Убитый и воскрешенный

На троне, высящимся над этим миром, уже давно восседают Жестокость, Несправедливость и Ветер. И Табачный Смрад. О да, последний уж точно везде, проник в щелки дома самой трезвой и некурящей семьи на свете, в легкие маленьких детей и в крохотные зародыши жизни в материнских утробах, в меня. Забавнее всего то, что я хоть и проклинаю этого безжалостного урода, все равно добровольно, по несколько раз в день пускаю его в свои воздуховодные пути. Я-человек города и я привык. Добро пожаловать в мой мир, мир, в котором серые улицы разбавлены не менее серыми людьми, где промозгло, холодно и сыро, где столько всего убийственного для человеческого организма, что смерть в старости не гарантирована никому. Друг, ты, кажется, рассказывал мне о таком месте, где намного легче дышится. Оно прекрасно, судя по тому, как ярко ты его описывал! Если тебе можно верить, то там вместо грубого асфальта под ногами мягкая, нежная земля, явно очень плодородная, потому что густая трава высится чуть ли не до пояса, но это только летом. Весной травка совсем молодая, и среди неокрепшего зеленого покрова тут и там выглядывают понурившие свои изящные бутончики подснежники. Это вроде бы равнина... Да, холмистая равнина. А неподалеку лес. Как давно я не был в лесу! Правда, до того момента, как ты мне рассказал о столь дивном месте, я даже и не помнил, что мне страшно хочется выбраться на природу. Я-человек города, но когда ты красивыми, выразительными словами нарисовал мне эту удивительную картину, мое закостеневшее сердце дрогнуло. И вновь замерло. Я отказывался верить, что есть еще подлинный образец природной красоты, нетронутый жадной человеческой рукой. Я, как зверь, запертый в клетке, потерявший надежду, веру в беззаботную красивую жизнь и уже давно ментально испустивший дух, не мог принять того, что кто-то добрый подошел и отворил дверцу стальной тюрьмы, что мне предоставлен выбор: выпрыгнуть и обрести свободу или остаться догнивать в плену. И я выбрал второе, выбрал город, предпочел мою мрачную тюремную камеру сказочному образу, представленному...волшебником? Дань, ты волшебник... ну или же больной на голову человек, такой же уставший, как и я, но еще не потерявший веры и фантазии. Во время первого нашего разговора о Данином Рае, я не подал виду, что растроган. Мне пришлось напустить на лицо маску равнодушия, чтобы совсем не расклеиться и не изменить своему полному убеждению в том, что это все-сказка. - Если ты опять под дурью, лучше иди домой,-разговор происходил в моей квартире. Друг пришел ко мне в гости просто так, посидеть вдвоем, попить чаю. Нам обоим хронически нечем заняться, так что подобные полуденные чаепития не редкость. - Ты же знаешь, я бросил,-нотки обиды прозвучали в его голосе,-если не веришь-так и скажи. - Вот и говорю: я тебе не верю. Он грустно отвел взгляд. Да, наверное ему было трудно в тот момент смотреть в мои холодные ожесточенные глаза. Хотя, что уж там говорить, Даня всегда очень осторожно заглядывал мне в глаза, обычно мельком пробегался по лбу, щекам, и фокусировал внимание на том, что было в стороне от меня. Боится моих "темных омутов, полных печали", как он сам объяснил столь настороженное поведение. - Ладно, дело твое, но я все равно скажу, где находится этот луг. Пока он говорил, я делал вид, что слушаю в пол-уха, а на самом деле смаковал каждую его фразу, запоминал предложения дословно, разбирал их на слова, слоги, буквы, мысленно расставлял точки, запятые, восклицательные знаки. - Если хочешь,-тихо закончил парнишка,-можешь приходить ко мне. Я достаточно часто там провожу время. - Угу. Чай был допит в полном молчании, никто из нас не проронил больше ни звука, словно мое пресное "угу" было решающим словом, после которого нам обоим