Вашио Гота и законы дао

Человек следует законам земли. Земля следует законам неба. Небо следует законам дао, а дао следует самому себе. «Дао Дэ Цзин» (Книга пути и благодати) — «Дао, которое может быть выражено словами, не есть настоящее дао», — Наруми-сан поднимает руку, гладит его по щеке. Улыбается. Кивает. — «Имя, которое может быть названо, не есть настоящее имя». Ремень поднимается и опускается, боль обжигает, кожа раскаляется, краснеет. — «Смотрю на него и не вижу, а потому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим». Вашио стыдно, очень стыдно, и не потому, что Наруми порет его, как нашкодившего мальчишку, а потому что ему это нравится. Нравится настолько, что невозможно молчать и сдерживать стоны. Он знает, что Наруми-сан заметил его возбуждение и прекрасно видит стояк, который сложно спрятать, ведь это Наруми-сан приказал ему снять штаны и спустить трусы перед тем, как приступить к наказанию. *** Вашио всегда боялся, что кто-нибудь узнает. Он так старался это скрыть! Лез во все драки, пытался всегда быть самым крутым, самым безбашенным — и всё ради того, чтобы никто, никто не узнал грязную, постыдную тайну: он не был мужчиной. Он был жалким отбросом, пародией на настоящего мужчину — такого, как Серидзава, как Идзаки, как Макисе, как Наруми-сан. Он... в общем, ему нравились парни. Всегда, с тех самых пор, как он себя помнил. Его никогда не привлекали девочки: они жили в каком-то своём отдельном мире. И всегда хотелось общаться с мальчишками, и не только общаться — дружить. В детстве это было абсолютно нормально и нисколько не тревожило, но Вашио рос, и внезапно оказалось, что ему нет никакого дела до того, кому улыбается первая красавица класса. Ему хотелось, чтобы самый крутой пацан хотя бы заметил его. Дальше — больше, и Вашио с ужасом понял, что не такой, как все, что он — урод и изгой. Он пытался справиться с этой бедой, как мог, даже в Судзуран пошёл, чтобы исправиться, попытаться начать жизнь заново. В надежде на то, что уж там-то, среди лучших из лучших, он станет таким, каким хотел быть и каким хотел казаться окружающим — сильным, смелым, настоящим лидером, настоящим мужчиной. Но судьба была не на его стороне. Что бы ни делал, как бы ни старался, он продолжал оставаться тем, кем и являлся — жалким неудачником, уделом которого было дрочить по ночам под одеялом на своих одноклассников и семпаев. Отчаянно храбрясь и раздавая безумные удары направо и налево, он как-то умудрился подчинить себе половину своего класса, хотя и сам не мог понять, как ему это удалось. Но этого было мало — больше всего на свете Вашио боялся, что кто-то поймёт, насколько он жалок, и расскажет всем, что он только притворяется крутым, а на самом деле — всего лишь жалкий извращенец. В своих отчаянных попытках доказать свою мужественность он совершил немало ошибок. И самой серьёзной из них оказался перевод в Хосен. Судзуран и Хосен всегда были как инь и янь, как небо и земля, как зима и лето. Если Судзуран был горой, то Хосен — озером, в котором эта гора отражалась. Если судзурановцы в чёрных пиджаках походили на воронов, то хосеновцы в своей светло-серой форме выглядели обманчиво кротко, как голуби. Конечно, это впечатление было ложным, и в кротость и миролюбие хосеновцев не поверил бы никто из тех, кто хоть раз видел корпус убийц Хосена — толпу беспощадных бритоголовых парней, готовых выполнить любой приказ своих главарей. Если в Судзуране царила анархия, то в Хосене была жесткая иерархия, сменка и буддистские дацзыбао на стенах. Вашио здесь нравилось. Очень нравилось. Но и это тоже оказалось ошибкой с его стороны. Наруми-сан счёл, что он