Однажды на Рождество...

Большое теплое тело прильнуло к нему, придавливая своим весом. Видавшая виды кровать негодующе заскрипела. Влажный язык легко прикоснулся к губам, над ухом раздалось глубокое дыхание. Славка мечтательно улыбнулся во сне, заключая пришедшего в объятия. — Ромка… Звук собственного голоса немного приблизил его к реальности. Полуразбуженный мозг сообразил, что, во-первых, сосед по квартире, а по совместительству любовник, должен вернуться только вечером, а во-вторых, он никогда не был… Фууу!!! — таким слюнявым!!! Мелькнувший перед глазами образ заставил истошно заорать и забрыкаться, отбиваясь от непрошенного посетителя. Огромный сенбернар, видимо, весьма разочарованный таким поворотом событий, тяжело спрыгнул на пол и, многозначительно посмотрев на парня налитыми кровью печальными глазами, потрусил к входной двери. Что?.. Не-е-е-т… Опыт собаководства у Славки был, можно сказать, несущественным — но даже он знал, что по утрам — по очень ранним утрам, которые всем остальным представляются ночами! — на улицах города появляются заспанные, кое-как одетые в обноски люди, выгуливающие своих питомцев. На себя он эту роль вообще-то никогда не примерял, будучи, как и большинство студентов, совой, — но пес был налицо, потребности его угадывались совершенно недвусмысленно, а последствия их своевременного неудовлетворения пугали масштабами, близящимися к катастрофическим. Поворчав для приличия, Славка вылез из-под теплого одеяла, натянул джинсы, футболку и свитер и вышел в прихожую, практически полностью занятую гигантским псом. Пока он обувался, из-за приоткрытой двери ванной послышался характерный скребущий звук, и в коридор выплыла — именно выплыла! — крупная рыжая пушистая кошка с янтарными глазами. Приходившие в гости друзья (а особенно подруги) Ромки и Славы при виде нее впадали в состояние полного щенячьего восторга, начинали лепетать нечто невразумительно-умилительное и наперебой тянулись пожмякать эту «утибозенькипрелестькакую». Нескольких в кровь разодранных рук, однако, хватило, чтобы понять, что Нефертити — дама с характером и абы-кому (а под эту категорию у нее попадали все смертные) лапать себя не позволит. Восторги поутихли, сменившись настороженным почтением. Этого полезного чувства, видимо, не хватило сенбернару Барону, который в ожидании хозяина улегся в коридоре, положив голову на мощные лапы. В результате Нефертити, совершив свой туалет, столкнулась на пути к мисочке в кухне с неожиданным и досадным препятствием. На самом деле она легко могла обойти голову пса и проследовать по своим делам. В крайнем случае она могла бы ее перепрыгнуть. Но в этом случае это не была бы Нефертити. — Кошка, стой! Окрик Славки не возымел никакого эффекта, и на ничего не подозревающего пса обрушился град весьма болезненных ударов, оставлявших на его чувствительном носу кровавые царапины. Экзекуция сопровождалась воинственным шипением. Карие собачьи глаза, приоткрывшись, столкнулись с метавшими молнии янтарными — и пес размером с доброго теленка поспешил метнуться к выходу, буквально снеся по дороге окончившего одеваться парня. Выкатившись на крыльцо, Барон помчался сливать стресс к ближайшим деревцам, а Славка полной грудью вдохнул колючий морозный воздух, внимательно вглядываясь в темно-синее звездное небо. Зрелище это, может, и настраивало кого-то на романтический лад — но в Славке пробуждало мысли довольно мрачные и сугубо бытовые. «Морозище! — Думал он, приплясывая на крыльце. — А у меня ни зимней куртки, ни ботинок, ни денег на них… Вот попадалово! Собаку в такую погоду на улицу не выгонишь…» Эта мысль больно резанула его беспокойством. Вспомнилось, что Ромка, умудрившийся сдать почти всю зачетную сессию автоматом и съехавший на неделю к родным в соседний город, еще не знал о появлении в его квартире Барона, а судя по его, мягко говоря, не восторженной реакции на появление Нефертити, он как раз собаку на улицу выгнать мог. Более того — Славка не