Поколние, идущее в никуда.

Глава I   Выход где-то рядом   Читать после ознакомления  с гипотезой лингвистической относительности. В 1960-х для профилактики самоубийств  все таблички с надписью «Выхода нет»  на станциях лондонского метро заменили  на «Выход с противоположной стороны».     <2007 год, февраль˃   Кабинет психолога. Период моей затянувшейся депрессии. Время, когда мы расстались в первый раз. Я сижу в уютном кресле, но совсем в неудобной позе. На стенах — картины, за окном — стройка, в голове — бардак. Мой психолог — миловидная дама лет сорока — сорока пяти, того же возраста, что и мама. Когда отчаялся и уже не знаешь, куда идти, ты ищешь человека, который укажет нужное направление и обнадежит, что у тебя все будет хорошо. У отчаявшегося есть три пути: первый — мама, второй — гадалка, третий — врач. Я предпочла последний, потому что он показался мне наиболее разумным, ведь глубоко в душе я сциентист[1]. А если честно, потому что та гадалка, к которой я хотела пойти, совершенно не вовремя умерла. А если еще честнее — я не разговариваю с мамой по душам. Ну и чуть-чуть из-за того, что с чужими людьми гораздо легче говорить, чем с близкими.  Обозначаю главную проблему, терзающую меня, поверхностной фразой: — Я недовольна своей жизнью. Слишком стыдно признаться специалисту, что я развела нюни только потому, что меня бросили в первый раз. Слышу вполне резонный вопрос: — А чего бы вы хотели достичь в свои девятнадцать лет? Отвечаю не сразу, думаю. Если честно, я хотела бы открыть Америку или выиграть Вторую мировую войну, или, на худой конец, совершить самый длинный прыжок в мире. Хотела бы быть тем, кем гордятся родители и вся страна . Но конкретно в данный период жизни я не хотела быть брошенной человеком, который любит меня без всякой видимой на то причины. Наверное, мое молчание длится слишком долго, и специалист решает помочь: — Успеха в карьере? Построения семьи? Побед в спорте? Каждый раз отрицательно качаю головой: нет, нет и нет. — А чем вы тогда недовольны? — улыбается она. Логично. И то самое заветное «все хорошо». Только это неправда. — Вы довольны местом своей учебы? — миловидная дама подходит к проблеме  с другой стороны. Снова призадумываюсь. Мне нравится мой вуз. Как бы пошло ни звучало, я приобрела в нем много ценных знаний. А еще больше я люблю пед за то, что он подарил мне общение с огромным количеством интересных, неповторимых людей. Но моя специальность оставляет желать лучшего. – Не совсем. – А почему вы выбрали именно его? Снова вопрос с подвохом. – Ну, сфера человек – человек для меня более комфортна, – блеснула я своими жалкими познаниями в психологии. Так как мне стыдно сказать, что выбор вуза был сделан на основе двух факторов: 1. возможность реально поступить бесплатно и на бюджетное место. 2. перспектива после пойти работать в детскую комнату милиции. Правда, второй фактор я придумала, чтобы оправдать первый. Реальная перспектива стать учителем пугает меня. Каждый день публичное выступление перед детьми… Мороз по коже. Почему? Я предпочитаю скрывать это под водой. Любой человек подобен айсбергу. То, что мы можем узнать от него – лишь жалкая вершина махины, скрывающейся под водой. Ты узнаешь лишь то, что он сам пожелает сказать. Ты получаешь лишь тщательно отобранные специально для тебя факты и совсем ничего о мотивах тех или иных действий, хотя они – суть человеческой души. Ты знаешь, где он учится, с кем дружит, и даже можешь обладать информацией о количествах приема им пищи. Но ты не имеешь представления о том, любит ли он свой вуз, что он особенно ценит в друзьях и почему питается три раза в день. «Чужая душа – потемки» – было сказано совсем не зря. Каждый сам решает, какова вершина айсберга, лично я предпочитаю практически все хранить под водой – так намного безопаснее. Мы профессионально подходим к этой проблеме и даже делаем тест на профориентацию, неожиданно для нас обеих выясняя, что я учусь по специальности. – Ну, что я могу предложить…Социолог… Из всех профессий секции человек – человек, они получают больше всего, – она зрит-таки в корень, понимая, что мысль о влачении нищенского существования, на которое обречены все учителя в нашей стране, совсем не греет мне душу. Потом она рассказывает, что тоже получала историческое образование и нисколько об этом не жалеет. Мне нравится, что она много говорит о себе, не заставляя меня болтать без умолку. Выясняется, что мы во многом похожи – она тоже интроверт, любит много читать и спорить о политике. Главное, что нас различает, – она совсем не склонна к депрессии. – У меня депрессия каждую зиму, – напрасно признаюсь я. – Это надо прекращать, – говорит она, будто открывая Америку. – Из депрессии надо уметь выходить, а то ее таблетками лечат. Это еще при том, что я не напугала ее историей о том, что в одиннадцатом  классе рыдала всю неделю, потому что проклятая зима отчаянно пыталась сохранить свои позиции, преграждая приход весне. Шоколадки, которые покупал мой поклонник, для того что бы хоть как-то развеять мою грусть, лишь слегка подслащивали ситуацию. – Знаешь, как психолог посоветовал Лолите выйти из депрессии? – улыбается она. – Нет, – в моей душе забрезжила надежда на приобретение ценных знаний. – Он ей предложил сходить на кладбище. Надежда испарилась. Но я улыбаюсь, потому что вроде бы неприлично не улыбнуться чужой шутке, какой бы безнадежно горькой она для тебя ни была. И снова все вроде бы хорошо. И мы переходим к сути. Я говорю о нем, о Том-кого-я-никогда-не полюблю. О том, как мы расстались в первый раз. С тех пор как он ушел, не было ни одной ночи, чтобы я мысленно не вернулась к этому событию. Было холодно, был период, когда я болела и боялась смерти, он приехал, всучил мне письмо, сказал, что мы расстаемся, и ушел. Вот так вот просто, без объявления войны. И как это ни банально звучит: ничто не предвещало беды. Ну, за исключением фразы одного из его лучших друзей на глобальной пьянке, посвященной экватору: «У вас все хорошо?». Но кто обращает внимание на детали, когда общая картина прекрасна?  Я попыталась найти ответ в письме.  Но, кроме того, что он меня любит, а я нет, и «до свидания», в нем не было ничего. Я говорю о том, что как ни странно, мы продолжаем общаться. Почему – я скрываю это под водой. Она задает много вопросов. Узнает: -  что мы встречаемся полтора года, а если точнее – год и восемь, потому что мы одна из тех сумасшедших пар, которые отмечают годовщину совместно прожитых месяцев. - о главных причинах наших ссор – его бесконечной, всепоглощающей ревности. - о том, как нам все же было хорошо вместе. Общий ход вопросов нарушают те, которые заставляют меня призадуматься: – Что ты ценишь в нем больше всего? Сразу всплывают приятные эпизоды нашей жизни. То, как он встречал меня с цветами каждый раз, когда я уезжала из города больше, чем на два дня. То, как он организовал и проспонсировал поездку в Питер. То, что он говорил мне, что я самая красивая, а грудь и должна помещаться в ладошке. Но почему-то наиболее ярко вспоминается совсем-совсем невеселый момент. Ночь, когда я рыдала три часа подряд, потому что мне было страшно, что я умру. Ведь я боюсь в жизни трех вещей: смерти, глубины и космоса. И все три часа он пытался меня успокоить, безуспешно, конечно, но пытался. Сгруппировав все это, я сформулировала ответ: – Потому что он меня понимает, мне с ним хорошо. – Ты хочешь его как мужчину? Еще более неожиданно. Если я встречаюсь с ним, как может быть иначе? Но все же прежде чем ответить, я оцениваю его по шкале сексуальности от Димы до Андрея и понимаю, что он занимает золотую середину. – Да, – отвечаю, для пущей убедительности добавляя, – у меня есть друзья-мужчины, которых я не хочу совсем. Я умалчиваю, что секс не приоритетен для меня совсем в любовных отношениях. Потом снова она уточняет мелкие детали, извлекая бесполезную информацию о нашем досуге и совместных интересах. – Ты хочешь брак? Снова вопрос, ставящий в тупик.  – Вообще – да, – отвечаю я, не признаваясь, что перспектива стать старой девой пугает меня больше смерти, – но сейчас – нет. – Ты хочешь уйти из семьи? – Нет, – нагло вру я, потому что советское воспитание не позволяет плохо говорить о семье. Она делится тем, что очень хотела поскорее сбежать, раскрывая мне еще один секрет скоропалительных браков в СССР. Я не могу озвучить мысль о том, что всего более меня волнует вопрос: Почему? Почему он ушел? – Уходит всегда тот, кому хуже, – неожиданно произносит она, видимо, прочитав мои мысли. – Но это он ревновал меня, – защищаюсь я, пытаясь доказать, что хуже было именно мне, – к каждому столбу. Конечно, психологу не обязательно знать, что его ревность льстила моему самолюбию, так как распространенное заблуждение «ревнует – значит любит» присуще и мне. А еще потому, что это позволяло мне чувствовать себя суперзвездой, такой красивой и сногсшибательной, на которую бросаются все мужчины. Приятное ощущение.  До определенных пор.  Пока твой любимый не попытается запретить тебе даже смотреть в сторону того, у кого есть член, будь то друг или незнакомец на улице. Последнюю мысль, но не в столь грубой форме, я произношу вслух. – У тебя есть друзья-мужчины? – Да. – Странно, – я вижу, что она искренне удивлена, а я не понимаю, почему специалисту это кажется странным. – Когда я познакомилась с мужем, желание общаться с другими мужчинами пропало. Это странно для меня, но я же не говорю об этом? – Мне легче общаться с мужчинами, – добиваю её мировоззрение. – Почему? Ответ снова надо искать не на суше. Пожимаю плечами. – Они более честные и непосредственные, – говорю я, не добавляя – От них меньше разочарований. – Но в целом он тебя устраивает? – возвращаемся к нашим баранам. – Да, даже более чем. Тут я рассказываю ей о Том-кого-меня-буду-любить-всю-жизнь. О том, какой он засранец и как изводил меня: - как читал мои мысли - как совсем не ревновал - как не говорил о чувствах - как мы были похожи Как приличная девушка, я постоянно повторяю, что очень рада, что мы не вместе и у меня есть Вадим. Точнее, был. Или есть. Эти оговорки по Фрейду меня нервируют. Психологи не имеют права давать советы и делать выводы, исходя из слов лишь одной стороны. Эту мысль, но под разными соусами, она внушает мне на протяжении всего отведенного часа, видимо, чувствуя мою жгучую потребность услышать совет. Психологи лишь могут озвучить то, что вы сказали им сами. Подвести итог вашим мыслям. Этого она не говорит, об этом, к сожалению, я узнаю только завтра. И неожиданно для меня она резюмирует, озвучивая мою самую страшную тайну, скрытую глубоко под водой: – Вадима ты не любишь. Ты ценишь его как друга, но не более того. Андрея ты, скорее всего, любила. Шокирующе. Она что, не слышала, как я нахваливала Вадима изо всех сил, сказав даже, что хочу его? А что Андрей засранец, она тоже пропустила мимо ушей? И снова, волшебным образом схватывая цель моей жизни – не остаться одной, произносит: – Но для брака он идеально подходит. Чувства для хорошего брака – преграда. А ты рационально оцениваешь его и видишь все за и против. И вот оно – все хорошо в третий раз. Заблистала табличка «ВЫХОД ГДЕ-ТО РЯДОМ», и теперь я знаю, что мне можно куда-то идти.       Приложение Шкала сексуальности на 2007 год Дима__ Саша__Сергей__Вадим__Дж.Клуни__Андрей   [1] От лат.. Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность.