёнка: Эко диво, ну, ладно, веди уж царевну. Не прошло и минуты, глядь, уже виднеется вдали пещеры фигура статная, походка царская, право что царевна. А как предстала во всей красе пред героями нашими славными, так они и обомлели. Святослав: Правду ты, Горыныч, сказывал, краса внеземная…но любовь моя мне всё же всех милей. Янисей: /покраснел/ Алёнка: Я бы даже сказала внегалактическая… *** Поплыла Алёнка, словно брёвна по реке во время сплава. Разом всё своё красноречие растеряла, стоит столбом, глаз от Василисы оторвать не может, а в животе порхает что-то. Коса ниже пояса, кожа белая, щёчки румяные, губки сладкие, словно ягодки спелые. А глаза, о, эти глаза напротив…голубые-голубые (как наши добры молодцы, а то и голубее), чёрными, как смоль, ресницами обрамлённые. В них можно было утонуть, что Алёнка и делала. И фигурка ладненькая и вся такая складненькая, в общем Прекрасная Василиса, аж сияет вся. Василиса: Чего уставились, как бараны на новые ворота? Глаза сломаете. Змей: Ну вот, что я и говорил. В общем, прощай, Василиса, надеюсь, не пересечёмся с тобой боле. А вам, товарищи богатыри, терпения и счастливого пути. Всех благ. Янисей: Спасибо на добром слове. Василиса: А нечего воровать меня было, я тебе не кавказская пленница. Прощай, зелёный. Святослав: Ну, здравствуй, Василиса, низкий тебе поклон. Меня Святославом звать, можно просто Свят. Это Янисей, брат мой двоюродный, а это Алёнка, подруга наша хорошая. Ты не думай, она обычно у нас говорливая, только сейчас вот чего-то приуныла. Василиса: Хм, мне это всё не больно-то интересно. Чего так долго шли? Мне тут в темнотище жуть, как надоело. Янисей: Ох, ну, прости уж, как листовку с заметкой про тебя к нам ветром принесло, так и пошли спасать. Скажи ещё спасибо монетке Поповской, что путь верный указала, а то и вовсе могли не доехать. Василиса: Ой, не вы, так кто-нибудь другой бы спас, раз уж листовки по Всей Руси разослали, подумаешь. Святослав: Да только что-то не видать здесь кроме нас никого, кто б тебя спасать пришёл. Янисей: Так это, наверное, потому что Вся Русь уже про твой характер скверный прознала, что даже ради награды спасать тебя не хотят. А мы-то из Глуши будем сами, вот и не знали, а знали бы, тоже бы не пришли. Горыныч бы не выдержал, да выгнал тебя, и иди куда глаза глядят, а там бы звери тебя быстро проглотили, даже б не заметили. Или бы Горыныч сам тебя съел, заработал бы несварение и издох в страшных муках, ибо яду в тебе больше, чем в той гадюке. Святослав: Ох, перегнул ты, Ясь… *** Ревела царевна долго слезами горючими, с чувством, с надрывом завывая белугою. Будто всю скорбь вселенскую выплакать пыталась. От такого концерта даже Алёнка из ступора вышла. Алёнка: Вы что, ироды, сотворили? Это же царевна, девушка с тонкой душевной организацией и влиятельным отцом, между прочим. А вы ей всю правду в лицо вот так просто взяли и высказали! Василиса: Уааааа!!! Алёнка: Тише-тише, моя милая. Плюнь ты на этих дураков деревенских, не слушай их, ничего они, окаянные, не понимают. А ты вот даже зарёванная вся и то красавица. Василиса: Ик! …П-правда? Алёнка: Конечно! И умница, просто не каждый к тебе подход найти может. Куда уж им, недотёпам. Василиса: Д-да! Так мало-по-малу и успокоилась царевна, равномерно размазывая сопли и слёзы по плечу Алёнушки. А пристыжённые молодцы тихонько ждали в сторонке, боясь и вздохнуть лишний раз дабы момент не попортить. Алёнка: Ну что, Василисушка, успокоилась, солнышко моё ясное? Василиса: Да, Алёнушка, спасибо