Украденный свитер

Двери открываются и закрываются, потоками впуская и выпуская людей. Разноцветные шапки, куртки, шарфы и перчатки сливаются в одно сплошное пятно и расплываются по разным направлениям. Стопка за стопкой, согревающим и слегка сладковатым потоком соджу течет прямо в сердце, смешиваясь с кровью. И так тепло-тепло... Мой палец запутался в пучке волос на затылке. Дергаю нетерпеливо, оставляя несколько волосинок на огромном воротнике свитера. Свитера с его запахом. А он такой же мягкий, обнимает меня так нежно, словно укрывая от кратковременных сквозняков между столиками. Опускаю глаза - на деревянной столешнице кто-то вырезал свои имена. И я хотела бы так же, но удерживает здравый смысл. Откуда в тебе столько зимней романтики, МонДжи?.. Беспорядочные мысли вертятся в голове, особо не задерживаясь. Да и зачем? В свой короткий, но такой нужный выходной можно позволить себе расслабиться, не улыбаться постоянно до боли в щеках, не краситься сексуально и вообще сбросить наконец груз ежедневной рутины с усталых плеч. И думать, думать, думать... Вдыхая знакомый парфюм. Здесь, в этой крохотной забегаловке, я могу хоть на короткий миг не чувствовать себя нуной, а быть просто женщиной. Одинокой и свободной, черт побери... Ненавистно свободной. В очередной раз хлопает входная дверь и звенит порядком осточертевший колокольчик. Холодное дуновение тает в воздухе, не успев коснуться даже дальних столиков. Движение вокруг не замирает ни на секунду. Я же продолжаю сидеть, монотонно обводя кончиком пальца, еле-еле виднеющегося из-под свитерного рукава, ободок рюмки с соджу. Тусклый свет лампы заслоняет тень. Я знаю, кто это. Он пришел, как и всегда. Вот уже третий год он приходит сюда ко мне. Знает, что только здесь мы можем провести несколько спокойных часов. Здесь, в этом Богом забытом ресторанчике, где отец моей подруги обязательно закроет его после десяти. Я тихо хмыкаю, когда под столом его колени задевают мои. Слишком длинные ноги для такого маленького столика. В этот же момент удивительно изящные, до боли знакомые пальцы выдергивают рюмку у меня из-под носа, и его голос укоризненно произносит: - Хватит на сегодня, Джихё. Не хочу потом созерцать твой бездыханный труп. Мой личный ангел-хранитель-спаситель-от-похмелья улыбается, я слышу это в его голосе. Так и тянет засмеяться в ответ, но губы могут выдавить только лишь кривую ухмылку. - Ты, как всегда, кстати со своими комментариями, КванСу. Поднимаю взгляд. *** Эти взъерошенные волосы и эти внимательные глаза я запомнила с самой первой нашей с ним встречи. Мы оба были – сама нерешительность. Ну да, попробовали бы вы тут устоять! А он высокий – больше чем на две головы даже, и с потрясающим парфюмом. Дурацкий только перед камерами, а за чертой – реальный, сильный, теплый. Он почему-то всегда теплый. Когда бы мы ни снимались на улице, в самую непогоду – от него было тепло, если просто стоял рядом. Улыбался до ушей, даже когда над ним откровенно подшучивали. А ему – хоть бы что, а он – стойкий оловянный солдатик с идиотскими очками без стекол и внимательным взглядом чуть прищуренных глаз. Вот тогда-то я на него и запала – с самого начала, в омут с головой по самую макушку, так сильно, что самой было страшно. А он дарил улыбки всем вокруг, и смущался, обнаружив, что продюсеры снова поставили в пару очередные губки-бантики и длинные волосы. А он был – неуклюжий, не знающий, что делать со своим не в меру длинным телом, дико смущающийся случайному «оппа», произнесенному кем-то откуда-то. Но я всегда была для него нуной – так уважительно, что порой хотелось затолкать ему эту уважительность в глотку и не слышать больше ничьих упоминаний о своем возрасте. Он – единственный, кто звал меня так. И боль приходила от этого на секунду. *** - Да, это снова я. Не сдержавшись, улыбаюсь. Прядь волос, выдернутая из пучка, свисает теперь где-то у виска. Щекочет. А я смотрю на его пальцы, обводящие мою рюмку точно теми же движениями, что и я несколько минут назад. Наверное, это что-то вроде эха – перенятые привычки. Ты становишься отражением другого человека, или он становится частью тебя. Загадочная предопределенность. Мне нравится. - Ты такая красивая, когда улыбаешься. Теплая ладонь на моей щеке – все, что я чувствую сейчас. Хочу, чтобы это чувство никогда не кончалось. Прикрываю глаза в наслаждении. Он - мое лекарство от хандры, мой островок спокойствия в этом океане суеты. - Квансу-я, - решаюсь и открываю глаза. Он вопросительно поднимает бровь, - останемся сегодня у меня?.. Улыбается. Уголок его губ задорно приподнимается, и уже невозможно отвести взгляд. Ты же знаешь, как действует на меня такая твоя улыбка? Пытаюсь отвлечься, и тут приходит озарение: мы в ресторане одни. Жалюзи плотно прикрыты, в