достоин внимания. Вашио сумел заслужить уважение, и Наруми-сан сам звал его на тренировки. Конечно, ему было слегка не по себе там, среди лысых потных парней, которые с гордостью брили себе голову в знак верности лидеру и принадлежности к Хосену. В Судзуране всё было не так. Вашио и представить себе не мог, чтобы там кто-то на полном серьёзе тренировался в спортзале или замолкал, когда во дворе появляется глава школы. Да у Судзурана-то и главы никогда не было, несмотря на мечты чуть ли не каждого первокурсника о том, что именно ему удастся подчинить себе воронов. Самому Вашио голову брить не пришлось. В первый же день после перевода в Хосен он умудрился поразить Наруми Тайгу своей наглостью. Вашио всегда был таким — слегка безбашенным — и поэтому он с ходу, без малейших раздумий, заявился на крышу Хосена, где Наруми собрал главарей школы, чтобы объявить им о начале войны с Судзураном. Он думал, что крикнув «Ну, кто тут Наруми Тайга? Я, Вашио Гота, с сегодняшнего дня отбираю у тебя власть!», сразу сможет заявить о себе и, может быть, приобретет репутацию опасного парня, с которым лучше не связываться. Но он никак не ожидал, что Наруми одобрительно улыбнется и похвалит его «боевой настрой». Драться у Вашио всегда получалось куда хуже, чем гордо орать о том, как он всех завалит, и в тот день ему крепко прилетело от главарей Хосена за наглость. Но Наруми-сан засмеялся и сказал, что он «интересный». Такого про него ещё никто не говорил. И на тренировках в Хосене было прикольно. Всё было в новинку. Он боязливо сидел в сторонке и наблюдал за всеми, пока Наруми-сан разминался, раздавая удары направо и налево. Тот вроде как взял новичка под своё покровительство, потому к Вашио никто особо не приставал. Хотя, конечно, ему были непонятны все эти хитросплетения политики Хосена. В Судзуране никакой политики не было вообще — власть принадлежала тому, кто сильнее, всё просто. А тут... Вот и этот выскочка, Тацуя Бито, — Вашио никак не мог понять, что тот замышляет. За брата своего мстить он не хотел, идти за Наруми-саном не то, чтобы отказывался, но и не соглашался. Да ещё и иронично поблагодарил за то, что Наруми сделал его, «жалкого первокурсника», одним из главарей. «Всего лишь за то, что я — младший брат Макио Бито», — презрительно сказал он. Вашио так и не сообразил, на что этот наглец намекал. Наруми-сан тогда стоял, тяжело дыша после спарринга, и смотрел на Бито долгим пристальным взглядом. Вашио не взялся бы гадать, о чём он думал. Но точно знал: мысли хосеновцев, присутствующих в зале, наверняка были о том, как бы немного сбить спесь с этого крашеного выскочки. И жутковатый Урушибара, казалось, был готов это сделать, но негромкое «Рё» из уст Наруми-сана его остановило. Этого Вашио тоже не мог понять — Урушибару Рё он побаивался. Даже он, привыкший слышать о себе «без тормозов», понимал, что Урушибара — самый настоящий отморозок. Было что-то неестественное и пугающее в том, как спокойно и безусловно он слушался Наруми. Почему? Что их связывало? Но как бы там ни было, Вашио тоже стал одним из генералов Хосена — голову брить не пришлось, и ему даже дали свой собственный отряд, чтобы разобраться с парнями из Судзурана. …Один из Миками его даже узнал! Всё-таки он сумел чего-то добиться, пусть и не смог завоевать Судзуран, но зато получил мало-мальскую известность. Но он был уверен, что на этот раз, в Хосене, всё будет по-другому. Все ещё увидят, каков он, Вашио Гота! Все поймут, что он настоящий мужчина, достойный уважения, а не какой-нибудь там мямля, засматривающийся на пацанов в раздевалке. И всё было бы хорошо, если б не очередная неудача: его отряду выпало драться с четвёркой из GPS. Вашио не хотел доставать нож, но знал, что ему не удалось бы побить Макисе в честном бою, а он должен был победить! Он никак не мог вернуться с поджатым хвостом, нужно было наконец показать всем — и Судзурану, и Хосену — чего он стоит! Его остановил Наруми-сан. Глядя в его глаза, Вашио понял, что тот взбёшен, но голос у него был по-прежнему очень добрым. — Мужчины дерутся безоружными, Вашио, — сказал ему тогда Наруми-сан и ударил так, что Вашио свалился, как подкошенный. Но к ударам и боли ему было не привыкать, а вот то, что он разочаровал Наруми-сана, не давало покоя. Единственное, о чём он мог думать, это о том, что, если бы не кинулся на Макисе с ножом, Наруми-сан, который поначалу проникся к нему такой симпатией, не рассердился бы на него. Он бы уважал его, Вашио Готу, а не этого придурка Такию! Именно потому, что Вашио желал во что бы то ни стало вернуть расположение Наруми, он и поджёг спортзал Судзурана. Он хотел доказать всем, что чего-то стоит, хотел, чтобы Наруми-сан с уважением говорил не про Макисе, Серидзаву или Генджи Такию, а про него. Но это оказалось ещё одной, гораздо более серьёзной, ошибкой. Ведь Наруми-сан посчитал, что такое непослушание нужно наказать, и решил сделать это лично, несмотря на то, что Матоба с утра уже разъяснил Вашио кулаками, что не дело это — объявлять войну давнему врагу, не дождавшись приказа сверху. Делегация из Судзурана уже убралась, и Вашио шёл в зал для дзюдо, зная, что ожидающий его там Наруми наверняка страшно зол. Тот был зациклен на всех этих правилах честного боя, на том, как следует драться настоящему мужчине, и Вашио никак не мог понять, почему. Ведь самое главное в драке — победить любой ценой, разве не так? Но глава Хосена думал по-другому. Ещё тогда, увидав в руке Вашио нож, он сам ударил его — сильно, не жалея, — сбил с ног. А потом, усевшись ему на живот, чтобы было ещё больней и доходчивей, потребовал, чтобы тот больше не смел доставать оружие. Но Вашио это не помогло. И теперь, когда стоял перед Наруми один, — растерянный, переминающийся с ноги на ногу — он чувствовал, что что-то снова пошло не так. И что подвиг по уничтожению судзурановского спортзала, предназначенного на снос, никак не помог ему вернуть расположение Наруми-сана. Тот был в бешенстве. — Вашио, — спросил он сквозь зубы. — Как мне объяснить тебе, чтобы ты понял? Помолчал и добавил: — Снимай штаны, Вашио. Тот стоял посреди зала и ничего не понимал. Как — штаны? Зачем — штаны? Наруми тем временем расстегнул ремень и вытащил его из брюк. — Снимай штаны, Вашио, — повторил он. Вашио побелел. Вот оно. Наруми всё знает. Сейчас его разоблачат. Выхода не было, и он расстегнул молнию. Пальцы не слушались, он дрожал, и за эту дрожь было ещё более стыдно, чем за тот проклятый сожжённый спортзал. — Повернись к стене, Вашио, — как-то грустно велел Наруми-сан. — И спусти трусы. Вашио выполнил приказ. — Ты же знаешь, Вашио, — сказал Наруми, — что мы в Хосене уважаем традиции? Вашио упёрся в стену побелевшими пальцами. — Отвечай, Вашио. — Да, Наруми-сан. — А ты знаешь, — в голосе Наруми зазвенел гнев, — что такое благородство? Вашио молчал. — Это единственный путь достойного мужа, Вашио. Словно для того, чтобы подчеркнуть важность своих слов, Наруми замахнулся и ударил. Ремень со свистом рассёк воздух и врезался в кожу. На ней остался красный след. Вашио было больно. Но как ни странно, боль была не самым ярким чувством, которое он испытывал в тот момент. Стыд, злость, возбуждение перемешались в равных пропорциях, и он ждал. Ждал, когда Наруми-сан продолжит. И ему не пришлось ждать долго. — Ты