тебе, одна ты меня понимаешь. Святослав: А я смотрю, вы поладили. Янисей: Кхм, ну, в общем ты прости нас великодушно со Святом, в особенности меня. Негоже нам, богатырям русским, такое девицам говорить, а царевнам и подавно. Василиса: Хм, Бог простит, а я запомню. Алёнка: Да не держи ты на них зла, царевна. Они это от усталости. Василиса: Ладно уж, прощаю. Святослав: Вот и славно, а теперь пора бы уже и с горы спуститься для начала. Спустились они с горы, да в путь-дорогу обратную засобирались. До дворца царского два дня и две ночи впереди. Василису с Алёнкой на ишака усадили, чтоб бедолаг, что молодцев везли не перегружать. Да она и не против была, сразу к Алёнке прижалась, как к родной, будто всю жизнь её знала. А та и рада, аж лыба до ушей и все довольные. *** Пол пути позади и решили герои наши отважные привал устроить, а тут ещё и речка такая живописная: водица чистая, аж прозрачная, в лучах солнечных сверкает, так и манит искупаться. Да и не показываться же царю-батюшке в виде неопрятном. Алёнка: Так, вы, братцы, ступайте вниз по реке, да подальше. А мы с Василисой тут останемся и не дай Господь вам подглядывать вздумается, беды не миновать, моргалы выколю. Янисей: Ой, больно надо, что мы там у тебя не видали, да Свят? Святослав: Угу, уже и не интересно. Алёнка: Ах, вы ж, черти, а ну, тикайте отсюда, покуда не пришибла! Святослав: Ладно-ладно, мать, не заводись, уходим. Ушли молодцы подальше, как Алёнка и велела. И остались они с Василисой одни-одинёшеньки, да только тишь повисла неловкая между ними. Алёнка: Кхм, ну, Василиса, давай уж купаться будем что ли, а то время-то бежит… Василиса: Ага, не поможешь мне сарафан снять? Там зацепилось что-то… Алёнка: А, к-конечно, отчего бы и не помочь. И сглотнув ком в горе несуществующий, помогла Алёнка царевне раздеться. А глаза не слушаются, взгляд сам собой по телу молодому девичьему гуляет, будто ласкает. Да не только взгляд то был, а и руки шаловливые по коже белой скользнули. Василиса: Ах… Алёнка: А! Прости, я…я это не нарочно! Василиса: Да брось ты, лучше тоже скорей от одежды избавляйся и догоняй. Улыбнулась царевна лукаво и в реку нырнула, словно та русалка. А потом и Алёнка не мешкая, всё с себя скинула, да вслед за ней в воду прыгнула. И давай девицы резвиться в речке той, брызгаться, нырять. По всей округе смех громкий, заливистый разносился. Алёнка: Уух, хорошо! Василиса: Диво, как хорошо, Алёнушка! Мне так радостно ни в жизнь ещё не было! Алёнка: Не зря же нас судьба свела с тобой путями неведомыми! Василиса: Ох, и благодарна я ей за это! Ты такая добрая, Алёнушка, и красивая. Алёнка: Это я-то красивая? Скажешь тоже, да моя красота посредственная с твоей внеземной и в сравнение не идёт! Василиса: Не говори так, смотри какие у тебя глаза красивые, цветом, будто мёд на солнце, веснушки какие задорные и губы пухлые. А тело-то какое: талия осиная, бёдра широкие, груди пышные, да мне о таких только мечтать можно… Алёнка: П-правда нравится? Ну, тогда хочешь потрогать? Василиса: А можно? Алёнка: Можно, коль хочешь…Аах! Василиса: Такие мягкие, как булочки свежие. Алёнка: Оох, а мне твои можно? Василиса: Можно, конечно… Алёнка: Какая кожа у тебя гладкая, словно шёлка дорогие. Василиса: Ммм! Куда это ты руки опускаешь? Алёнка: Как куда, на твои булочки сладкие… Василиса: Ох! Обхитрить меня думала, ну, держись! Стали девицы тискать друг друга без стеснения за места разные, да забылись совсем в порыве страстном, увлеклись. И в уста ягодные целовались, и груди белые