В хорошие руки

Токио не знал, как получилось, что после празднования дня рождения братья Миками остались у него ночевать. Когда Такеши сказал, что они обязаны проводить именинника до дома, он и внимания не обратил. Но Миками, как обещали, пошли вместе с ним, по дороге рассказывая дурацкие анекдоты, которые слегка выпившему Токио казались ужасно смешными, и перебрасываясь фразами, будто играя в пинг-понг. Потом оказалось, что идти домой они не собираются, и Токио, как гостеприимный хозяин, выдал им два футона. Такеши сказал «спасибо», а Манабу промолчал. Токио начал раздеваться, попутно болтая о чем-то, а потом понял, что Миками не отвечают. Они сидели на кровати, одинаково склонив головы, и серьёзно его разглядывали. Это было так на них не похоже, что Токио замолк на полуслове и оглядел себя — может, что-то не в порядке? Но ничего такого не заметил и расстегнул ещё одну пуговицу. Воздух вдруг как-то резко сгустился. Миками смотрели пристально, будто в жизни не видели ничего столь интересного. Токио стало как-то не по себе. — Э-э, может вам пижамы найти? — спросил он, чтобы не молчать. Такеши опять сказал «спасибо» и продолжил гипнотизировать взглядом его пуговицу, а Манабу засмеялся. — Токио-кун, — спросил он, — Ты всегда спишь в пижаме? Токио кивнул. — Ты хороший мальчик, Токио-кун, — с очень серьёзным видом продолжал Манабу. — Очень хороший. И очень нам нравишься. Да, Такеши? Такеши кивнул. Токио опешил. Нет, он привык к братьям Миками — они вечно делали всё, что взбредёт в голову, и были, как бы это выразиться... без тормозов. Но вот так, в лоб, говорить такое! Да ещё и парню! Токио бы со стыда сгорел. Впрочем, он и так вполне успешно сгорал со стыда, хотя ничего не говорил, а просто выслушал. Он, конечно, заметил, что в последнее время Миками как-то странно себя ведут: не отходят от него ни на шаг и слишком пристально смотрят. Но они никогда не были похожи на серьёзных здравомыслящих людей, и Токио списывал восхищённые взгляды и похлопывания по разным частям тела на любовь близнецов к дуракавалянию и дружескую близость. Манабу ведь пошутил, да? Токио теребил несчастную пуговицу, не зная, что и ответить на такое внезапное заявление. Такеши встал и подошёл к нему. — Давай, я тебе помогу, — сказал он и расстегнул её. Токио понял, что едва держится на ногах: они внезапно стали ватными. И он совсем не знал, что делать. Тело не слушалось. Такеши медленно расстегнул оставшиеся пуговицы, одну за другой. Манабу продолжал сидеть на кровати и смотреть на них, по-прежнему слегка склонив голову на бок. Токио чувствовал себя так, будто собирается прыгнуть с тарзанки. Было страшно, но он продолжал стоять перед Такеши, который уже расстегивал пуговицы на его рукавах. — Токио-кун, — повторил Манабу. — Ты, правда, очень нам нравишься. Он смотрел прямо на Токио блестящими чёрными глазами, и тот понимал, что нужно что-то сказать, обратить в шутку или возмутиться. Но слова куда-то пропали, и он только и мог смотреть то на Манабу, который сидел на кровати, опираясь на неё руками и слегка покачивая ногой, то на проворные пальцы Такеши, который уже расстегнул его рубашку и теперь стоял справа. — Я... — пробормотал Токио, переводя взгляд с одного брата на другого, — я не... Такеши взял его за руку. — Тебе понравится, вот увидишь, — тихо и серьёзно сказал он. Токио застыл. Серьёзные Миками — такое непривычное зрелище! Непривычное и оттого странно притягательное. Токио чувствовал себя, как Алиса перед падением в кроличью нору. Он находился в каком-то полусне — потому что это не могло быть реальностью. Не могли же братья Миками действительно признаться ему в любви? Точно, он просто слишком много выпил. И теперь подсознание играло шутки, подсовывая зрительные и слуховые галлюцинации. Та