сомневался, что именно это Ромка и попытается сделать, причем попытается весьма настойчиво, и все соображения из разряда «псинку жалко» будут ему глубоко до лампочки. Поеживаясь и наблюдая за резвящимся псом, Славка пытался придумать дельную стратегию защиты. Рассказать все как было — нашел его по пути с работы, на пустыре, привязанным к дереву таким коротким поводком, что он даже лечь не мог, с приколотой к ошейнику лаконичной запиской «Много жрет»? Так глядя на вмиг опустевшие полки, на которых раньше стояли крупы, макароны и тушенка, Ромка эту характеристику полностью поддержит. А то, что много жрать — это не преступление, за которое можно обречь на долгую мучительную смерть — для него из разряда высокоморального переливания из пустого в порожнее. Сказать, что пес полезен? Защитник, охранник?.. Да кому они нужны-то — нападать на них и грабить? Это Славка, что ли, желанная добыча — в потертых джинсах и осенней куртке в мороз? Или их квартирка в полуаварийном состоянии, за убогой входной дверью на одном хлипком замке, который, казалось, открыть можно даже не скрепкой, а просто силой мысли? Ромкина тетка сдала ее племяннику чисто за коммунальные, отчаявшись найти жильцов, которые бы согласились дать хоть сколько за аренду этой конуры и параллельно вбухать по крайней мере пару тысяч американских рублей в ее ремонт… Вот сам Ромка, пожалуй, мог бы еще сойти на роль жертвы грабителей — но он с собакой точно ходить не будет… Так ничего и не придумав, Славка свистнул Барону и поспешил вернуться в теплое жилище. Нефертити встретила их выжидающим взглядом на мисочку. Вздохнув, Славка полез в шкафчик, вытащил оттуда половинку батона, покрошил, залил молоком и поставил еду перед кошкой. Янтарные глаза приняли выражение «Ты очумел?!», — но Славка решительно отвернулся, положив таким образом конец дискуссии: больше все равно ничего не было — только немного каши с тушенкой для Барона. Разогревая ее на сковородке, парень не удержался, попробовал сам. А что такого? Не было бы собаки — он сам бы это и съел… Блин, когда это пшенка успела стать такой вкусной… Ел бы и ел… Сопение черного кожаного носа под локтем вернуло его к реальности, и он поспешил выложить теплую мягкую массу в собачью миску, которая тут же перекочевала на пол. Барон попытался было приступить к трапезе — как вдруг у самой его морды возникла урчащая шаровая молния. Выхватила самый большой кусок тушенки и поволокла его прочь. Барон рявкнул. Нефертити, вопреки ожиданиям, не испугалась, а лишь обернулась, выжидающе подняв когтистую лапу и глядя псу прямо в глаза. Сенбернар предпочел считать кусок тушенки справедливым налогом. Кошка с достоинством удалилась вместе с добычей. Хмыкнув, Славка, наблюдавший за этой сценой, погрыз батон, запил его водой и быстро собрался в универ. Пары уже заканчивались, приближались зимние праздники, да и зачет оставался только один. Ухитрившись его сдать, парень с чувством выполненного долга перекочевал в зоомагазин, где он уже полгода подрабатывал продавцом-консультантом. Посетителей было немного, и парень принялся за дело: начал верстать на стареньком компьютере объявления о пристройстве в добрые руки сенбернара. Такие объявки стоило повесить на столбах и остановках, а также закинуть в многочисленные группы разных зоозащитных организаций в соцсетях. Таким образом, когда Ромка вернется домой, можно будет с чистой совестью ему сказать, что пес на передержке, очень временной, и скоро уедет в новый дом. Славка, хоть и был зоозащитником, сходить с ума на почве животных не собирался и отчетливо понимал, что сенбернара они не прокормят, да и места для него в однушке нет. Работа кипела, когда за дверью зоомагазина послышалась возня и мелькнула какая-то тень. Грабители? Славка немного струхнул. Вот бы Барона сюда! Шум, однако, не повторялся, и парень, осмелев, подошел к двери и после некоторых колебаний выглянул наружу. На крыльце магазина стояла картонная коробка. В содержании ее Славка, знакомый с