Я просто хочу испытать
Настоящую и вечную любовь
В моей душе зияет дыра
Ты можешь увидеть это у меня на лице
Это действительно огромная пустота
(c.) Robbie Williams "Feel"
— Ну, и какого хуя ты приперся, Галлагер? — прошипел Микки в трубку. — Светлана решила заделаться в благотворители и жертвует деньги шизанутому пиздюку, который,блядь, даже отработать их как следует не может?! И на что ты там уставился? Решил поближе познакомиться с тюремными правилами или… — Я уезжаю, — внезапно перебил Йен, что действительно рассматривал плакат за спиной Микки, старательно игнорируя его пристальный взгляд. — Новый жизненный этап и все такое. — Ну и пиздуй. Я уже говорил, что застрял в этой дыре на семь лет и сто тридцать два дня, — сдержанно ответил Микки. — Так что мне похуй. Вали куда хочешь! — Я решил, что правильнее будет мне сказать об этом и, — Йен откашлялся. — Черт, не хочу, чтобы ты меня возненавидел еще больше. — Микки хмыкнул, поняв только по одному виноватому виду Галлагера, что тот собирался ему сообщить. — Я вроде как теперь не свободен. Калеб классный, помогает во всем. Уговорил вернуться к учебе. Мы проводим много времени вместе, ходим на свидания и у нас все более чем серьезно. Никаких трахов на стороне, даже моя биополярка отступила. И я, наконец, чувствую себя по-настоящему счастливым рядом с ним. — Вы уезжаете вдвоем? — Микки поджал губу, стараясь сдерживать эмоции, но руки так и чесались, сорваться с места и попытаться, несмотря на разделяющее их стекло и толпы надзирателей, донести до Галлагера, что он, блядь, до сих пор любил. Сходил с ума от одной только мысли, что его Йен был с кем-то другим. И каждый гребанный день вспоминал о нем, страдал, как чертова сопливая баба. Был готов на все, но, видимо, это какая-то злая карма или хуй знает что, возможно, Милковичи прокляты, и на горизонте никогда не замелькает табличка в виде «жили они долго и счастливо, было у них семеро детей». Микки поморщился, представив семеро огненно-рыжих сопляков, что было бы пиздец, как некстати. — Он сделал мне предложение, — тихо признался он, теребя провод от переговорной трубки, — и я ответил ему согласием. — Мои поздравления, — взгляд Микки переключился на собственные пальцы, которые уже начали немного подрагивать от перенапряжения. — Ты действительно заслуживаешь этого. — Я должен был это сказать, чтобы ты не рассчитывал на… Между нами действительно все кончено. — Резко закончил Галлагер. — На этот раз навсегда. Безвозвратно. Я на всякий случай никому не сказал, куда переезжаю, чтобы не трепались на каждом шагу, особенно Лиам и Дебби. Они, кстати, передали тебе привет. — В таком случае спасибо за честность, а теперь пиздуй к своему ебарю. Время нашей аудиенция уже на исходе. Мне, блядь, пора. Ждет социально полезная работа, сегодня вот буду сортировать чужое грязное белье. Что, согласись, просто мечта для педика. — Микки, я, правда, очень сожалею. И «аудиенция»? Не думал, что ты знаешь такое слово. — Йен вновь стал похож на себя прежнего, а не на безразличного ублюдка. — То, что я закончил пять классов ещё не значит, будто я не умею читать, и потом, если ты еще не понял, теперь у меня слишком много свободного времени и никто не отвлекает из-за всякой хуйни. — Это здорово, уж лучше, чем участие в ебучих тюремных потасовках, — Йен слабо улыбнулся из-за чего Микки стало совсем тошно. — Просто уйди, наконец, и оставь меня в покое. — Сдавшись, прошептал Микки, почувствовав, как защипало в глазах и стало совсем невыносимо находиться рядом с ним. Он терпеть не мог демонстрировать слабость и еще больше ненавидел делать это на виду. — Хотя, нет, лучше это сделаю я. Микки кинул трубку на стол, резко отодвинул стул и, повернувшись к Йену спиной, стал ждать пока один из охранников-конвоиров наденет наручники и отведет в камеру. В конце концов, у Микки будет семь лет и сто тридцать два дня для того, чтобы принять и как следует переварить эту новость.***
— Вы снова здесь, — тюремный священник — Билл Тесс, — сел на скамью рядом с Микки и не без удовлетворения посмотрел на библию в его руках. — Я рад, что вы решили сделать исключение и прочесть книгу. — Просто, блядь, захотелось узнать из-за чего произошло столько религиозных войн и конфликтов, — устало произнес Микки, чувствуя себя дискомфортно. — Однако, пока не нашел ничего интересного. Статьи в газетах, вроде той же Вашингтон пост, будут более скандальные и провокационные, но никто что-то не устраивает демонстраций и кровавого мессива. — Суть священного писания не в этом, молодой человек, — Билл улыбнулся, — мы должны извлечь урок и принять для себя простые человеческие истины. — Да, да, семь смертных грехов и все такое, — отмахнулся тот, в который раз задавшись вопросом, зачем он еще раз заглянул сюда. Возможно, дело было в собственных страхах, а может после утренней встречи с Йеном, ему как никогда необходимо выговориться. И ни дневная работа в прачечной, ни чтение — не принесло