Мафия forever

Очнулся я от ужасного холода, разом охватившего все тело. Оказалось, это меня, лежащего на бетонном полу, окатили ледяной водой из ведра. И личность той сволочи, что приводила меня в чувство, была вполне известна. Бывший, скотина. Лыбится. — Чтобы у тебя член отсох! — О-о, детка. Всегда восхищался твоим темпераментом. Смех справа заставил меня повернуть голову. Невысокий, плюс вполне заметный пивной животик и общая обрюзглость. Я, хлюпая, вода все-таки попала в нос, вдохнул. Отсутствующий ярко выраженный запах самца – точно бета. Обилие золотых украшений на пальцах и шее говорило о том, что человек предо мной не из простых. Кстати, смех у него мерзкий. — Люблю дерзких! — отсмеявшись, произнес толстяк. — Гарри, приведи его в порядок и отправь заказчику. Хотя нет, поезжай сам с ним, объясни, цвет волос – не наша вина и договорись о компенсации по этому поводу. Больше чем на пятнадцать процентов не соглашайся. — Сделаю, господин Шайн. Все будет в лучшем виде. — Будет? Правда? Ну-ну. Смотри, не облажайся на этот раз. Третьей ошибки я тебе не прощу. Рыбы на дне залива, кажется, давно не кушали. Бывший побелел как полотно, а у господина ни выражение лица, ни голос не изменился. Шайн, глава концерна «Шайн и Ко», а также мафиози, контролирующий проституцию и все связанное с ней. Имя было на слуху и много раз всплывало в скандалах с продажей омег в заграничные ночные клубы, хотя выезжали они якобы танцевать или еще как-то честно трудиться. Маркиз однажды едва не попал в хитроумные сети этого паука, и только случайная встреча с будущим супругом спасла от верной катастрофы. Но это мы узнали несколько позже, а тогда Маркиз был очень зол на альфу, сорвавшего поездку на заработки. Так зол, что чуть ли не с кулаками набросился на незнакомца, из-за которого попал в ДТП и вынужден был ждать полицию. И опоздал на самолет. Вот так они познакомились, потом полюбили друг друга, а я остался не у дел, но не обижаюсь. Маркиз достоин счастья. — О чем задумался? — Легкий пинок в бедро вырвал меня из воспоминаний, а заодно обратил внимание на то, что на мне нет и лоскутка одежды. — Что за хрень? Где мои шмотки? — В мусорке. Они тебе больше не понадобятся. А теперь вставай. Душ, обработка и познавательная поездка к хозяину. — И кто мой хозяин? — Я решил пока попридержать свой норов в узде, в надежде побольше узнать, прежде чем вновь сбежать. На этот раз более удачно. — Потом узнаешь. Могу сказать, он любит хорошо отбитых блондинчиков. Свежезажаренных. С кровавой корочкой. Еще могу сообщить, больше месяца у него еще ни один омега не выдержал. Он такой затейник, а вы мрете как мухи. Он, значит, затейник, а мы мухи? Ах ты, урод! Говоря все эти гадости, Гарри наклонился и схватил меня за волосы. Вот тут я сорвался. Первый удар коленом по самому дорогому для всякого мужчины, оказался убийственно точен. Гарри согнулся пополам, хватаясь за отбитые яйца, и, завывая, повалился на пол. Ждать, пока кто-то прибежит на его вопли, я не стал. На мне не было обуви, пришлось бить пяткой, иначе пальцы можно сломать, руками до этой погани я дотрагиваться брезговал, а кроме нас двоих в этом подвале ничего не было. Ну, разве что ведро, но им бить по яйцам неудобно. Вот по голове, чтобы не рыпался и немного помолчал – другое дело. Когда я закончил, вернее, когда меня оттащили двое бугаев, все же примчавшихся на шум, сквозь штаны Гарри проступало темное пятно. Моча, кровь, или что там еще – мне без разницы. Главное, отбивную и омлет из его альфьей гордости я сделал. Фальцеты ныне спросом пользуются, вот пусть и переучивается из героя-любовника в певцы. Если, конечно, его хозяин не посчитает это за третью ошибку, на что я очень надеюсь. Меня скрутили и совсем невежливо выволокли из комнаты, но я успел еще и плюнуть на скорчившегося бывшего. За дверью сковали руки перед собой наручниками и потащили по коридору в небольшую купальню, где уже ждали трое бет, горячая ванна и стол с кучей всевозможных бутылочек. Нетрудно догадаться, кому и зачем все это предназначалось. В надежде, что наручники снимут, я начал вести себя как послушный мальчик, изо всех сил сдерживая язык, но не помогло. Отмыв до скрипа, едва не выскоблив, натерев маслами и впихнув в зад небольшую пробку, меня вновь передали в