подобными историями, не сомневался. — Вот блин!! Втащил коробку с мороза в тепло, открыл. На руки вылез серенький пушистый котенок месяцев двух отроду. Уцепился когтями в свитер и отчаянно запищал. — Да твою ж дивизию!.. — Обреченно протянул Славка, прижимая к себе худенькое дрожащее тельце… Дома мелкий постоялец, названный Славкой Арамисом, освоился быстро. На Барона посмотрел с потрясенным почтением, как человек смотрел бы на Эверест. Славку уже полюбил как родного. А к Нефертити отнесся с бешеным восторгом, видимо, решив, что это его мама. С победным писком устремился в атаку на хвост. В прыжке напоролся на пристальный взгляд «мамаши». Прямо в воздухе забарахтал лапками, разворачиваясь, и сиганул под диван. Славка в режиме ошалевшего дятла стучал по клавиатуре: времени до возвращения Ромки почти не оставалось, а хотелось показать ему готовые объявления и о псе, и о котенке. В дверь позвонили: очевидно, обе руки Ромки были заняты тяжеленными сумками с домашними вкусностями, так что он не утруждал себя возней с ключами. Арамис от резкого звонка испугался, вылетел пулей из-под дивана, и как по дереву, взлетел по Славке ему на плечо. Барон только лениво приподнял голову, продолжая нежиться на кровати. Нефертити демонстративно пошла в лоток. Славка хотел было отцепить Арамиса от плеча, но решил, что все равно прятать его смысла нет, — а начнется скандал минутой раньше или минутой позже — не суть важно. Он открыл дверь, обреченно наблюдая, как гаснет праздничная улыбка любовника, и все больше округляются его глаза. — Прости, — пробормотал он, не дожидаясь взрыва. — Его нам подкинули, на работу. Это временно, я уже пишу объявления… Всего пару дней… Ромка, высокий широкоплечий блондин, — решительно протиснулся в прихожую и пинком закрыл за собой дверь: скандалить на людях он не любил. — Пару дней, говоришь? — Прошипел он. — Это примерно столько же, сколько толчется здесь эта рыжая стерва?! В лотке ожесточенно заскребли. — Ты что, пацан, место свое забыл? — Угрожающе продолжил Ромка. — Думаешь, если я тебя, подстилку детдомовскую, из дерьма вытащил, в приличную хату привел, — так и дальше буду по богадельням голожопых подбирать?! Славка опустил голову, скулы покраснели: что скандал выйдет знатный — он не сомневался, — но что любимый человек вот так сходу попрекнет кошмарным приютским прошлым — не ожидал. — Извини, — еще раз прошептал он. — Это правда в последний раз… — Отвали! Ромка грубо толкнул Славку в грудь (Арамис при этом не удержался на плече, упал и с жалобным криком-мявом забился под шкаф) и направился в комнату. — Понапритаскивал тут вся… Он оборвал себя на полуслове, словно у него вдруг резко закончился воздух, и Славке показалось, что он явственно услышал стук упавшей челюсти. Челюсть — не челюсть, — а дверь за Славкой и его хвостатой свитой стукнула громко и решительно. Арамис свернулся у него за пазухой — грелся сам и дарил частички тепла человеку; Барон вышагивал на поводке; а ради счастья избавиться от «рыжей стервы» Ромка даже расщедрился — отдал свою старую байку, которую парни уже месяца два как использовали в качестве половой тряпки. Байку застелили в переноску, куда вслед за тем засунули возмущенно вопящую кошку. Скромные пожитки Славки уместились в небольшой рюкзак. Туда же отправились объявления о поиске добрых рук для животных. От себя Ромка добавил лично сверстанный на скорую руку лист А4 с надписью «В ДАР» — чтобы (теперь уже) бывшему было с чем стоять в подземных переходах, пристраивая пушистую братию. Позаботился, можно сказать…. Славка вздохнул, выходя во двор и машинально направляясь к станции метро. В переходе он, правда, простоял недолго: там было грязно и сумрачно. Барон в таком освещении напоминал гору с красными глазами из какого-нибудь ужастика, так что желающих забрать его в добрые руки не находилось. Славка, впрочем, в глубине души знал, что и сам не отдаст собаку вот так, первому встречному: гарантий, что ручки оказались бы именно