галлюцинация, которая была похожа на Манабу Миками, улыбнулась и стянула с себя олимпийку, откинув её куда-то в сторону. Токио сглотнул. Галлюцинация, похожая на Такеши, расстегнула его ремень, потом молнию брюк, а потом аккуратно помогла их снять. Сердце Токио колотилось с бешеной скоростью, и он присел на краешек кровати, потому что ноги больше не держали. Манабу, словно только того и ждал, подвинулся к нему и положил на бедро горячую ладонь. Токио казалось, что он ужасно громко дышит, воздуха не хватало. Он пытался успокоиться, но ничего не получалось, особенно когда Такеши сел слева и потянулся, чтобы поцеловать. «Это пиздец», — была последняя разумная мысль Токио, потому что всё остальное осталось в памяти фрагментами. Его мозг просто не успевал обрабатывать информацию: вот Такеши его целует, а Манабу гладит бёдра, плечи, шею; вот Такеши несильно толкает на кровать, и теперь уже Манабу целует его, а Такеши медленно-медленно стягивает с него трусы и носки. Вот оба, словно сговорившись, отодвигаются на край кровати и наклоняются над членом Токио. Вот сперва Такеши осторожно касается его языком, а потом присоединяется и Манабу, словно не желая отставать от брата. Увидев, как братья поочередно лижут его член, Токио крепко зажмурился. Ему казалось, что если он этого не сделает, просто умрёт от стыда, сон там это или не сон. Это было слишком хорошо, это было просто нестерпимо. — Токио-кун, — услышал он и открыл глаза. Такеши уже разделся и смотрел на него, как ребёнок на рождественскую ёлку. — Можно мне? — он потянулся рукой ко рту Токио, погладив, провёл большим пальцем по верхней губе, и губы Токио вдруг раскрылись сами собой. Медленно, очень медленно, Такеши придвинулся к нему так, что его член оказался на уровне рта Токио. Тот снова закрыл глаза для храбрости и неуверенно провёл языком. Такеши вздохнул. Токио лизнул ещё раз и глянул на Такеши. Тот посмотрел ему прямо в глаза. Токио перевел взгляд на Манабу, который ответил весёлой ухмылкой. Не отрывая от него взгляда, Манабу вобрал его член в рот и начал всерьёз отсасывать. Токио, конечно, видел такое в порнушке, но никак не думал, что Манабу так может. И уж точно не ожидал, что будет проделывать это с ним. Он снова взглянул на Такеши, который, казалось, затаил дыхание. — Я... я так не умею, — сказал он, запинаясь. — Токио-кун, — прошептал Такеши. — Ты очень милый, ты знаешь? Токио вдруг улыбнулся. Чего скрывать, ему нравилось, как Такеши Миками на него смотрел. Это словно придало смелости, и он попытался вобрать в рот член Такеши. Попытался повторить то, как двигались губы Манабу на его собственном члене, но без особого успеха: было слишком хорошо. Он чувствовал, что вот-вот кончит, и никак не мог уловить ритм. Его хватало только на то, чтобы облизывать головку, да и то постоянно выпуская её изо рта, чтобы отдышаться, но Такеши, казалось, нисколько не возражал. Он тихо постанывал, проводя ладонью по члену, и Токио терял голову, так это было горячо. Ощущения нахлынули, он попытался предупредить Манабу, что вот-вот кончит, но было слишком поздно, и только и мог, что слегка приподняться на локтях и смотреть, как Манабу глотает его сперму. Токио словно оглушили. Потолок кружился перед глазами, и он их прикрыл. — Ну нет, не засыпай, Токио-кун, — услышал он голос Манабу. Открыл глаза и увидел, что тот жадно смотрит на него и яростно надрачивает собственный член. — Да, мы же только начали, — с надеждой сказал Такеши. Токио вздохнул. Да уж, такого подарка на день рождения он точно не ожидал. Снова откинулся на кровать, и оба Миками, как по команде, радостно улеглись справа и слева от него, заглядывая в глаза, прижимаясь горячими телами, водя руками по его плечам, груди, бёдрам. Ночь обещала быть длинной и очень, очень интересной.