Великий никогда не подведёт

Обычно Пруссия ничего не имел против, когда братишка приходил к нему спать. Обычно Людвиг обнимал его руку, клал голову на плечо и быстро засыпал. Обычно. Иногда брату не спалось, но, как правило, Пруссии хватало изобретательности, чтобы успокоить младшего: Гилберт с удовольствием рассказывал придуманные или пережитые, превращённые в сказки, истории, забавные или волшебные, порой даже страшные. Но сегодня Гилберту хотелось только спать. День выдался долгий и не то, чтобы очень сложный, но какой-то бестолковый. Слишком неприятные переговоры, попытки не убить Родериха за различные намёки, облачённые в раздражающую вежливость. Ссора с главным, долгие изматывающие тренировки под проливным дождём. Поэтому, когда дверь в его спальню едва заметно приоткрылась, Пруссия хоть и проснулся, но глаз не открыл, заставив себя дышать тихо и ровно, в надежде, что Людвиг сегодня просто устроится рядом, довольствуясь близостью старшего. — Гилберт? Пруссия мысленно вздохнул. Притворяться дальше смысла на имело. Людвиг прекрасно знал, как чутко спал старший, и, если не среагировать на своё имя, то вполне мог поднять тревогу. — Хм? — отозвался Пруссия, подвигаясь и освобождая место рядом с собой. Он всё ещё надеялся отделать малой кровью. — Гилберт... Ты спишь? Мечты-мечты... не спешащие оправдываться. — Нет. Что такое? — он честно попытался улыбнуться. Получился, скорее, оскал, но Людвига это не испугало. Он неловко залез на высокую кровать, несколько секунд сидел на коленях, как будто примеряясь. Не зря. Судя по всему, у младшего вдруг проснулся талант к захвату территории, ну, или, по крайней мере, площади кровати. Гилберт с неудовольствием подвинулся ещё, пытаясь понять, как можно, просто лёжа на спине и заложив руки за голову, занимать столько места. Судя по всему, Людвиг считал всё происходящее совершенно закономерным и с абсолютно невинной интонацией сообщил: — Я не могу уснуть. Гилберту очень захотелось скинуть наглеца на пол и повернуться на другой бок. Но младший снова применил откровенно запрещённый приём — смотрел широко распахнутыми глазами, в которых отражалась извечная вера, что старший брат сейчас совершит некое волшебство — и проблема сна решится. Видимо, главным оружием будущей нации будет обезоруживающий взгляд. И невероятное упрямство. Людвиг пришёл к брату с проблемой, и теперь, пока Гилберт эту проблему не решит, блаженного неведения сна ему не дождаться. Всё это пронеслось в голове Пруссии за какие-то доли секунды, и он, тихо выдохнув, поинтересовался: — И почему ты не можешь уснуть? Людвиг честно задумался. Минуты на три наступила благословенная тишина, в которой Гилберт начал было дремать. — Не знаю… — младший откровенно удивился, видимо, сам не ожидал не найти ответ. — Овец посчитай, — Гилберт понимал, что мысль была не нова, но иногда срабатывала. — Не могу, — в голосе Людвига мелькнули плаксивые нотки. Это было плохо. Очень плохо. Не хватало ещё слёз. — Почему? — Гилберт даже приподнялся, заглядывая в светлые глаза брата. — Они пропали. Он попытался припомнить, не было ли в последнее время падежа скота или ещё чего. Вроде нет. И осторожно поинтересовался. — И куда они попрятались? — Пришёл волк, — мальчик с надеждой смотрел на брата, а тот мысленно выдохнул. Ну что ж, овец он как-нибудь от волка спасёт. И можно будет наконец устроиться в обнимку с младшим и спокойно... — И волк съел их? — Гилберт уже готовился геройствовать, припоминал последнюю охоту, когда... — Нет, они попрыгали через забор, — Людвиг посмотрел на него как на полного идиота. Гилберт вздохнул, загоняя уже