добрыми, не было никаких. Последней каплей стали две какие-то странные личности в бесформенных черных балахонах — Славка так и не смог определить, какого они пола и возраста, — присматривались к Арамису, но осмотрев его полностью, отказались, бросив загадочную фразу «Нам бы черненького…». Внутренне передернувшись от одних только предположений об их целях, парень поспешил переход покинуть. Вновь оказавшись на морозе, Славка еще раз обдумал создавшееся положение. На карточке у него оставалось немного денег, так что хотя бы день-два о еде можно было не беспокоиться. Гораздо хуже обстояло дело с жильем. В общагу с животными не пустили бы, даже если бы кто-то из приятелей согласился его приютить. На гостиницу или даже дешевый хостел денег не было — да и туда, опять же, не пустили бы. Потоптавшись у остановки и еще больше замерзнув, Славка принял единственно возможное решение — идти к цивилизации. А центром цивилизации во все времена был и оставался Рим. *** — Купиииии!.. Ну купииииииии!! Хочууууууууууууууу!!! Пронзительный детский голос уже так долго фигурно высверливал уши и мозги, что Виктор просто отключился от него, не замечая. Макс, водитель, похоже, тоже ушел в себя, сосредоточив внимание на дороге. Отец знал, что если ответить сыну — визг поднимется еще на несколько тонов вверх и добавит децибелл. Когда шестилетний Никитка пребывал в таком состоянии, объяснять ему что-либо было пустой тратой сил, времени и нервов. Психолог, к которому Никитка два раза в неделю ходил поиграть и порисовать, популярно объяснил Виктору, что таким образом мальчик реагирует на стресс, вызванный смертью его матери. Как справляться? Терпением и доброжелательностью, а так же мягким отстраиванием границ. На словах все это выглядело логично и очень гладко. Только на практике Виктор не представлял, откуда взять доброжелательности на пацана, который орет диким голосом НЕ потому, что подарок НЕ купили, а потому, что в магазин надо сначала доехать, а уж потом там что-то купить. Если бы мальчик заговорил о смерти мамы напрямую, Виктору было бы легче. Тогда можно было бы утешать, поддерживать, вытирать слезы — и сына, и свои… Но Никитка на эту тему за полгода не обмолвился ни словом — а только выдавал такие вот безобразные концерты… Визг, несмотря на отсутствие стимулов, неожиданно усилился. Макс инстинктивно пригнул голову к рулю темно-синего «Хаммера». Виктор глянул в окно. Метрах в ста впереди посверкивал огоньками витрин какой-то торговый центр. Вообще-то ехали они в магазин игрушек одной английской фирмы. Качество продукции там было изумительное — никаких тебе made in China. Цены соответствовали, но Виктора Алексеевича Северова, успешного бизнесмена, такие подробности не волновали. Не из пижонства: свое состояние он заработал сам, с нуля, — но отношение к богатству у него было скорее философское: если на деньги нельзя, например, купить здоровье любимой жены — разве они имеют хоть какую-то ценность? Так стоит ли считать нули на ценнике, когда сынишка хочет «Лего»? Сейчас, однако, проблема заключалась в том, что до магазина оставалось около получаса езды. Получаса. Езды. — Сворачивай. — Виктор похлопал Макса по плечу. — Паркуйся, идем в… Он присмотрелся, стараясь различить название ТЦ за мельтешением праздничных огней. — Идем в «Рим». Макс с облегчением закрутил баранку… Торговый центр со звучным названием «Рим» объединял под своей крышей с сотню различных бутиков, огромный продовольственный гипермаркет, с десяток кафе и пиццерий и даже небольшой экспериментальный кинотеатр 5D. Выйдя из машины с притихшим сыном, Виктор огляделся. Народу было много, несмотря на то, что было уже довольно поздно и очень холодно. Порадовало, что вместо вульгарной новогодней попсы, гремящей в предпраздничные дни, казалось, повсюду, от входа в ТЦ раздавались звуки блокфлейты: кто-то довольно умело и живенько наигрывал на ней рождественские песенки. Никитка потянул Виктора за рукав, тоже заинтересовавшись таким редким