Безумие Куроко

Они уходили один за другим в страну собственного сумашествия. Аомине Дайки. Акаши Сейджуро. Мурасакибара Атсуши. Мидорима Шинтаро. На рябящей поверхности нормальности оставались только они двое: Кисэ Рёта и Куроко Тэцуя. Но Кисэ никогда не был похож на того, кто может кого-то спасти. Одиночество накатывало на Куроко, обрушиваясь на него тяжелыми струями водопада и иногда ему казалось, что он тоже сходит с ума. Шестой призрачный игрок, призванный быть поддержкой, не мог ничего сделать в команде, где каждый был сам за себя. Но его беспокоило совсем не это. Здесь, на территории человеческих чувств и эмоций, баскетболу больше не было места. Но все они были его друзьями. Иногда он ловил себя на мысли, что хочется вскочить на карниз и шагнуть в пустоту, но гнал эти мысли прочь раз за разом. Если не он, то кто сможет их спасти? Он помнил, как тепло улыбался ему Акаши, когда он, нашедший ответ на вопрос о своей сильной стороне пришел в зал, где тренировался первый состав средней Тейко. Помнил, как серьезно на него смотрел Аомине, когда Куроко сказал, что уходит из клуба, и помнил так кстати и к месту пришедшиеся слова. - Я не скажу, что если ты не сдашься, у тебя все получится. Но если сдашься, то никогда уже не узнаешь! - Я не сдаюсь, - он вцепился в собственное колено до боли в пальцах и в ноге, словно не замечая, дорожек слез, текущих по его щекам. – Это вы все… сдались. В темной комнате, освещаемой только светом луны, пробивающейся через занавески, Куроко казался совсем призрачным. Мокрые дорожки на щеках поблескивали в лунном свете, а он продолжал вспоминать. Он помнил, как пытался успокоить скандалящих Мурасакибару и Мидориму, пытаясь объяснить, что спорами они лишь губят себя, а потом его тошнило от нервов и физического перенапряжения. Когда-то существовал краткий промежуток, когда Поколение Чудес еще не осознало свою силу, когда они все просто дружили. И Куроко был одержим этим периодом, бережно выхватывая из памяти все новые моменты. Голова начинала болеть от потока слез и перенапряжения и он упал на кровать, раскинув руки как ласточка. Взгляд голубых глаз буравил потолок, пытаясь найти точно опоры в этом ужасном, осязаемом до коликов мире, где его друзья стали кем-то другим. Хорошо быть невидимкой. Можно быть везде и всюду. Можно видеть как Аомине спит на крыше, укрывшись черной спортивной курткой команды Тоо, как Мурасакибара всеми правдами и неправдами пытается отлынить от тренировки, а та женщина, тренер Йосена – Куроко так и не смог запомнить её имени – угрожает убить его деревянным мечом. Как Мидорима тренирует свои трехочковые и делает вид, что не замечает подколок Такао по поводу его нового счастливого талисмана, как Акаши, чуть прищурившись, отчитывает Рео за недостаточные старания. Главное правило было – смотреть на них, но не прикасаться к их жизням, чтобы не разрушить эту тонкую ниточку надежды, тянущуюся через все его существо. Серебристая, хрупкая, почти неосязаемая, она была готова в любой момент взорваться сотнями осколков, навсегда похоронив Тецую под ними. Отправив за грань, к остальным, навсегда лишив права зваться самим собой. Играя с Тоо, он чувствовал, как эта ниточка рвется, треща от напряжения под оскалом Аомине. В кончиках пальцев пульсировала легкая боль после не самого удачного паса через все поле, но Куроко старался не думать об этом. Старался не смотреть на ухмылку Аомине, чтобы не согнуться пополам от собственной боли. Старался не смотреть на сильное отставание по очкам, и истово верил, что если выиграет – вернет своего друга. Казалось, что еще немного, и его начнет тошнить от перенапряжения, как в средней школе. Шанс маячил впереди, проскальзывал между пальцами, дразня своей доступностью. И в какой-то момент они оказались друг напротив друга. Аомине Дайки и Куроко Тецуя. - Ты все такой же, Тецу. Ни на йоту не изменился со средней школы. Совсем. Я разочарован. Что-то внутри резко закровило, и в его глазах установилось выражение пустоты. Небесная голубизна превратились в пустое мутноватое зеркало, не отражающее ничего, и ниточка внутри опасно затрещала. Не говори это. Только не ты, - думал он, стирая пот со лба краем майки. - Все еще думаешь, что справишься со мной? – синие глаза чудовища неотрывно смотрели на Куроко, словно пытались переломить его взглядом напополам. Он не сломался. Наоборот – вспомнил, кто перед ним. - Справлюсь, - уверенно ответил Куроко. Очевидно, что в игре с Аомине он проиграет. С настоящим Аомине. Победить того, кто стоял перед ним было делом чести. Мир рушился. Он подергивался мягким красным светом цифр, горящих на табло, цифр, которые все отдалялись друг от друга. Ладони словно покрылись коркой, огрубевшие от соприкосновения с мячом, и шанс таял в воздухе. Куроко уже не понимал, что так сильно рвет его изнутри – разучился понимать. Вспышки боли наполняли воздух запахом жженой плоти шестого игрока с каждым перехваченным пасом. С каждым очком Тоо. И в конце концов он перестал чувствовать что-либо кроме запаха собственного горелого мяса. Реальность оскалилась, готовая переломать невидимку. Все замерло в ожидании того, как Куроко Тецуя сойдет с ума от собственного поражения. А он стряхивал со лба пропитанные потом волосы, пытаясь незаметно потереть пульсирующий висок. Земля под ногами опасно кренилась. Он отказывался понимать, что ему не победить, но реальность была неумолима. Сигнал, свидетельствующий об окончании матча впился в мозг, иссушая его до остатка. Игрок-невидимка сдерживался изо всех сил, чтобы не схватиться за ребра, саднящие так, словно они были сломаны. Слезы застывали где-то в горле, не успев выступить на глазах. Он сломался. Потому что только сломанный Куроко мог пренебречь главным правилом – не прикасаться к их жизням. В раздевалке Тоо было темно и пусто, все уже покинули это место. Обессиленный Куроко повалился на скамейку, прижимаясь щекой к ткани спортивной сумки. Он знал что тишина обманчива, но именно в ней ему хотелось раствориться. Спазмы сдавливали горло, мешая дышать, и слезы текли по его щекам непрерывным потоком. Тецуя лег спиной на скамейку, подложив сумку под голову, и вытянул руку к потолку, рассматривая её так, словно видел в первый раз. - Дай-ки… - тихо звал он, отчаянно, как может только человек, уже упавший в пропасть и понимающий, что его травмы несовместимы с жизни. С пониманием, что все уже бесполезно. Звал, просто потому что не мог не позвать. Он не пошевелился, кода дверь скрипнула. Он знал, что Аомине вернется за своей сумкой, на которой лежала голова Куроко. У него больше не было причин чтить дурацкое правило. Надежда растаяла. Мир померк. Все было безнадежно испорчено, его собственными усилиями. И Аомине Дайки, тот Аомине Дайки, которого он любил, был уже мертв. - Тецу, что ты здесь делаешь? – ас академии Тоо вошел в раздевалку, и встал прямо над Куроко. - Дайки… - повторил Тецуя, и Аомине резануло по ушам такое забытое обращение по имени. Голубые глаза смотрели куда-то сквозь парня, словно не видели. На лице Куроко застыли беспомощность, пустота и потеряность. – Пожалуйста, - голос невидимки сипел от слез. – Вер-нись… Вернись ко мне. Хотя бы в моей голове. Он проиграл, а значит теперь он мог быть сумасшедшим. Поэтому Куроко мог обнять Аомине, резким, порывистым движением вскочив на ноги. Обнять, как не обнимал уже давно. - Дайки… - повторил он, поднимая большие полные слез глаза на парня. – Ты же не… вспомни, кто ты. По сердцу резануло что-то холодное, и Куроко разбился взребезги о ледяной взгляд Аомине Дайки. Осколки чувств прежнего Тецуи вонзились в грудь и он обмяк, пошатнувшись на подкосившихся ногах. - Я всегда… - он сделал мягкий шаг назад, спотыкаясь о скамейку, и полетел вниз, не понимая что теперь падает наяву. Последняя точка в эре нормальности Куроко расплывалась темным пятном на белом листе его души. Но сильные руки подхватили за куртку, удержав от падения и уверенно дернули вверх. - Тецу, - легкой темно-синей молнией в глазах Аомине проскользнуло прежнее забытое выражение. – Не дури. И точка на белом листе померкла. Мягкая белая молния пронзила его естество. Поцелуй. Неуверенный, как первый, отчаянный, как последний, наполненный горечью слез на кончике языка и наполненный битым стеклом боли, поцелуй, которого так не хватало. - Ты так раскис из-за поражения? Я разочарован, - Дайки строго посмотрел на Куроко, оторвавшись от его губ. - Нет, - мягкая улыбка проскользнула на полном слез лице. – Я просто похоронил друга... Излом внутри сросся и надежда ярким светом полыхнула где-то внутри. - … и, похоже, зря. Еще не конец. Он сможет спасти Поколение Чудес. И особенно – Аомине Дайки. Потому что только Аомине Дайки может любить Куроко. А ему необходима эта любовь. Поэтому он еще поборется.