Жёлтое небо

В посиневшую дотемна вену влита последняя доза иллюзий, желтое небо падает, обнимает запахом весны, и выдыхает: «спи спокойно, мечтатель». Желтое небо падает. Падает и взлетает. Когда-нибудь оно и вовсе от нас улетит. Улетит, оставив нас на произвол друг друга. И мы будем искать дорогу к «дому» по следам, оставленным на шершавой коже, по тёмным пятнам, по блеску в наших собственных глазах. Блеск лихорадочный ведь. У «нормальных» такого нет. Твои синяки желтеют так же, как наше небо. Многочисленные раны уже успели затянуться — последние дни я упорно прячу от тебя нож, хотя и вижу, как ты мучаешься от кожного зуда. Круглосуточно. Круглогодично. Боль помогает тебе забыться — она же сильнее зуда, как никак. Почесаться ножом — проще некуда, но я не хочу, чтоб ты портил свою идеально гладкую в прошлом кожу, не хочу, чтобы на ней появлялись раны-язвы. Твоё идеальное личико и так уже испоганили тёмные подглазочные круги. А всё наркота – ты, когда-то бывший таким нежным и трепетным, таким наивным, так громко кричал в тот вечер, когда… Что-то у тебя произошло. Ты пришёл ко мне и… Не ушел. А куда тебе теперь-то? Да и тогда-то было некуда — один, в чужом городе, — немудрено, что связался с дурной компанией. Со мной. Ангел. Ты был настоящим ангелом, а теперь превратился в убогое подобие человека. Ничего, сам виноват. Подсел, да, именно подсел, не подсадили — я отговаривал. Ты был мечтателем. Много мечтал, даже больше чем я, мечтал о возвышенном, о настоящей и чистой любви, о справедливости – да, той самой, которая есть только в словаре на букву «с», — о равенстве-братстве, да о чём ты только не мечтал… Теперь ты мечтаешь о том, чтобы поскорей вернулась Катя. У Кати есть деньги, и Катю забавляет приносить нам дозу — такая «медвежья» благотворительность. Мне она, правда, не особо верит – мол, для наркомана с таким-то стажем (с каким, кстати?) я слишком разумен, слишком связно говорю. Глупая девочка. Девочка? Она где-то учится, кажется, в каком-то вузе, а ещё у неё богатые родители, которые до сих пор не просекли, куда их обожаемая дочурка спускает деньги. Потому что если бы просекли — нам несдобровать. Ты младше меня на сколько-то лет, и в этом году мне должно исполниться… Что-то там «девять». Число, заканчивающееся на девять. Катя между нами — я про возраст. Мы живём в доме. Дом на окраине, и мы его единственные жители — все остальные как-то в одночасье заперли свои квартиры и уехали. Пространство около тоже безлюдно. Оно — наше. Сегодня я вытащил тебя посмотреть на закат, на то, как белый шарик-Солнце медленно растворяется в нашем желтом небе. Ты не видишь, ты вообще ничего не видишь. Только лежишь на непрогретой ещё земле, закутанный сразу в две куртки — с барского Катиного плеча. Удивительно, раньше здесь в мае было почти жарко, а теперь — холод зверский. Мне зябко в шерстяном свитере и куртке. — Серёжа, — неожиданно чётко говоришь ты, и я удивляюсь — как же сильно изменился твой голос, как огрубел, да и тому, что ты нормально произнёс моё имя, удивляюсь не меньше. — Я хочу на море. Ты распахиваешь глаза. Они всё ещё голубые. Странно, думал — пожелтеют, как и всё вокруг. — Оно там, — пальцем-веточкой указываешь на почти исчезнувшее солнце. Но в этом городе нет моря. Высохло. Становится тихо, тишина режет слух — я не могу понять, что же произошло. Никаких особых шумов, которые могут стихнуть, вроде и не было… Я смотрю на тебя, и всё сразу становится до безумия… «Понятным» не скажешь. Предельно доступным. Ты смотришь на желтое небо остекленевшими голубыми глазами, похожими на то самое море, куда ты так и не попал. Я нежно глажу тебя по липкой коже, по шершавому лбу, по впалым щекам, но чего-то мне определенно не хватает. Не хочу думать, чего. Целую тебя в висок, и отодвигаюсь. Совсем на чуть-чуть. Твоё лицо, освещенное последними лучами, снова ангельское. Снова такое, как было тогда. Я снимаю с себя куртку и накрываю ею тебя. Холоднее. «Спи, спи, спи» — громким шёпотом. И утыкаюсь в собственные колени, не желая больше видеть это жёлтое небо, которое скоро почернеет и оставит нас на произвол друг друга. Нет. Оставит меня на произвол самого себя. — Серёжа-а-а! — откуда-то издалека, как сквозь неглубокий сон, доносится голос Кати, — Вы меня уже ждё-ё-ёте?