Это был мир молчания. Это была страна снов.
***
Покинули пчелы эти края, покинули! Но лес никогда не печалился. Никогда. Пряничные домики аккуратно были выстроены у тропинки, дул лёгкий, но горячий ветер, который уносил все печали и невзгоды в тот самый лес, — такой липкий, тягучий, не прожевать сразу. Ванильное небо, что я ела на десерт по четвергам, окутывало часть долины радостей (может, сладостей?), кофейные зерна сыпались вместо дождя мне на розовые щёки. Я чувствовала эту манящую игру в догонялки сахарных (может, солнечных?) лучей и лавандовых облаков, посмеивающихся, когда я таскаю леденцы из сада-мармелада, леденцы, тающие на языке, как кремовый крем, как черничная черника. Каким будет наступающий день? Пролетит над моими глазами птицей или медленно проплывёт на вафельной лодке по клубничному океану? Засыпала я под долгие песни цикад в обнимку с бабушкой и мечтала отдаться грёзам в те времена прохлады; под нежным светом луны наблюдала за россыпью звёзд; блуждала в бесконечном тумане сонного мира, созданного монстрами моей души — я потеряла счёт дней, но не забыть мне эти необыкновенные мгновения счастья! Я любила тот единственный сон, ибо лишь попав на туманные задворки собственного сознания, я смогла окунуться в ледяной океан грёз, охваченный смерчем переживаний и потерь прошлой жизни. Быть может, причудливые сны забрали мою уставшую душу с собой. Быть может, сама смерть. Но я не жалею и не хочу назад...