знаешь, как дерётся настоящий мужчина, Вашио? — спросил Наруми, и Вашио хотелось сказать «Как вы, Наруми-сан», но он молчал, и Наруми ответил за него: — Он дерётся открыто, Вашио. Ремень взлетал и опускался снова и снова. Наруми продолжал читать наизусть негромким спокойным голосом: — «Нужно быть необъятным подобно долине, непроницаемым подобно мутной воде». Удар. — «Соблюдая спокойствие, можно грязное сделать чистым». Ещё удар. — «Благородный человек соблюдает дао и не желает многого». Кожа покраснела и горела там, куда пришлись удары. Но у Вашио было такое чувство, будто он горел весь, с ног до головы. Его щёки отчаянно алели, уши тоже, он лихорадочно дрожал и ждал. Ждал, когда Наруми поймёт, что именно с ним происходит, потому что приспущенные на заднице трусы не могли дольше скрывать то, что член Вашио стоял. Но Наруми либо действительно ничего не замечал, либо делал вид. Он продолжал наносить удар за ударом, и за каждым из них следовало какое-нибудь древнее изречение, которыми так любят украшать стены в Хосене. Вашио сроду не слышал столько заумных фраз, не понимал и половины из того, что пытался в буквальном смысле вбить в него Наруми, но он никогда даже не представлял, какой кайф можно испытать от звучания философских цитат. Он ни о чем не думал — просто не мог. Забыл о злости и стыде, о страхе, о том, что Наруми-сан вот-вот всё увидит и поймёт. Он просто ощущал боль, жжение, адреналин и словно плыл, качаясь на волнах. Его уносил поток, с которым он не мог бороться. Сквозь биение сердца в ушах Вашио едва слышал голос Наруми, и это было единственным, что удерживало его на плаву: — «Все люди полны желаний, только я подобен тому, кто отказался от всего. Я сердце глупого человека. О, как оно пусто! Все люди полны света. Только я один подобен тому, кто погружен во мрак. Все люди проявляют свою способность, и только я один похож на глупого и низкого». Он не мог ничего поделать — тело не подчинялось ему. Член натягивал ткань трусов спереди, и Вашио стонал всё громче и громче — не столько от боли, хотя и от неё тоже, сколько от огромного желания оторвать, наконец, руки от стены и прикоснуться к себе. Ему наверняка хватило бы пары движений, чтобы кончить: он никогда в жизни не испытывал такого наплыва противоречивых эмоций. Если бы можно было, он бы закричал или заплакал, но ни того, ни другого, сделать было нельзя, и оставалось только одно — продолжать качаться на волнах боли и удовольствия. — Ты должен, — ещё один удар, — Следовать пути, Вашио. Не разочаровывай меня. Наруми умолк. Было слышно, как звякнула пряжка ремня. Он вышел, но вернулся через минуту. Вашио так и стоял, не в силах ни оторвать ладони от стены, ни тем более натянуть трусы на горящую исполосованную задницу. У него дрожали руки и ноги, он боялся повернуться, чтобы Наруми-сан не увидел его стояк и мокрое пятно там, где головка члена упиралась в ткань трусов. Наруми положил рядом с ним какой-то предмет и отошёл. Раздался звук удаляющихся шагов, хлопнула дверь. Дрожа, Вашио перевёл взгляд на то, что принёс ему Наруми-сан, и увидел, что это упаковка бумажных салфеток. *** Остаток дня прошёл для Вашио, как во сне. Он смутно помнил, что на завтра был назначен бой с Судзураном, но почему-то исход этого боя не слишком его волновал. То есть волновал и ещё как, но Вашио совершенно запутался. Раньше всё казалось ему очень простым — нужно навалять всем, чтобы никто не заподозрил в тебе слабого. Ну, или хотя бы попытаться навалять. У него всё равно никогда ничего не получалось, зато никто не знал его страшную тайну. А теперь выходило, что и Судзуран он поджёг зря, и Наруми-сана