Четыре богини сэра Томаса

      У каждого человека свой путь, на протяжении которого его сопровождают богини судьбы Мойры. Жизнь для каждого протекает по-разному: она может пролететь за один миг ярким праздником или стать долгой чередой невыносимых испытаний. Один живет, не зная печали и страданий, другой прозябает отпущенные ему годы в болезни и нищете. И за всем этим бесстрастно наблюдают три дочери одной матери Ночи.       Путь человека начинается в момент рождения, когда мойра Клото вставляет в прялку нить и начинает песнь о настоящем. К ней присоединяется определяющая судьбу Лахеса, которая причудливо наматывает на веретено нить, завязывает на ней узелки и поет свою песнь о прошлом. Третья сестра - неотвратимая Атропа. В нужный момент без сожаления перерезает нить, заканчивая жизненный путь человека песней о будущем. Клото. Прядущая       В день, когда в муках родился сэр Томас Шарп, будущий баронет, преданный брат и неверный муж, у постели его матери собралось много людей. Врач давал роженице указания, акушерки старались облегчить ее боль, а отец наследника мучился неизвестностью за дверью. В этот ответственный момент никто не заметил, как в темном углу появилась светловолосая женщина, одетая в длинное белое платье. Она с вежливым ожиданием смотрела на роженицу своими голубыми прозрачными глазами. Клото спокойно сидела на стуле, ее ноги были абсолютно неподвижны, а руки в ожидании подходящего момента перебирали пряжу. Стоило юному сэру Томасу появиться на свет, как из прялки появилась тоненькая слабая светящаяся нить. Младенец закричал, открыл свои голубые глаза, и первый раз с любопытством посмотрел на мир. Атропа. Неотвратимая       - Мы все будем вместе, - этими словами сэр Томас Шарп вынес себе приговор.       Атропа знала, что за этим последует, поэтому была рядом, чтобы в нужный момент перерезать нить его жизни. Она стояла и наблюдала за тем, как преданная отчаявшаяся женщина раз за разом пытается уничтожить источник своей боли. Наконец она застыла в ужасе от того, что совершила.       Когда Люсиль нанесла брату последнюю рану, боковым зрением Томас увидел высокую темноволосую красавицу в длинном белом платье с блестящими ножницами в руках. Поначалу Томас подумал, что угасающее сознание играет с ним злые шутки, ведь напротив него уже была одна темноволосая женщина. Но если Люсиль смотрела на него с болью, мольбой и отчаянием, то в глазах незнакомой женщины не было никаких эмоций. Наверное, это была его смерть. Красивая смерть, которая глядела на него внимательными карими глазами и ждала своего часа. Мир вокруг потемнел и последнее, что Томас услышал, был металлический щелчок ножниц.       - Ты обрезала нить его жизни, Неотвратимая? – практически с неуловимым любопытством спросила Лахеса.       - Лишь надрезала ее, - с легким недоумением ответила Атропа.       - Я все еще пряду его нить, - призналась Клото.       - Что это значит, сестра? – поинтересовалась Судьба. Клото пожала плечами, а Неотвратимая в задумчивости подошла к прялке. Три сестры были неподвластны ни одному из известных Богов, никто не мог заставить их прибавить или убавить количество отпущенных человеку лет. Они были самой жизнью, ее неспешным ходом, случайностью и неотвратимостью. Проведя рукой по нити жизни Томаса Шарпа Атропа все поняла.       - Я не смогла до конца ее обрезать, потому что ты, Судьба, в самый последний миг завязала передо мной узелок. Мои ножницы смогли лишь надрезать его, окончательно перерезать нить им было не под силу. Поэтому я задаю тебе вопрос: отчего ты так поступила, Лахеса? Теперь пришло время оправдываться Судьбе. Она видела миллионы людских нитей, переплетала их последовательно и причудливо. Она была богиней закономерности и порядка, ей были чужды сомнения или сострадание. Лахеса подчинялась законам и правилам, одним из которых было сдерживать свои обещания.       - Такова была его судьба, - был ее ответ. Лахеса. Судьба       Год, когда Томас встретился с Люсиль после долгой разлуки, был нелегким для них обоих. Брату с сестрой вновь пришлось узнавать и привыкать друг к другу. Родителей, их самой большой детской опасности, больше не было, и теперь они были предоставлены сами себе. Вновь их сплотил Аллердэйл-холл. Дом постепенно разрушался, а денег на его восстановление у них не было. Поэтому они решили попытать счастья и попробовать продать чертежи от машины Томаса. Пока они готовились к отъезду, крыша дома окончательно обвалилась, сквозило из всех щелей, так что неудивительно, что перед самой поездкой Томас подцепил воспаление легких и слег. Долгие часы он метался в бреду среди призраков прошлого.       В своих видениях он вновь становился маленьким мальчиком, который в ужасе сбегал на чердак от громких яростных криков матери, а за ним по пятам гнался его безумный отец.       Все силы организма уходили на то, чтобы сражаться с внутренними демонами, и на сопротивление простуде их практически не оставалась. Болезнь затягивалась, и Томас слабел на глазах. Однажды под вечер он очнулся и в тусклом свете увидел женщину в белом платье. Ее рыжие волосы были распущены по плечам и красиво переливались в свете свечи. Одна ее прохладная рука лежала у него лбу, во второй она держала перекрученную нить.       - Кто ты?       - Это неважно, мальчик, - голос у рыжеволосой красавицы был тихим и мелодичным.       - Если ты смерть, забери меня, - взмолился Томас, измученный болезнью и призраками прошлого.       - Я не смерть, поэтому не могу это сделать. Но в любом случае, твое время еще не пришло.       - Когда же оно придет? – усталым голосом спросил юноша.       - Зачем тебе это знать? Смерть ждать не надо. Я видела людей, для которых не было тайной, когда они умрут. Многие из них сходили с ума. Это знание невозможно вынести.       - Эту жизнь невозможно вынести, - Томас откинулся на подушки, и снова начал впадать в забытье. Судьба почти ласково погладила его по лбу.       - Это еще ничто, мальчик, по сравнению с тем, что ждет тебя в будущем. Я слишком сильно перекрутила нить твоей жизни, слишком много узелков на ней завязала. Может быть, некоторые из них и лишние, но я уже не могу их развязать.       Томас вновь очнулся и посмотрел на нее чистыми голубыми глазами. В них было столько страдания и мольбы, что Лахеса невольно призадумалась. Она всегда знала, что не дает людям больше того, что они способны выдержать. Для Судьбы не было секретом, что за видения мучают юношу, но они не трогали ее холодное сердце. Сколько раз она наблюдала за материнскими страданиями над кроватями умирающих детей, без сожаления разлучала влюбленных, отправляла стариков доживать свой век в нищете. Таков закон жизни. Ее проклинали, превозносили, но очень редко о чем-то молили. Особенно так искренне.       - Я не могу убить тебя, но могу сделать кое-что другое. Одним узлом больше, одним меньше. Обещаю тебе, что однажды я завяжу узелок, который тебе поможет и изменит всю твою жизнь. А теперь спи, и пусть твой сон будет легким и светлым, - и она погладила его по голове и на прощанье поцеловала в лоб.       Томас уснул. Ему больше не снилась мать с перекошенным от ярости лицом, и отец, в бешенстве ломающий его игрушки. Ему снилась молодая красивая светловолосая девушка, которая смеялась и протягивала к нему руки.       Очнувшись от забытья, Томас улыбнулся ей и потянулся на встречу. Эдит. Любящая