явлением, как живая музыка на улице. Вокруг музыканта собралось небольшое кольцо зевак, но Виктор с мальчиком, в сопровождении верного Макса, смогли довольно быстро протиснуться вперед. Играл молодой парень, одетый, несмотря на мороз, в осеннюю куртку и кроссовки. У его ног лежал, обводя собравшихся горделивым взглядом, огромный сенбернар. В нескольких шагах от этой парочки, там, куда долетал теплый воздух из дверей торгового центра, обнаружился рюкзак, а также кошачья переноска, за решетчатой дверцей которой мелькали выразительные янтарные глаза на прямо-таки хрестоматийной наглой рыжей морде. К переноске крепился лист бумаги с напечатанными на нем большими буквами «В ДАР». Несколько слов были приписаны маркером от руки. Виктор прищурился. «Котенок мейн-куна», — значилось выше печатной надписи. Бизнесмен озадаченно поморгал. Во-первых, сидящая внутри киса была явно не котенком, во-вторых — явно не мейн-куном. Неужели так нагло врет? А он уж было проникся некоторой симпатией к этому рождественскому музыкантику…. Разгадка нашлась очень скоро: из-за ворота куртки парнишки выглянула еще одна ушастая мордочка. Этот малыш под описание и котенка, и мейн-куна подходил. Виктор с облегчением вздохнул и присмотрелся к надписи пониже печатной: «С кошкой 3 лет, собакой 5 лет и человеком 19 лет. Все спокойные, воспитанные, без вредных привычек». Ээ, да он с юмором!.. — Пап!.. Папа!.. -- Услышал он голос Никитки. Мальчик подошел к музыканту, в полном восторге изучая котенка. Парень перестал играть, присел на корточки, чтобы тот мог спокойно его рассмотреть и погладить. Виктор подошел следом. Макс, как всегда невозмутимый, встал за его спиной. Зеваки, увидев, что концерт окончен, стали расходиться. Один из них подошел, протянул парню купюру. Тот смутился, покраснел, замотал головой. — Да не надо… Я ж просто так… Прохожий не стал настаивать, пожал плечами и пошел своей дорогой. Никитка продолжал чесать котенка за ушком. — Паап, возьмем? — Обернулся он на родителя. — Смотри, какой хорошенький!.. Виктор усмехнулся, переводя взгляд на листок с объявлением о даре. — С такими условиями? Вряд ли. Все твои? — спросил он у парня. Тот кивнул. — С улицы, что ли? — Угу. — Ну паааап!!! Голос Никитки начал угрожающе повышаться. Только не хватало истерики на людях! — Пааааааап!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Мальчишка уже собирался по привычке красивым пируэтом валиться на землю, как вдруг в его вопли вмешался некий посторонний звук. Виктор от изумления не сразу сообразил, что он идет из котиной переноски. Рыжая бестия внутри громко и как-то очень пронизывающе шипела, сердито колотя лапой по решетке дверцы. Никитка затих на полуноте, ошеломленно на нее взирая. — Это кто?.. — С каким-то благоговением в голосе спросил он парня. — Нефертити. Она не любит резких звуков. Извините. Извините?! Да Виктор готов был целовать — если не парня, то мохнатое рыжее чудовище так точно! — Чего внутрь не зайдешь? — спросил он, кивая на пространство между внешней и внутренней дверями ТЦ. — Не пустили, — со вздохом ответил парень. — Охранник и отсюда прогонял, только у них динамики сломались, музыки не стало. Так я хоть кошку пристроил греться. Мерзлявая она… Ее прошлой зимой кто-то обрил налысо и в сугроб бросил, связанную. Так что холода она не любит. Глаза Виктора опасно потемнели. — В сугроб, говоришь?.. — задумчиво протянул он. Что же, ту тварь он не найдет. Но кое-что исправить можно. — Какой охранник не пускает? — решительно поинтересовался он. Парень неуверенно кивнул на массивную фигуру в черном, маячившую в магазине. «Сам-то в тепле, морда…» — зло подумал Виктор. — Макс, поговори, будь добр. Объясни уважаемому, — сказал он вслух. Макс невозмутимо кивнул и исчез в торговом центре. — Есть хочешь? — тем временем спросил Виктор у парня. Тот кивнул, голодно блеснув глазами. — Ну пошли. — Виктор приглашающе кивнул на дверь ТЦ. Из нее как раз выходил Макс, почти зеркально скопировавший жест