заботливые руки тех же ребят, которые, закутав меня в какую-то плотную тряпку, потащили мою тушку дальше. Лучше бы я остался на яхте с Алексом, но все мы умные задним местом. А вот у меня на него нашлось такое приключение, что, кажется, мое участие в порнушке покажется отпуском в раю. Не знаю, сколько прошло времени с моей поимки, спросить сразу не догадался, а теперь кто же мне ответит, но отчего-то казалось, сейчас следующая ночь после побега с яхты. Надеялся ли я на помощь? Нет. Я давно понял, рассчитывать в этой жизни можно только на себя, ну еще на Маркиза, но он не знал, подать ему весточку не было никакой возможности. Придется выкручиваться самому, да с божьей помощью. Никогда раньше в бога не верил, а тут вдруг захотелось. Странно, правда? Меня покатали на машине, куда-то принесли и распаковали. Оглядевшись, понял, сбежать будет весьма затруднительно. Окон в помещении не было, даже часов не наблюдалось, а мне вдруг жутко захотелось узнать день сейчас на улице или ночь. Нафига? Сам не знаю. Могут же у меня, как и у всякого приличного омеги, быть свои маленькие причуды… В комнате, с бетонными стенами, полом и потолком, куда меня занесла судьба-злодейка, устрашающе возвышался десяток всевозможных станков, лавок и непонятных сооружений, внушавших трепет – очень уж комната напоминала камеру пыток. На одном из столов меня тут же и растянули лицом вниз, широко разведя и приковав руки и ноги к столбикам, чтобы я практически не мог ими двигать. Но не это было самым ужасным. Освободившись от укутывающей ткани, я понял, что зуд, раздражающий тело, вовсе не был следствием грубого обращения или трением ворса. Масло, которым меня натерли, содержало афродизиак, повысивший чувствительность и разжигающий теперь неудержимое сексуальное желание. Вот он мой извечный ужас – отдаться с охотой мучителю и получать удовольствие от издевательств над своим телом. Именно этого я всегда боялся, и именно этот кошмар теперь воплощался в жизнь. — Нет, только не это. Я задергался изо всех сил, но все попытки освободиться были тщетны. Железные оковы ранили кожу, но выдрать руку так и не получилось. Два амбала, что притащили меня в это помещение, не вышли, просто смотрели, стоя где-то позади, и обменивались шутками о том, как они бы мне засадили. Уроды! Надергавшись и выбившись из сил, затих, пытаясь придумать хоть что-нибудь, но в голову не приходило ничего, кроме… — Эй, я в туалет хочу! Развяжите, а то наделаю на стол, вряд ли хозяин обрадуется. — Не думаю, что ты так хочешь в туалет. — Вкрадчивый, до дрожи холодный голос за спиной, быстрые шаги амбалов и тихий стук закрывающейся двери. Монстр пришел насладиться своей жертвой. Как будет правильнее: разозлить его, чтобы прибил сразу, но до этого, возможно, придется помучиться, или не злить в надежде, вдруг представится шанс сбежать, когда его внимание ослабнет? Между тем шаги приближались, а еще тихо поскрипывало и позвякивало, словно катили что-то. Я чуть повернул голову, когда скрип раздался совсем близко, и увидел столик, очень похожий на тот, на котором дворецкий Алекса привозил нам еду. Только на этом находились не тарелки, а всевозможные плети, ремни, непонятные деревянные и кожаные штуки, назначение которых я боялся даже предположить, а также металлические инструменты. В голове сразу всплыли фильмы об инквизиции, и я вновь задергался, зовя на помощь, хоть и понимал всю абсурдность такого поведения. — Зря стараешься. Впрочем, я люблю, когда кричат. Жалко только ты быстро сорвешь голос, и я не смогу долго им наслаждаться. Все это говорилось спокойно, словно он рассуждал о том, какой салфеткой лучше рот после обеда вытирать, белой или цветной. Не желая доставлять ему особой радости, я сразу же заткнулся и зубы стиснул, чтобы они не стучали. — А ты, оказывается, плохой мальчик, — зловеще хмыкнул мужчина и дернул меня за волосы, поднимая и чуть поворачивая голову, чтобы я мог его рассмотреть, как следует. Он был бы красив, если бы не был так холоден. Утонченные черты лица, светлые, почти белые волосы, тонкие губы и безумный блеск глаз. А еще запах. Альфий мускусный запах с приторно-сладкой ноткой ванили. Ненавижу ваниль. Этот козел пугал меня до дрожи, в его рыбьих глазах царила смерть. Видимо, мой страх отразился на лице, губы альфы