начавшую придумываться историю куда подальше. Было даже немного обидно, что всё разрешилось так просто. — Ну и слава богу. Значит, пострадавших не было. — Но ведь за забором была река! — Германия едва не подскочил в постели, обиженно уставившись на брата, такого большого... и вдруг крайне недогадливого. Гилберт честно попытался оценить ситуацию. — Стоп, стоп, стоп, братишка! Погоди. Значит, ты считал овец, потом пришёл волк, овцы испугались и побежали к забору, за которым была река, и стали через него прыгать? — Да… — в голосе Людвига слышались нотки, опасно близкие к слезам. Снова. Ладно, значит, задача усложняется, дурных животных придётся спасать не от волка, а из реки. Впрочем, он и не такое проделывал. И Гилберт отважно кинулся разведывать глубины фантазии братишки. — А что за река? — Амазонка. Пруссия понял, что недооценил масштабы бедствия, и честно попытался не задаваться вопросом, откуда Людвиг знает про реку Амазонку. Он рассчитывал на что-нибудь более... знакомое и привычное. Рейн, там, Эльба, на крайний случай, какой-нибудь Дунай, да пусть хоть русский Дон или французская Луара. Но откуда и почему Людвиг откопал именно Амазонку... Надо будет завтра же убрать из зала глобус. — А что делали овцы на берегу Амазонки? — Гилберту стало откровенно интересно, он даже присел, уже сверху сощурился на мальчика. — Бегали, чтобы я их считал, — с уверенностью боевого коня заявил Людвиг и посмотрел на старшего, как будто последний явно был не достоин имени королевства Пруссии, ибо не понимает таких элементарнейших вещей. Гилберт с трудом подавил желание уткнуться лицом в подушку и застонать. — Лютц, давай спать… — в тщетной надежде, что он тоже имеет право поныть, воскликнул Пруссия. Брат совершенно логично и последовательно сказал: — Но я не могу! Овцы пропали! Терпение Гилберта стремительно падало в минус. — Так посчитай кого-нибудь ещё! — А можно ещё кого-то считать?! — Людвиг явно недоумевал, что такая элементарная истина ему самому в голову не приходила. — Да кого хочешь, — пробубнил Гилберт, всё же зарываясь лицом в подушку. — Хоть свиней. — Не хочу свиней. Они грязные. В комнате повисла пауза. Гилберт молил бога, чтоб от него не ждали конструктивных предложений. — Я буду считать пингвинов. "Завтра же уберу глобус и закрою доступ в библиотеку. Обязательно. Надолго. Нет. Навсегда", — решил Гилберт. — Они плавать умеют, — в голосе Германии слышались радостно-триумфальные нотки. "Умный мальчик. Последовательный", — с издёвкой подумал Пруссия, борясь с желанием закрыться сверху ещё одной подушкой или придушить ею разговорчивого младшего. Непривычно и неприлично разговорчивого. Однако пауза начала затягиваться, и Гилберт даже рискнул предположить, что идея с пингвинами была не самой плохой, когда... — Гииииилбееееерт! — Угмн? — на членораздельные звуки его уже не хватало. — Приплыла акула и съела пингвинов! — с отчаяньем полководца, потерпевшего поражение в решающей битве, практически прокричал Германия. Пруссия, не открывая глаз, перевернулся на спину и сквозь зубы прошипел: — Спи. — Как я могу спать, если в реке Амазонке плавает акула, которая ест пингвинов и овечек?! — теперь уже Людвиг откровенно плакал, размазывая по щекам слёзы. Гилберт снова сел, сгрёб мальчонку в охапку, притягивая к себе, и вздохнул. — Спасём твоих пингвинов с овцами. Наймём Испанию... или Британию с флотом и спасём. — Не спасёшь! Они друг друга не любят. — Я ведь сказал "или". "А если это синеглазое, упрямое, надоедливое существо сейчас же не успокоится, то я лично заставлю всех с более-менее наличествующим флотом сообща спасать