рассердил, и хосеновцы его отпиздили — ну, тут ему не привыкать. Вашио пытался понять, что же ему теперь делать, старательно обходя в своих воспоминаниях то, что случилось вчера в зале для дзюдо. Но ничего не получалось, он всё время слышал голос Наруми-сана — спокойный, терпеливый, изрекающий одну непонятную херню за другой — и начинала кружиться голова, краснело лицо, и он испытывал сильнейшее возбуждение, несмотря на то, что спать ему сегодня пришлось на животе. В школу он пришёл полусонный, дико возбужденный и мало что понимающий. Уроки и так-то не особо интересовали хосеновцев, тут они не особо отличались от учеников Судзурана, но, учитывая, что на сегодня была назначена драка, на них забили вообще все. Бой на крыше закончился быстро. Вашио не хотел снова доставать нож, правда, не хотел, но он должен был доказать Наруми-сану, что нисколько не боится этого выскочку Такию. А как ещё это сделать, если в драке Вашио явно был ему не ровня? Но этот крашеный малолетка Бито сбил его с ног точным ударом в голову, а Наруми-сан опять рассердился. — Хорошенько смотри, — сказал он, и Вашио послушно смотрел. Какое-то время лидеры школ продолжали драться, но силы были неравны: Наруми-сан пришёл на крышу уже здорово потрепанным в драке с кем-то из судзурановцев. И эти его благородные штучки! Кидать врагу бутылку с водой, чтобы тот напился — да где это видано? И когда Генджи Такия нанёс последний удар, Вашио уже знал, кто останется стоять. — Наруми-сан! — заорал он, но никто этого, казалось, не услышал, включая его самого, так оглушительно громко стучало его сердце. Наруми Тайга упал и не смог подняться. В полном смятении Вашио смотрел на него и не знал, что ему делать. Он опять всё испортил и сделал неправильно. Всех подвел. Он снова разочаровал Наруми-сана. Победители уже покинули крышу, поддерживая друг друга. Бито-младший подошёл к Наруми... Вашио попятился и бросился вниз по лестнице. Почему ноги понесли его туда, к уходящим судзурановцам, и почему Генджи Такия простил его и разрешил вернуться, Вашио так и не понял. Он вообще плохо понимал, что произошло, — но все радовались победе, и он тоже наконец-то стал своим — стал частью этой общей радости. Смешно, но оказалось, что всё, что нужно было сделать для того, чтобы наконец-то вписаться в Судзуран, — это поджечь старый, предназначенный к сносу спортзал, два раза за пару дней сменить школу, вытащить в драке нож и получить за это пиздюлей, и ещё... И ещё испытать самые острые ощущения за всю свою, пока ещё такую короткую, жизнь. Вашио решил начать всё сначала. Он перестал лезть в бесчисленные драки, что случались вокруг, перестал доказывать всем, что круче варёных яиц, его это больше не интересовало. Он даже начал учиться. Ну, может, это громко сказано, но иногда открывал учебники и пытался их читать. А ещё он старался не сворачивать на улицу, ведущую к Хосену, и не вспоминать о зале для дзюдо и Наруми. Но иногда, по ночам, он всё-таки думал, как они там, в Хосене. Кто теперь стал лидером школы, и сильно ли переживает Наруми-сан, и продолжает ли он верить в эти свои непонятные буддийские принципы, и что ещё, кроме бумажных салфеток, можно найти в раздевалке зала для дзюдо... В общем, новая жизнь как-то не начиналась. То есть она началась и шла вполне себе неплохо, но извращенцем Вашио быть не перестал, а, по ходу, оказался им вдвойне. На фоне того, что у него вставал при одной мысли о порке, страдания из-за того, что ему нравились парни, а не девчонки, как-то отошли на второй план и почти забылись. Ну, подумаешь, пидор. Но, блин, пидор-извращенец — это уж совсем ни какие ворота. Он даже не мог больше