покусывали, и до наслаждения сладострастного друг друга довели. *** Василиса: Ах, Алёнушка, что же теперь с нами будет? Как же нам теперь быть? Алёнка: А что будет? Не отдам я тебя теперь никому, моя ты теперь, али жалеешь о содеянном и не мила я тебе? Василиса: Что ты, не жалею я вовсе, мила, ещё как мила! А я тебе мила? Алёнка: Мила, душенька, я ведь как углядела тебя тогда у Горыныча, так сразу влюбилась всем сердцем, сразу поняла: «Вот она, судьба моя». Василиса: Эх, да только батюшка не позволит нам вместе быть… Алёнка: Куда ж он денется, позволит, Василёк мой! А коли нет, я тебя ему не отдам, украду, как Горыныч, хочешь? Василиса: Хочу, Алёнушка, я с тобой хоть на край света пойду! Алёнка: Вот и хорошо, но сначала я как положено у царя руки твоей просить буду. Василиса: Ах, Алёнушка, ты моя героиня! Алёнка: А то! Ладно, пора уж и собираться, где там наших братцев носит, пошли поглядим. Собрались они, спускаются вниз по реке, а молодцев всё не видать и не видать. Уж хотели окликнуть куда, мол, запропастились, как слышат, в лесочке из-за деревьев неподалёку охи, да вздохи подозрительные. Подошли поближе, глядь, за деревьями и кустами братцы нашлись, да только окликать их девицы не спешили. Алёнка: Ох, ты ж мать моя Клара Цеткин, что творят-то, черти… Василиса: Эко Свят его…а ему не больно? Янисей: Ооох, Святушка! Ещё, родненький, наподдай сильнее! Алёнка: Не, Васичка, ему поди ух, как приятно, вон, как выгибается. Василиса: А я и не знала, что так тоже можно… Алёнка: Ну, нам можно и им не запретишь, в свете всяко бывает. Василиса: ЧуднО, а давно они так? Алёнка: Да я и не приметила с каких пор, шифровались же, шпионы лазурные. Святослав: Уух, хорошоо! Василиса: Поди всё. Алёнка: Ну, коль всё, то…Эгегей, братцы кролики! А вы не ждали нас, а мы припёрлися! Чуть мимо не прошли, да шевеление в кустах вовремя заприметили. Янисей: А! Мы, это, тут, как его! Святослав: Да успокойся, Яся, раскрыли нас, поздно теперь отпираться. Любим мы друг друга, сестрицы, вот такие дела. Вы уж не корите нас. Алёнка: Мы уж поняли. Любите себе на здоровье, кто же вам против скажет, не мы точно. Это у вас задорно получается. Мы вот с Василисой тоже друг друга любим. Янисей: И вы? Когда ж успели? Василиса: А любовь не знает границ: ни возрастных, ни половых, ни временных. Алёнка: Правильно говоришь, царевна моя. Святослав: Ну, вот и славно, только одеться вы нам дайте, и дальше поедем. Василиса: Ой, больно надо, что мы там у вас не видали, да, Алёнка? Алёнка: Ага, уже и не интересно! *** Дорога дальше легче пошла, веселее. Всё шутки путники шутили, пели, да смеялись. А чего ж горевать, когда на душе радостно? Так и не заметили, как до дворца добрались. А в это время во дворце царь-батюшка всё места себе не находил, горем убивался, а как же не убиваться, коль дочь его любимая в лапах чудища проклятого? Да тут ещё такое дело выясняется… Царь: Ах, ты ж, ирод юродивый, что ж ты, чёрт рогатый, натворил? Как же ж такую ошибку учудить можно было? Али специально пакость сделал, чтоб сгинула Василисушка?! Картограф: Нет, конечно, нет, царь-батюшка! Я это по неосторожности не туда поворот на карте начертил. Прости, родимый, я уже всё исправил и сто экземпляров перерисовал! Царь: Исправил он, а сколько времени зря утекло, уж не воротить! А сколько богатырей сгубил? На Пустошь Великую путь указал, окаянный! Мне такого картографа криворукого не надобно. Казнить! Картограф: Ох, горе мне, горе! Стража: Ваше Высочество, а там того. Царь: Кого того? Стража: Царевну везут. Царь: Батюшки! Где? Кто? Счастье-то какое! Картограф: Раз уж такое дело, не вели казнить, вели помиловать, милосердный! Царь: Твою судьбу потом решу, не до тебя теперь. Пора гостей дорогих встречать! Впереди всех бежал царь к героям и к дочери навстречу, чуть было в ногах дважды не запутался. Царь: Ох, Василисушка, жива-здорова, голубушка! Ну, слава Богу! Я тут уже извёлся весь. Василиса: Здравствуй, батюшка, всё хорошо! Царь: Ну, благодарю вас, герои отважные, добры молодцы…и девица, низкий вам поклон! Алёнка: Пожалуйста, царь-батюшка! Святослав: Рады вам служить. Янисей: Нам не трудно было… Царь: Спасители, как и обещал, три пуда золота с пол царством ваши отныне. И почёт и слава! Янисей: Спасибо, Ваше Величество! А тут ещё бонус какой-то в заметке значится… Царь: А, точно, дурная моя голова, позабыл совсем. Бонус это рука Василисы, решил, что выдам за того, кто от чудища её спасёт. Вот только, вас-то двое, так что, это вы уже меж собой решите, чья Василиса невеста будет. Алёнка: Кхм, вообще-то трое нас, царь-батюшка, да и решили мы уже всё. Моей невестой Василисушка будет! Любим мы с ней друг друга, батюшка, благослови нас! Царь: Ох, это как же так, любите? Вы же обе девицы, что ж это за любовь такая? Василиса: Сильная, батюшка, настоящая, от всего сердца! Я так никого не любила и не полюблю никогда! Царь: Василёк, и ты туда же… Алёнка: Молю вас, благословите! Судьба она моя, мне кроме неё ничего не надобно: ни золота, ни пол царства — это братцам отдайте, а мне царевну! Василиса: Пожалуйста, батюшка! Царь: Ох, уж удивили, так удивили. А тебя я такой, доченька, и подавно не видал раньше, значит, и правда любишь. Ну, коль так, ничего не поделаешь, даю вам своё благословение царское, дочери мои! Будьте счастливы! Алёнка и Василиса: Спасибо, батюшка! Царь: Ну, а вам, добры молодцы, тогда всё остальное. Святослав: Золото можно, а царство оставьте себе, Ваше Величество, нам оно не нужно, да, Ясь? Янисей: И то верно, мы и так своё счастье уже нашли! Царь: Ох-ох-ох, чудеса сегодня творятся куда ни глянь. Коль пол царства не хотите, так идите ко мне на службу царскую. Мне такие войны честные, да неприхотливые не помешают. Святослав: А чего б не пойти, пойдём! *** На том и порешили. Святослав с Янисеем на службу царскую пошли, в гвардию богатырскую, что град от напастей всяких охраняла. Сами в граде том обосновались неподалёку от дворца, целую усадьбу себе купили и стали жить вместе в любви и согласии. В граде люд цивилизованный, с вопросами не приставал никто. Алёнка с царевной тоже горя не знали. Частенько посиделки с братцами устраивали, шутили, как в старые добрые времена, да истории всякие вспоминали. Алёнка выучилась и стала картографом при царе, лучшим в том царстве, на Всю Русь знаменитым. И Василиса учиться стала, беря пример с подруги милой, да в науку подалась. Всякие штуки мастерила в быту полезные и переименовалась в Василису Премудрую. Царь нарадоваться не мог, что Василиса переменилась в лучшую сторону и сам нравом мягче стал, даже прежнего картографа помиловал. А внуки и от сына младшего, Иванушки, будут, наверное… Поп, что подвиг спонсировал, дождался свой заслуженный пуд золота, да ещё пуд сверху. Зажил, как человек, зубы золотые вставил, да всю Глушь озолотил. А Горыныч встретил таки свою Горгону, обзавёлся семьёй и больше на всяких там красавиц не заглядывался. И жили они все долго и весело, а коль так, то и счастливо. Под яркими лучами солнца жили, да под разными цветами радуги.