растянулись в хищной улыбке: — Люблю таких. Жаль, что волосы покрасил, ну, ничего, сделаю для тебя исключение. — Отпустите? — прохрипел я. Он улыбнулся, только его желтые глаза остались холодны как лед. — Бойкий. Это хорошо. Посмотрим, как быстро ты начнешь отставлять свой зад и просить, чтобы тебя поимели. — Судя по тому, как меня уже штырит, ждать осталось недолго. А без наркоты и запугиваний слабо соблазнить омегу? Или у тебя без этого не стоит? — Боже, кто же меня за язык тянет! — Говори, говори. Думаешь, я не понимаю, что ты хочешь вывести меня из себя и для чего это тебе надо? До тебя здесь многие были, хотя, должен признать, не такие дерзкие, но я всех сломал. Через два дня и ты начнешь из рук есть и ноги вылизывать, не говоря уже об остальном. — Мечтать не вредно! — буквально выплюнул ему в лицо, а он засмеялся. Ну, хоть волосы мои отпустил. Но как оказалось, только затем, чтобы подхватить плетку с несколькими хвостами. — Начнем с этого. Обещаю, ночь будет бурной и жаркой. И на спину обрушился град ударов. В сочетании с наркотой, которой меня обработали, эффект оказался ошеломляющим. Я одновременно чувствовал боль, словно проклятая плеть была раскаленной и обжигала каждый миллиметр моей спины, и удовольствие, словно чьи-то руки ласкали меня изнутри, рождая в животе тягучее медовое наслаждение. От невыносимости такого смешения чувств я завопил, запрокидывая голову, словно олень, призывающий самку, и пытка тут же прекратилась. — Ну вот, видишь, тебе уже нравится. Попробуем что-то более действенное? — Иди на хуй, — прохрипел я, с трудом переводя дыхание. Бедра непроизвольно подрагивали, как бывало в течку, словно тело помимо моей воли искало самца, и наплевать ему было на честь, разум и сердце. — О-о, нет. Туда пойдешь ты, да еще и сам просить будешь подальше и посильнее. — Извращенец обошел меня, встав перед лицом. Я увидел, что он обнажен, только небольшой кожаный красный фартук прикрывал его от груди до члена, оказавшегося полуэрегированным. И снова какой-то бес вселился в меня, толкая на необдуманную глупость. — Я же говорил, не стоит! А слюнявчик очень милый. Сохранился с детства, когда не мог кушать не обляпавшись? Пощечина пришлась на ухо. Голова моя мотнулась в сторону, бухая колокольным звоном. Хорошо, что этому мудаку бить по губам неудобно. Я рассмеялся: — Не хватает вышивки с кроликом, может, тогда членом размахивать побойчее бы стал. В ответ прозвучало раздраженное шипение, и в руках у мерзавца оказался вполне себе серьезный широкий ремень. Хватило всего десятка ударов, и я превратился в скулящее, рыдающее и сопливое существо. Я оказался слаб. Очень слаб. Не выдержал. Не знал, даже не подозревал, что это может быть так больно. У меня и наркотическое возбуждение пропало. Увы, ненадолго. Извращенец почти улегся на меня, вылизывая спину, жадно урча при этом. Не знаю, чем он так увлекся, выступившим потом или все же порвал кожу до крови, но его язык вызывал во мне не меньше мучительно-неприятных ощущений, чем порка. И все же, несмотря на это, внутри вновь начало разгораться, а бедра задвигались, желая прикосновений и, к стыду моему, сознаюсь, не только их. — Вот видишь, сладкий, ты уже не такой борзый. — Он, надавливая, провел ладонью по спине, и я, захрипев, выгнулся ласточкой, инстинктивно пытаясь избежать новой боли. Скотина принял это за поощрение, довольно хохотнул: — Ничего, сейчас будет еще лучше. Я разукрашу твои ягодицы в алый, и это будет выглядеть очень эротично в сочетании с обработанной спиной. Он снова взялся за дело, на этот раз орудуя розгой, со свистом рассекавшей воздух и впивавшейся в мое тело с яростью жалящего шершня. Поначалу это было не так больно, как от ремня, но когда удары начали накладываться друг на друга, я готов был на все, лишь бы только прекратить это мучение. Какое там возбуждение, я обо всем забыл и, кроме боли и ужаса, ничего не ощущал. Ну, разве что сильнейшее желание отплатить этой сволочи такой же монетой. Между тем экзекуция завершилась и мастер, довольный своим творением, легко шлепнул меня по ягодице, подбадривая: — Здорово получилось. Ровненько так, куколка просто. Теперь ты настоящий красавчик. В тебя когда-нибудь втыкали иглы? Знаешь, на теле человека есть множество точек, прикосновения к которым