ходить на уроки японского. Как только учитель, то и дело вздрагивая от страха перед своими буйными учениками, пытался прочесть какой-нибудь абзац из очередной классической шняги, член в штанах Вашио дёргался и вставал, как по приказу. По ночам он крутился в постели, пытаясь заснуть, считал барашков и белых слонов, но вместо них видел Наруми с ремнём в руках, который ласково ему улыбался и подходил всё ближе. При этом у него были такие добрые и понимающие глаза, что Вашио готов был кончить от одного этого взгляда. Наруми-сан подходил к нему почти вплотную, и Вашио чуть не плакал от того, что тот всегда останавливался в шаге от него, оставаясь недосягаемым. Он просыпался страшно возбужденный, член стоял так, что было больно — так сильно ему хотелось кончить, сердце колотилось где-то в ушах, лицо горело. В те мгновения Вашио так мечтал, чтобы Наруми-сан оказался рядом! Пусть бы он даже злился — это ничего, Вашио уже привык. Но вот если бы можно было подрочить не одному в тёмной комнате, под одеялом, а как тогда прямо в зале для дзюдо, через секунду после того, как хлопнула дверь за уходящим Наруми-саном, быстро-быстро, с задницей, ещё ощущающей удары его ремня, упираясь в стену одной рукой, а второй размазывая по головке первые капли, в страхе, что кто-то войдет и увидит его таким — без штанов, с красными исполосованными ягодицами… О, стоило вспомнить тот раз, и Вашио кончал грёбаным фонтаном! Он пытался сам стегать себя ремнём, но ощущения были совсем не те — никакого выброса адреналина, никакой адской смеси стыда и возбуждения. Не то, совсем не то. И однажды Вашио просто не выдержал. Он всегда был немного безбашенным, правда, окружающие чаще называли это по-другому — «с припиздью», и теперь он просто больше не мог терпеть. Он должен был хотя бы попытаться, даже если Наруми-сан его потом убьет. *** Возвращаясь после уроков домой, Наруми меньше всего ожидал увидеть Вашио Готу, сидевшего на скамеечке возле детской площадки. На Вашио была чёрная форма Судзурана, и выглядел он, как обычно, довольно помятым и нахохлившимся, как встрёпанный воробей. Наруми остановился, не зная, что делать — то ли пройти мимо, то ли кивнуть — но Вашио уже заметил его и вскочил со скамейки. — Наруми-сан! — он переминался с ноги на ногу, и чувствовалось, что очень хочет что-то сказать. Наруми вздохнул и сел. Вашио тут же рухнул следом, будто боялся, что ноги его не удержат. Они помолчали. — Как ты? — спросил Наруми, затягиваясь. Вашио продолжал молчать. Потом он так же молча расстегнул ремень, вытащил его из своих чёрных форменных брюк и положил на скамейку между ними. На Наруми он при этом не смотрел. Наруми взглянул на ремень, потом на Вашио. Тот старательно рассматривал собственные колени. Наруми вздохнул. Встал, затушил сигарету и щелчком отправил её в ближайшую урну. — Пойдём, — сказал он и зашагал прочь, не оглядываясь. Вашио смотрел ему в спину, не веря своим ушам. Потом опомнился, подскочил, схватил ремень и бросился догонять Наруми, на ходу подтягивая сползающие на бёдра штаны. Этот раз был ещё лучше, чем первый. Намного, намного лучше. Дома у Наруми никого не оказалось, и они пошли сразу к нему в комнату. Вашио бросил беглый взгляд вокруг, но его внимание было сосредоточено только на Наруми — он не видел ничего, только его. — Раздевайся пока, — спокойно предложил хозяин дома. Сам он снял свой серый пиджак, аккуратно повесил его на вешалку и убрал в шкаф. Вашио удивился — он-то свой всегда кидал, куда придётся. Всё ещё не веря, что получилось, что ему в кои-то веки всё-таки улыбнулась удача и Наруми-сан действительно, взаправду согласен, Вашио неуверенно