зале никого. Только над моим угловым столиком одиноко горит тусклая лампочка. Плевать, я так долго его ждала сегодня. Поднимаюсь из-за стола, обхожу по короткой дуге и смело беру его лицо в ладони. Смотрит выжидающе. Ему жарко в теплом свитере, над верхней губой проступили несколько капелек. Делаю глубокий вдох и целую его приоткрытые улыбающиеся губы. Он заканчивает поцелуй первым, и уже севшим голосом предлагает: - Лучше у меня. *** Обеспокоенные взгляды в мою сторону и искреннее ликование, когда я выигрывала – вот что я видела, когда смотрела на него. Он такой эмоциональный, что читаешь, как раскрытую книгу… Но только не тогда, когда дело касается настоящих чувств. Я была такой наивной, такой дурой, что считала все его случайные касания, неожиданно теплые фразы, оброненные за пределами камер, короткие сообщения с вопросами, покушала ли я, всего лишь вежливым интересом с его стороны. Ведь я не из тех, кто копается в словах, пытаясь найти скрытый смысл. Только спустя много месяцев до меня дошло – все его порывы не несли никакого контекста, они были предельно ясны и прямолинейны. Если он спрашивал, то спрашивал о конкретном и ждал такого же ответа. Если он говорил, то говорил, не упуская ничего важного, не допуская двусмысленности. Именно с этой его чертой я столкнулась впервые, когда он сказал, что я ему небезразлична. Он целый день бегал за мной, прося обратить на него внимание, но я была слишком занята, да и от его постоянного «нуна» разрывалась голова. Конечно же, все читалось у меня на лице – и морщинка на переносице, и сдвинутые недовольно брови, и поджатые губы… Он не выдержал в конце концов. Просто схватил меня за руку и потащил на улицу. Моросил мелкий дождь. Я сопротивлялась. Даже что-то кричала. Пыталась ударить его толстенным сценарием, но только руку вывернула себе же. Он держал сильно, уверенно. Возможно, тогда у меня впервые возникло желание подчиниться, хоть и не вполне мне понятное – это же КванСу, дурачок КванСу, груша для битья и мой донсен по совместительству. Тогда откуда чувство? Тем временем он завел действительно озадаченную меня в ближайшее кафе, усадил за дальний столик, метнулся за напитками, развив просто космическую скорость… Спустя несколько минут передо мной стоял дымящийся, восхитительно пахнущий, мой любимый ванильный кофе. «Откуда ты узнал, что я люблю именно этот кофе, КванСу?» «Потому что я должен знать все о женщине, которая мне нравится, ДжиХё.» Не нуна. ДжиХё. Вот так я и узнала, что этот человек изучил меня настолько хорошо, что знает мой любимый сорт кофе. Ну, и конечно же, я просто влюбилась до беспамятства в то, как он произносит мое имя. *** Большие свитера – его любимые. Такие, чтобы почти до колена, и обязательно крупной вязки. И чтобы из-под рукавов – лишь кончики пальцев. Как сейчас – не могу оторвать взгляд от его рук, сжимающих руль. Оранжевые блики фонарей перескакивают с рукава на рукав, зачаровывая. Он уверенно ведет машину, а я с уверенностью могу сказать, что любуюсь им. КванСу… Я никогда не думала о нем как о сильном мужчине, пока не увидела, как он помогает сворачивать декорации после съемок. Мой добрый эльф… Он был в вымокшей насквозь футболке без рукавов, потому что жара стояла смертельная. Я засмотрелась и даже пропустила какую-то шуточку ДжонКука оппы о моем ротозействе. Мне было плевать – у меня внутри пылали разноцветные фейерверки. И причина была – он. Высокий, красивый, недоступный мальчишка. Так я думала тогда. Сейчас все по-другому. Сейчас он мой, все сто девяносто с лишним сантиметров моего КванСу. Сейчас он весь мой – со всеми проблемами, страхами и печалями. Со всей радостью, жизнелюбием и позитивом. Подпевает тихо песне по радио, смотря на заснеженную дорогу, и пристукивает пальцами по рулю в ритм. Его глаза мерцают в темноте, отражая мимолетные вспышки фонарей. Я уверена – он чувствует мой взгляд, потому что уголок его губ приподнимается совсем чуть-чуть. Такой красивый, такой особенный. Особенный для меня. *** Когда мы поцеловались впервые, у него был день рождения. Он как раз вернулся после шумной попойки домой, где у дверей его ждала я. Время не рассчитала немного – по городу был просто дикий трафик. Он на удивление хорошо переносит алкоголь – едва заметно шатался только, но не сводил с меня почти не замутненного взгляда. Он был удивлен, что я не составила ему компанию на вечеринке, ну а я… Я тогда просто струхнула быть рядом с ним на глазах у стольких людей. Боялась не сдержаться, выставить напоказ все те чувства, тогда еще совсем новые, несмелые, перед его друзьями. Где же это видано, чтобы у взрослой женщины так по-подростковому срывало крышу? Мы вошли в его квартиру, не проронив ни слова. Он тут же поплелся в ванную, а я осталась стоять в