приносят удовольствия или боль, а если в эту точку воткнуть иглу… Он не договорил, но мне и этого хватило. Я разрыдался, содрогаясь всем телом. Больно, страшно, а еще я понял, он не остановится и никто не придет мне на помощь. Никогда. Сдохну в этом подвале, а мое тело в лучшем случае закопают в лесу, а может, просто выкинут куда-нибудь, чтобы не заморачиваться. За что мне это? За что? Я плакал навзрыд не в силах остановиться. — Ну, не надо так плакать. Потом я тебя все же трахну, не расстраивайся так. Но подобную привилегию надо еще заработать. Давай продолжим. Гад начал рыться на столике, выбирая инструмент для новой пытки, когда дверь в комнату тихо скрипнула. — Кто позволил входить?! Ты?.. Я услышал глухой хлопок, значение которого не сразу разгадал за собственными всхлипами, а в следующее мгновение на меня словно теплой водой плеснуло и сверху упало тяжелое. После всего перенесенного я несколько отупел и не сразу понял, что произошло, а когда понял, у меня началась настоящая истерика. Я смеялся, икал и плакал и все это одновременно. Мой мучитель обмяк на мне, заливая собственной кровью. Допизделся и довыебывался, садист доморощенный, сейчас тобой черти-то займутся! Где-то сзади стоял тот, кто его прикончил и… А что, собственно и? Он собирается меня горемычного освобождать? А может, он захочет убрать свидетеля? Этого только не хватало. Я задергался, пытаясь скинуть с себя тело, и прохрипел: — Эй, кто там? Снимите его! Воняет! Пожалуйста. И руки развяжите. Я никому ничего не расскажу. Просто уйду куда-нибудь и все. Я даже вас не вижу. Ну, пожалуйста. Шаги были неслышны, где-то в коридоре раздавались далекие крики, едва слышимые сквозь прикрытую дверь, какой-то треск, напоминающий автоматные очереди. Полиция? Конкуренты? В тот момент мне было наплевать, лишь бы мой персональный ад прекратился раз и навсегда. Тело все же с меня стащили. Я уже собрался было выдохнуть и вздохнуть с облегчением, как дуло пистолета уперлось мне в висок. Спутать эту железяку ни с чем нельзя, я замер испуганным кроликом, а он, помедлив немного, заскользил по щеке, спускаясь на шею и дальше вниз. Прошелся по спине, залитой кровью, описал исполосованные розгой ягодицы и тут я понял, что наркотическое желание никуда не делось. Смех и грех, главное, вовремя! Оно просто затаилось во мне, затертое болью, но не ушло совсем. Стоило дулу оказаться в расщелине, как я инстинктивно попытался развести ноги пошире и задвигал бедрами, словно приглашая. Можете считать меня долбаным извращенцем, но в ту минуту хотелось, чтобы меня трахнули, даже если это будет тот самый пистолет! Только на курок не нажимай! По смеху, раздавшемуся за спиной, я понял, что произнес последние слова вслух, но мне было уже все равно. Как там говорится? Похуй, пляшем? Вот-вот, я готов сплясать, даже если это будет мой последний танец в жизни. — Пожалуйста, — попросил я того, кто стоял за моей спиной. — Пожалуйста. Пистолет щелкнул. Я уже готов был услышать выстрел – последний звук в моей жизни, и даже успел подумать: быстрее звук или скорость пули? Но пистолет положили на столик с инструментами почившего садиста, прихватив оттуда черный фаллоимитатор. Стало немного обидно, что этот мужик мной побрезговал, хотя… Я же себя не вижу, на мне наверняка налито столько крови, что кроме того придурка, который теперь валяется тут дохлым, никто не возбудился бы. А вдруг он вообще бета? Из-за забивших нос соплей я и тонну навоза не почую, догадайся вывалить ее здесь кто-нибудь, не то, что альфу. Даже дышать приходилось ртом. А мой невидимый благодетель, повозившись немного, извлек из меня пробку, предварительно покрутив ее немного, а потом сразу, не дав мне настроиться, вкрутил игрушечный член. Хотя, какой он игрушечный, с таким-то размером болта? Кажется, я заорал, но не от боли. Это был крик благодарности и облегчения, и он это понял. Игрушка мощно задвигалась во мне, чуть ли не с первого раза правильно определяя точку удовольствия. — Так. Да-а. Сильнее. Сильнее! — выл я сорванным голосом, а он, подсунув руку мне под живот, обхватил мой член ладонью, крепко и ритмично сжимал головку. Надолго меня не хватило. Еще два толчка игрушкой и я кончил на его пальцы и почувствовал, как мир уплывает во тьму. Теперь и умереть не страшно.