расстегнул ширинку. Наруми куда-то ушёл и вернулся, когда он уже стянул с себя штаны и пристроил их на стул у кровати. Теперь Вашио стоял в трусах и футболке посреди комнаты и не имел ни малейшего понятия, что же ему делать дальше. Наруми смотрел на него такими добрыми понимающими глазами, что Вашио хотелось заплакать. Или кончить тут же, не сходя с места. Или и то, и другое одновременно. Наруми окинул взглядом его тощую фигуру — руки, которые теребили край футболки, бледные ноги, костлявые колени — и сказал: — Наверное, будет лучше, если ты обопрёшься о кровать. Вашио послушался, в душе рыдая от облегчения. Наруми взял в руки ремень. Подойдя к Вашио, который стоял на коленях возле кровати, упираясь в неё локтями, он опустился на пол, сев по-турецки. Склонив голову на бок, он рассматривал Вашио. Тот ждал. Наруми протянул руку и спустил с задницы Вашио трусы, так, что его ягодицы оголились. Вашио задрожал. Наруми поменял позу, сев на колени, и взялся за дело. Вашио изо всех сил старался не кричать. Ему было больно, но боль была терпимой, а вот возбуждение — нет. Он вцепился в покрывало на кровати, комкая его в руках, кусая губы, пытаясь не стонать, а в ушах стоял звон, сквозь который доносился ласковый голос Наруми-сана, повторявший: — Ты настоящий мужчина, Вашио. Ты не боишься боли. Вашио хотел, чтобы это длилось вечно. Его член натягивал трусы так, что те не падали, хотя держались каким-то чудом, ягодицы горели от ударов, которые Наруми-сан методично и размеренно наносил, не забывая всё время хвалить Вашио. Тот пытался не вжиматься членом в бок кровати, прикрытый светлым покрывалом, не тереться о него, чтобы достичь оргазма, но это было выше его сил, и он подавался то назад, то вперед, не зная, что сильнее — боль или удовольствие, и, наконец, уронил голову на руки, которыми цеплялся за покрывало, и кончил прямо в трусы. Он будто умер и плавал в полной темноте, которая была везде. Наверное, это и было Великое Ничто? — Вашио, — позвал знакомый голос, и он очнулся. *** Вашио никогда особо не задумывался о всяких глупостях вроде религии, но теперь ему казалось, будто он попал в рай. Всё остальное отошло на второй план, и пока Наруми-сан разрешал приходить раз в неделю, он чувствовал себя абсолютно, невозможно счастливым. Иногда Наруми-сан не брал ремень и просто шлёпал его ладонью, и в такие дни Вашио был просто на седьмом небе. У Наруми-сана были такие тёплые и крепкие руки! В такие дни он кончал особенно ярко, и потом, придя домой, смаковал эти воспоминания, как драгоценность. Конечно, ему хотелось, чтобы это случалось чаще, но он не желал испытывать судьбу — уж слишком страшно было, что Наруми-сан вдруг опомнится и перестанет участвовать в этом, как ни посмотри, безумии. Воспоминания о том, как рука Наруми-сана касалась его, помогали ему дожить до следующей недели. И многие вечера и ночи он провёл, вызывая в памяти прикосновение его ладони, его голос, его лицо — иногда нахмуренное, иногда насмешливое — и яростно дрочил. Так, как никогда раньше, с остервенением, как будто в последний раз, пытаясь водить по члену одной рукой и раздвигать ягодицы другой, поглаживая себя, трогая анус, представляя, что палец, проникающий всё глубже и глубже, вовсе не его, а Наруми-сана. Вот если бы... Если бы Наруми-сан... Но это было невозможно, и Вашио не просил большего, боясь рисковать. Но всё-таки, приходя неделю за неделей, месяц за месяцем в спальню Наруми-сана, он знал, что когда-нибудь наберётся храбрости и однажды, встав на колени перед кроватью, начнёт расстёгивать не свои брюки, а брюки Наруми. И, как знать, может быть, ему снова улыбнётся удача?