обрезали голосовые связки. Ровно в шесть часов он встал, вышел из-за стола и, поблагодарив меня за чудесный чай, вышел в коридор. - Ты думаешь, что мир для тебя уже, как облупленный, и жизнь для тебя-раскрытая книга на понятном языке. На самом деле, половина этой большой книги девственно чиста, а ты не хочешь ее заполнять. Я, конечно, понимаю, что столь стойкое представление о мире очень трудно разрушить, но я бы посоветовал заглянуть за рамки привычного. Что? Это Даня только что сказал? Парень уже вышел на лестничную клетку и захлопнул за собой дверь. Нет, такое померещиться мне не могло. В любом случае, я не особо прислушался к этим словам, они меня почему-то не тронули. Чтож, это было интересно и красиво. Хоть мной и овладело столь сильное влечение к красивой жизни, оно было минутным, и достаточно быстро я вернулся в свою удушающую реальность. Данин пейзаж я без жалости выбросил из головы, а Даня... Даня сам ушел, обиделся наверное. Он не приходил до конца недели ни разу (последняя наша встреча состоялась во вторник). Лишь в следующий понедельник он прошел прямо у меня под окнами, но даже не оглянулся. Может быть, если бы он обратил внимание на мой этаж, то увидел бы меня в окне и мы бы вновь завели разговор. Тогда бы я перестал чувствовать себя одиноким и проклинать все и вся вдвойне злобно, чем обычно. Но парнишка сделал вид, что это-такой же незнакомый ему дом, как и сотни, тысячи других, и что его не следует одаривать вниманием. Я был разбит, растоптан, подавлен, называйте, как хотите. Жизнь в очередной раз меня поимела, да, Жизнь, поимела ведь? Довольна? Потерять друга, потерять все и остаться только с чем? Правильно! С Табачным Дымом! И с разбитым, размазанным пейзажем красоты и спасения, который все-таки зацепился за кончик моих воспоминаний. От горя и одиночества я достал картину, починил побитую раму, дорисовал на ней что-то от себя. Хм... Там голубое небо. Оно просто не может быть убито отходами фабрик... Господи, что я несу! Уже давно все убито! Ладно, продолжим. Там тихо, слышно только убаюкивающее щебетание птиц. Ветер по равнинам гуляет легкий, невесомый. Он не способен сбить с ног, подобно городскому. Мне нужно ехать. Знаете, один раз почувствовав кайф от наркотика тебе уже очень трудно остановиться. Вот и со мной так же, только мой наркотик-прекрасная сказка или же быль, которой я пока не вкушу сполна, не успокоюсь. Даня очень точно описал мне, как добраться до точки назначения. Мне не пришлось долго копаться в памяти, чтобы вспомнить его слова. Итак, вторник, ровно неделю я мучаюсь и борюсь с самим собой. Утро этого самого дня стало решающим, я сорвался, вызвал такси и уехал. Я даже не знал, есть ли у этого маршрута ожидаемый конец или же я просто еду в никуда, не знал, ждет ли меня Даня. А вдруг именно этот вторник стал для него днем каких-то насущных работ, и ему совсем не до посиделок на лугу. Ладно, плевать, мне бы только увидеть этот лес, это небо, представляемое мною необычным, слишком неестественно-голубым. Совершенно не обязательно оставаться там надолго, лишь посмотрю и сразу обратно отправлюсь. Таксист был предупрежден о том, что я еду ненадолго, и что меня надо будет подождать. Этот жадный, хитрый кретин сказал что-то наподобие: "Можете не торопиться". Надеется получить дополнительную денежку себе в карман за счёт моей задержки. Я даже ничего отвечать не стал, нахмурился и отвернулся к окну. Пейзаж оставался монотонным: люди, дома, машины. Я отчаивался с каждой минутой все сильнее. Но вот в рядах мощных многоэтажек стали образовываться крупные прорехи. Их было меньше, но они все равно не теряли своей мрачной хмурости. А вскоре жилые районы исчезли вовсе. Машина остановилась у обочины, и я поспешил выскочить наружу. Мои глаза, привыкшие