ему покоя. — Вы выглядите растеряно, — Билл скрестил руки на груди, — и если вы хотите чем-то поделиться со мной, я к вашим услугам. — Я просрал любовь всей своей жизни, — нахмурился Микки, перекинув ногу на ногу. — И теперь в полной растерянности, никогда не чувствовал себя настолько бессильным. Не представляю, даже чем заняться. Нет, не так. Не хочу гнить в тюрьме с постоянными мыслями о Йене, мать вашу, Галлагере. И скажу сразу, мне плевать на отношение церкви к педикам. Я гей и люблю члены, точнее только один, владелец которого буквально сводит меня с ума. — Быстро тараторил Микки, поглаживая корешок книги. — Сейчас мне настолько плохо без него, будто кто-то вырвал все внутренности и проехался асфальтоукладочным катком. — С чувствами всегда так, особенно когда они не находят ответа, — Билл встал со скамьи и направился к алтарю. — Не знаю, как вы, но я уверен, вы справитесь. И у меня есть одна идея, которая сможет помочь вам обрести себя. Я могу дать вам хорошую рекомендацию, а заручившись поддержкой церкви, вы сможете выйти раньше своего срока, но с одной оговоркой: вы должны прочесть все книги, которые я вам дам и, конечно, привлечь несколько таких же заблудших душ в храм господней. За последние три года, что я служу здесь, вы третий человек, кто зашел сюда и причастился. И мне кажется, этот поступок говорит сам за себя. Вы как никогда готовы к переменам, Микки Милкович. — Плохо себе представляю это, но я согласен, нет, правда, если вы можете помочь выйти раньше срока, то я готов попробовать, — Микки закивал головой. — Я притащу всех, даже самых отмороженных и заставлю их раскаяться, ради свободы. — Вот и договорились, — довольно произнес Билл, — до конца недели вы должны прочитать библию, в понедельник мы немного пообсуждаем, а после я выдам несколько книг, которые помогут вам в сердечных вопросах. — Я надеюсь, это не будут бульварные романы или дешевые детективы, сплошь состоящие из стереотипов, что пылятся на полках тюремной библиотеки? Они на самом деле пиздец какие скучные. В самых тупых шоу по ТВ больше смысла, чем в них. — Не переживайте, вы будете довольны, — загадочно ответил Билл, зажигая свечи.***
— Блядский клад, восстановленная справедливость и красавица, что любила на протяжении всей жизни. Вы специально дали мне эту книгу, чтобы я напридумывал себе хуй знает чего и поверил, что все может быть как у графа Монте-Кристо? — Микки налил себе кипятка и попробовал на вкус дрянь, что в тюрьме именовалась кофе. — Это пиздец, как странно, но мне понравился сюжет, хотя на месте Дюмы я бы написал все более реалистично. Добавил бы немного экшена, действий. — Не ожидал, что вы справитесь со своим заданием так скоро, — Билл протянул ему коробку с пончиками, — угощайтесь, пока никто не видит. Я наслышан о местной кухне. — Кормят здесь действительно отстойно, наверное, государство хочет естественным путем избавиться от никчемного населения или это часть какой-то социальной программы, чтобы нищие, вроде меня, не раскатывали губу на бесплатную жратву и меньше стремились за решетку. — Микки жадно накинулся на пончик с глазурью со вкусом клубники. — Не помню, когда в последний раз ел сладкое, — с набитым ртом промычал Микки. — Какая вкуснятина! Блядь, это великолепно! — Девять дней назад, вы признались, что испытываете серьезные эмоциональные проблемы. — Билл взял в руки заварник и налил себе чай. — Как ваше состояние? — Если вы про ту хуйню, что зовется любовью, то в петлю лезть уже не хочется, но я все еще постоянно думаю о Йене, его женихе, и о том, как они наверняка счастливы, — честно признался Микки, после чего сделал большой глоток кофе. В горле неприятно запершило и до чертиков захотелось покурить. — Правда теперь после прочтения этой книги я стараюсь больше задумываться о собственной жизни. У меня ведь есть малолетний сын и не хочется, чтобы он проходил через то же дерьмо, что я. Саутсайд калечит и ломает жизни; все дети, живущие там практически с рождения обречены, сдохнуть от передоза наркотой или алкоголем. Лишь единицы, вроде того же гения Липа Галлагера, — старшего брата Йена, — могут выбраться из этой клоаки. — Вы могли бы попробовать что-то изменить ради вашего сына. Вы молоды, голова у вас на плечах, лидерские качества в наличии, — Билл улыбнулся, — все в ваших руках. — Типа конец прошлой жизни, — Микки ухмыльнулся и взял второй пончик, — грешник стал праведником и все в таком духе. Представляю, как переполошится моя семья, когда я начну втирать им эту дурь. Мэнди точно решит, что я тронулся или меня сильно пизданули головой. — Вы слишком строги к себе, — как всегда спокойно сказал Билл. — Каждому человеку дается второй шанс. И вы, Микки, не исключение. — Не помню, чтобы жизнь давала мне первый, — ответил тот. — И вообще, я родом из Саутсайда, жизнь мне вообще столько всего задолжала, хоть жопой ешь. Но в ваших словах, мистер Тесс, что-то есть. Пора действительно попробовать нечто новое.