прихожей, сжимая в руках пакет с подарком. Над головой громко тикали часы, в ванной шумела вода. А потом вышел он – одетый по-домашнему, со свисающей на пол-лица мокрой челкой. Умывался. - КванСу-я… С днем рождения, - промямлила я, нерешительно протягивая ему пакет. Никогда не думала, что буду так смущаться, поздравляя кого-то. Он подошел медленно, рядом со стеной, на которую его кинуло пару раз, и протянул длинную руку за подарком. Было темно, потому что свет горел только в ванной, и сперва было сложно разглядеть его в потемках. Но когда он приблизился почти вплотную, я увидела, что он улыбается. Так открыто и счастливо, как умеет только он. И в принципе, я знала, что что-то такое произойдет обязательно, когда его неожиданно качнуло на меня. Я выронила пакет и уперлась ладонями в его грудь, пытаясь не дать нам обоим упасть прямо в коридоре. - Ай! КванСу-я!! Ты мне ногу отдавил! – взорвалась, но быстро остыла. А он был близко-близко, и слегка пах гелем для умывания и совсем слабо – моим любимым парфюмом. - Спасибо, что пришла… ДжиХё, - тихо куда-то в мою макушку, и тут же стайка приятных мурашек по позвоночнику. – Мне было тоскливо без тебя. А под тонкой тканью его домашней футболки – горячо, и гулко бухает сердце. Я хорошо запомнила это касание, как будто встряхнувшее в тот короткий момент все мое тело, потоками проходя сквозь мою ладонь, прижатую к его груди. Безумно хотелось узнать, как это чувствуется там, под футболкой, но я одернула себя и отпустила. Отпустила лишь затем, правда, чтобы потом быть застигнутой врасплох его руками, действовавшими на удивление точно, несмотря на предполагаемый белый шум в его голове. Он оказался не таким пьяным, насколько я думала. Спустя полминуты моих сдавленных писков, его попыток прекратить мое сопротивление и несколько неожиданных для него пинков, я сдалась. На самом деле, не очень-то и хотелось сопротивляться. Насколько легче предоставлять себя воле сложившихся обстоятельств, когда один на один. Когда одно волнение на двоих, когда один первый раз на двоих, и нет никого больше и ничего больше. Нет общественного мнения. Нет смотрящих с немым укором друзей. Нет особо приближенных, ругающих за неосторожность. Но есть он. Длинный, слегка сутулый, жилистый, чертовски уверенный в себе. Вот какого неожиданно сильного мужчины тебе всегда не хватало, МонДжи, подумала тогда я. Не романтичного Гэри, не коллеги по съемочной площадке, не покровителя из высшего общества. Тебе и нужен-то был только он - простой, добродушный, внимательный, уверенный в себе. Сильный. В самом деле сильный. С растрепанными влажными волосами. В простой футболке и штанах. Тот, с кем ты чувствуешь себя младше, чем есть на самом деле. Обнимавший тебя так крепко, что боялась, как бы было чем дышать. Тебе всегда был нужен только КванСу. Мне пришлось встать на носочки, а ему довольно ощутимо наклониться, чтобы мы наконец смогли достать друг до друга. Когда мои губы нашли его, горячие и настойчивые, я думала, сердце выскочит у меня из груди. Я думала, так и взорвусь прямо там, в темной прихожей его квартиры. Никто до него не целовал меня так – до вспышек в глазах, до острого желания прижаться еще сильнее, еще теснее, обхватывая руками широкие плечи. А еще его губы были слегка шершавыми… обветренными, наверное. Но мне нравились неимоверно. А когда он подхватил меня под колени, заставив почти что забраться на него верхом, сомкнув ноги за его спиной, для нас осталось только одно направление. *** В его доме все – особенное. Особенный диван, на котором мы зачастую смотрим комедии. Особенная барная стойка на кухне со стоящими в ряд высокими стульями, за которой мы по утрам пьем обжигающий кофе, смотря друг другу в глаза. Особенная стиральная машина в ванной, с которой он абсолютно не дружит. Особенная софа на лоджии, где мы много раз занимались самым романтичным в мире сексом. Но самый особенный здесь – это, конечно же, он. Сам КванСу делает каждую вещь особенной, просто дотрагиваясь до нее. Даже сейчас, когда я не в слишком трезвом уме, я чувствую эту привычную и такую любимую ауру вокруг. Она расслабляет, заставляет забыть обо всем, что осталось за закрытой входной дверью, и ощущение это дополняют сильные руки, сжимающие мои усталые плечи. - Приляжешь? – спрашивает, наклонившись к самому уху. - Нет, я в порядке, - поворачиваюсь ему навстречу. Улыбается, из-за чего в уголках его глаз крохотными лучиками разлетаются смешливые морщинки. «Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, люблю…» - бегущей строкой в моей голове, а он читает мои мысли. - Я тебя тоже, - и, словно отпустив что-то внутри себя, выпрямляется и прижимает крепко-крепко к своей груди. И, кажется, совсем не злится, что я стащила его любимый свитер еще две недели назад.