патрона. — Уважаемый все понял, — лаконично сообщил он. Видимо, слова личного водителя и охранника господина в добротном пальто из настоящего английского твида возымели на секьюрити большее воздействие, чем просьбы обтрепанного парнишки в легкой куртке. — Паап, а котика возьмем? А собачку? Собаку… — Никитка с изумлением взирал на поднявшегося на лапы сенбернара, на котором он бы мог кататься, как на пони. — Разберемся. Мальчик уже снова набрал воздуха в легкие — как вдруг заметил, что то же самое сделала Нефертити. Выдохнул. И молча последовал за взрослыми в здание ТЦ. — Зверей тут оставь, — сказал Виктор, когда они вошли в предбанник. — Не волнуйся, Макс присмотрит. Никитка, игровую зону видишь? Вперед! — Я лучше с собакой побуду, — ответил мальчик. — А как его зовут? — Барон. — Баа-роон… — нараспев протянул Никитка, гладя пса по голове. Час спустя Славка доедал вторую пиццу и приканчивал второй чайничек нежно любимого им зеленого чая. Виктор, щедро оплативший этот банкет, ограничился чашкой кофе. — А родители твои где? — спросил он парня. — А нет их, — помрачнев, вздохнул тот. — Авария на автобане. Мне было 13. Виктор понимающе кивнул. — В детдом сдали? — Не сразу. Сначала тетка с ее мужем опеку оформили. Но потом… — Он помолчал, глядя в стол, нервно теребя краешек бумажной салфетки. — Короче, он стал меня домогаться. — Изнасиловал? — Виктор чуть подался вперед. — Нет. Тетка раньше вернулась с работы. Вот тогда и отдали в детдом. — Он помолчал, затем добавил, кажется, сам не вполне понимая, зачем: — И да, там насиловали. — Много?.. — Как-то глупо спросил Виктор, сам не зная, что хотел этим сказать. Тут же почувствовал себя полным идиотом и засранцем к тому же: чего ради тащить из парня эти воспоминания?!. — Всей палатой, — чуть пожав плечами, как само собой разумеющееся, выдал парень. Бизнесмен одним глотком опрокинул в себя оставшиеся полкружки кофе. — Что потом? — Хрипло спросил он. — Потом вырос. Поступил на бюджет. Сам. Не по льготам, что сирота… По льготе только комнату в общаге дали. Потом Ромку встретил. Он пригласил к себе. Ну, а теперь… -- Он снова пожал плечами, допил чай. — Спасибо. Я еще в продуктовый зайду, надо Барону колбасы взять… — Он поднялся. «Не надеется ни на что!» — Эта мысль поразила Виктора как молния. — «Не давит на жалость, не ждет сострадания, ничего не просит…». — Куда пойдешь? — спросил он вслух. — Говорю ж — в продуктовый. — В голосе парня прозвучало удивление. — Это я понял. Потом? Тот снова пожал плечами. — Пошли в этот твой продуктовый, — решительно сказал Виктор. — Да не, спасибо, я и так уже за ваш счет… — Ты поел, а зверье твое голодное. Пошли. Не волнуйся, придумаем что-нибудь, — говорил он по пути в продовольственный. — Сейчас снимем вам квартиру на сутки, переночуете, а завтра… Им нужно было пройти мимо входной двери, где они оставили Макса, Никитку и собачье-кошачью компанию. Внутренняя дверь была открыта. Виктор глянул в нее — и замер так резко, что Славка чуть не налетел на него. В предбаннике в кресле из сенбернара сидел Никитка, держа на руках мурчащего Арамиса. Рядом стояла переноска, из которой выглядывали янтарные глаза и то и дело высовывались пышные усы. Макс скромно стоял в противоположном углу. Никитка беседовал с Арамисом. Разговор, видимо, продолжался уже какое-то время и теперь подошел к кульминации. — А это твоя мама? — спрашивал мальчик у котенка. — Нет наверное. Тити рыжая, а ты серый… Нету у тебя, наверное, мамы… — Грустно сказал он, и, помолчав, добавил: — И у меня нету… Она на небо к Боженьке ушла… Его губы вдруг ломко искривились, и он заплакал, пряча лицо в пушистое пузико котенка — тихо, надрывно, отчаянно… Барон подсунул голову ему под локоть, заскулил. Виктор смотрел на это, что было сил стискивая челюсти. Слезы накатывали, несмотря на все усилия оставаться спокойным. — Макс!.. — беззвучно позвал он. Шофер тихо подошел к ним. — Дениса со второй машиной вызови. Домой едем, — распорядился бизнесмен.