пингвинов из Амазонки", — мысленно добавил Пруссия. Вслух, однако, произнёс только своё неизменное: — Или ты не веришь великому Пруссии? Германия очень сосредоточенно и оценивающе изучил его лицо, потом упёрся ладошкой в плечи, заставляя лечь, и устроился на брате. — Верю. Только завтра. — Вот и ладненько, — Гилберт с наслаждением закрыл, наконец, глаза, привычно обнимая Людвига. Дышать было тяжеловато, мальчик за последнее время успел подрасти и неслабо придавливал собой, но лучше уж спать так, чем не спать. И не задаваться вопросом, почему младший вдруг перестал приставать. Уже сквозь лёгкую дремоту он почувствовал прикосновение к щеке и тихий шёпот. Слов он не различил, только ласковые интонации. Гилберт несколько секунд изучал склонившегося над монитором брата. Вздохнул и всё-таки зашёл в комнату. — Не волнуйся ты так. Всё… Германия откинулся на спинку стула, махнул рукой в сторону монитора. — Ты понимаешь, какую реакцию это вызовет? Гилберт кивнул, пробегая глазами по верхним строчкам. — Более чем. Поверь, я их не первый год знаю. Точнее… — На несколько сот лет дольше меня. Помню. Пруссия взлохматил Людвигу волосы, наклонился, приобнимая за плечи. — И именно поэтому не напрягайся, одним совещанием ты ничего не добьёшься, давай-ка выключай всё и спать. Людвиг вздохнул, раздраженно пригладил волосы и упрямо посмотрел на брата. — Гил, я сейчас не усну. — Ничего. У меня есть в запасе сказочка, которая точно отвлечёт, — хмыкнул Пруссия. Людвиг фыркнул, не ответив. Он не был уверен, что хочет слышать сейчас сказочки. Но пялиться ещё полночи в доделанную и подготовленную презентацию он хотел ещё меньше. Германия с улыбкой перетащил брата на себя, обнимая. Настроение исправилось. В чём - в чём, а в таланте рассказывать брату равных не было. Сейчас Людвиг был уверен, что старший на ходу придумывал безумную историю о секретной операции испанских и британских войск по спасению овец и пингвинов в районе затонувшего авианосца "Амазонка". По крайней мере, как-то иначе объяснить себе откровенно сумасшедший сюжет с до невозможности комично-реалистичными героями Германия не мог. С трудом сдерживая очередной порыв смеха, Людвиг всё же смог более-менее внятно воззвать к милости Гилберта: — Гил, хватит, я не в состоянии смеяться больше! — А я тебя и не прошу смеяться, это серьёзная ситуация! Итак, где я там остановился... Ах, да… И именно в тот момент, когда, казалось, их план почти удался, на радаре загорелась красная точка приближающейся подлодки. "Акулы" Брагинского шли, даже не… — как будто не валяясь в постели, а докладывая военную обстановку в стане врага, продолжил Гилберт. — Гил! Хватит! Такими темпами ни один из нас не уснёт! — Не высплюсь — так хоть возьму реванш, — удовлетворённо фыркнул Пруссия. — Какой ещё реванш?! — в голосе Германии мелькнуло искреннее удивление. Гилберт приподнялся, упираясь ладонями брату в плечи, усмехнулся на непонимающий взгляд. — Хочешь сказать, что не помнишь, как не давал мне спать, требуя спасти овечек? Германия чуть улыбнулся. — Видимо, ты пообещал спасти их, и у меня не было повода волноваться и помнить о них? — Какой же ты всё-таки доверчивый, — Гилберт коротко рассмеялся. Он скатился с Людвига и устроился рядом, прикрыл глаза. Время перевалило далеко за полночь, а впереди была сложная неделя, и в пять сорок прозвенит будильник... Пруссия вздрогнул, когда его щеки ласково коснулись, убирая отросшую непослушную прядку. — Я всегда тебе верю. Всегда буду верить. Гилберт довольно зажмурился, узнавая интонации, поймал широкую ладонь брата, прижался к её внутренней стороне губам. — Спасибо.