к темным невзрачным оттенкам, жалобно заныли, стоило мне взглянуть на сочный зеленый цвет травянистой растительности. Батюшки, мой друг не врал! Здесь все, как он и описывал: молоденькие зеленые побеги, подснежники на тонких, хрупких стебельках, воздух такой чистый. Мне на секунду стало стыдно, что я в своем пропитанном вонью сигарет пальто посмел вторгнуться в это царство покоя и невинности. Я заплатил за проезд и подал таксисту знак рукой, чтобы он убирался. Не хочу видеть это ненасытное наглое рыло. Перепрыгнув канаву у обочины, я ступил на землю. Ноги отозвались такой же приятной искушенной болью, какой отреагировали глаза. Все мое тело будто бы зажило другой жизнью, как если бы я заново научился ходить после какой-нибудь серьезной травмы головы или позвоночника. Опьяненный обретенным счастьем и свободой я стремительно стал взбираться на невысокий холм. Наверное за этим самым холмиком расстилается лес. Да, я уже был уверен, что лес точно есть, раз Даня про луг не соврал, то и лес выдумывать не станет. И правда, лес. Где -то далеко у подножия холма, на который я взобрался. А на соседней возвышенности сидит одинокая человеческая фигура, повернувшая голову в противоположную от меня сторону. Это Даня, его я узнал сразу по тому, как он сидел, ровно выпрямив спину. Не каждый, я бы даже сказал, практически никто не держит осанку в любой ситуации так, как это делает он. Я не спеша начал приближаться к нему. Мои ноги ступали по земле так тихо, будто я не шел, а парил над поверхностью, так что даже когда между нами оставалось расстояние всего в пару шагов, мне пришлось негромко кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание и начать разговор. Парень лениво, всем торсом обернулся на звук и, увидев меня, тепло улыбнулся. - Привет. А я тебя ждал. Не так я хотел начать разговор, ну да ладно. Я, поджав под себя ноги, опустился на траву рядом с ним. Мои глаза все еще не могли оторваться от созерцания манящего густого леса вдалеке, в то время как Данин взор пытливо сверлил меня. - Почему ты так долго не приходил? А почему бы просто не переключиться на обсуждение более подходящих для момента тем? Например на разговор об этом месте. Это просто преступление говорить в этом Раю обо мне и о моей глупости. - Я же уже вроде говорил, что не верил тебе,-спокойно утолил я Данино желание узнать ответ на свой вопрос,-я прикован к этому чертовому городу, мне было трудно... И не смог больше ничего сказать в оправдание своему в корне неправильному поведению и замолчал. Глаза парнишки недовольно сверкнули. - А кто тебя к нему приковал? Я слегка растерялся, но ответ был очевиден. - Никто. - Вот именно. Чувствуя, что если сейчас не остановиться, осуждениям не будет предела, я поспешил остановить Даню, чей рот уже открылся для чтения очередной морали. - Давай сейчас не об этом. Вернемся в город, и ты хорошенько отчитаешь меня за мою слабость, хорошо? Просто мне кажется, что это не место для каких-либо пререканий. - Конечно, прости,- Даня осунулся и наконец отвел от меня взгляд. Мне было, пожалуй, так хорошо, как никогда в жизни. Охваченный внезапным порывом нежности ко всему живому и неживому, я прислонился щекой к Даниному плечу, чего никогда не делал, считал это мерзким и ванильным. Парень лишь усмехнулся моему неожиданному жесту. - Тебе обязательно надо будет сходить в лес,- сообщил мне друг через несколько десятков секунд,- ты обязательно оценишь. Я ничего не ответил, лишь согласно кивнул, так как давно решил посетить как-нибудь то густое царство величественных хвойных деревьев, и этот факт не нуждался в обсуждении. В тот момент я знал точно лишь две вещи, что до ночи я домой не вернусь, и что вновь чувствовать трепет своего оттаявшего сердца в грудной клетке-верх блаженства.