История одного романа

А на днях я линять начал… Ваш сын – дядя Фарик. «Дядя Фёдор, пёс и кот»

Повар Жёлтого дворца Твигл сидел в одиночестве за кухонным столом и грыз карандаш. Зубы его были заняты, но язык оставался свободным, и это давало возможность что-то невнятно бормотать себе под нос. Твигл был одержим творчеством. Внезапно проснувшееся у Болтуна вдохновение, впрочем, объяснялось легко. Он же Болтун, и даже если жил не в Розовой стране, а в Жёлтой, во дворце волшебницы Виллины, Болтуном быть не перестал. А значит, не перестал быть фантазёром и, хм, болтуном, хотя практичное и серьёзное воспитание Виллины всё-таки оказало своё воздействие. Твиглу очень хотелось разговаривать, хотелось что-нибудь придумывать, но всё-таки придумывал он не танцующую луну и не каких-нибудь крокозябров в кустах. Его фантазии отличались некоторой степенью здравомыслия и реализма… но только не краткостью. А слушать их было некому. Все были заняты своими делами. Вот поэтому Твигл и придумал очень оригинальный выход из положения – записывать всё это на бумаге. Рохан, воин, охранник и по совместительству дворецкий, старший среди «слуг» (они же придворные, они же подданные) Виллины, уже устал выдавать Твиглу чистые тетради, особенно потому, что никогда не добивался ответа на вопрос «Что ты пишешь?». Это у Твигла-то, который, разболтавшись, мог выдать любой секрет! Но, разумеется, Рохан был нелюбопытен. Его интересовала только практическая сторона дела. *** Дописав до конца главы, Твигл свернул тетрадку в толстую трубочку, сунул вместе с карандашом в карман и пошёл за овощами на огород к Логону. Оставлять своё творчество в кухне он не решался. Мало ли кто заглянет, и тогда над ним будет смеяться весь дворец, включая юного Аларма с его друзьями-растениями. На обратном пути Твигл обратил внимание на мебель в одной из комнат, через которые проходил. Мебель была старинная, красивая и очень внушительная. Твигл остановился. - Я понял, чего мне не хватает, - пробормотал он вслух. – Мне не хватает описаний. Надо вставить описание комнаты… да, как раз в начале следующей главы. Ведь не могут же мои герои беседовать в совершенно пустом помещении! Ну конечно же… Он придирчиво осмотрел комод, сервант, тахту, пару мягких стульев, уселся на один из них, решительно поставил корзину с овощами рядом с собой и вытащил тетрадь. Описание комнаты надо было сделать немедленно. Так сказать, с натуры. Твигл раскрыл тетрадь и начал бодро строчить карандашом, время от времени поглядывая вокруг. Он увлёкся. Часы в главном зале пробили половину второго. Обед должен был наступить через полчаса. Твигл не слышал боя часов. Он был весь во власти музы. Не услышал он и шагов, приближавшихся к той комнате, где он застрял. Деловито стоя перед комодом и осматривая ручки ящиков, Твигл внезапно с ужасом заметил боковым зрением лопату и грабли, вплывавшие по воздуху в дверной проём. Тетрадь и карандаш полетели прямо в раскрытый ящик. Твигл захлопнул его, и вовремя. Вслед за лопатой и граблями показался Логон. - А ты что тут делаешь? – изумился Жевун. - А-а-а, э-э-э, стою, смотрю, тут мебель такая интересная, старинная, правда? – невинно затараторил Твигл. - Да, действительно, - рассеянно кивнул Жевун, задумчиво глядя на корзину с овощами. – Я на обед не опоздал? Твигл озадаченно уставился на него. - А разве уже время обеда? - Ты повар, тебе лучше знать, я просто спросил, - пожал плечами Логон. Твигл, ещё более озадаченный, поднял свою корзину и услышал, что часы бьют без четверти два. - Ой! Кажется, я слишком увлёкся мебелью. Проходи, проходи, Логон, я за тобой. - Проходи первым. Ты же спешишь? Логон был далёк от иронии. Он вообще не умел насмехаться над друзьями. - Спешу, но… Ну… э-э… - Твигл беспомощно вертел головой. Тетрадку-то нужно забрать! Хотя ладно. Никуда она не денется. Сейчас надо что-то быстро сообразить насчёт обеда. Конечно, никто его ругать не будет, да и вообще Твигл не всегда отличался пунктуальностью. Но всё равно нехорошо. Он придёт за тетрадкой после обеда. *** Логон отнёс Виллине обед, а обратно спустился с ворохом мелких поручений. Хотя официально он был садовником, но периодически ему приходилось ещё и исполнять обязанности уборщицы. - В последних комнатах левого крыла стоит всякая старая мебель, - вспомнила сегодня Виллина. – Ты не мог бы чуть-чуть там прибрать? А я потом её немного обновлю. Логон пообещал. Виллина всегда обставляла свой дворец со вкусом, и это стоило ей только небольшого магического усилия. Вооружившись тряпками и вениками, прихватив с собой Рохана, Логон произвёл тщательную уборку. В ящиках и на полках старой мебели за долгие годы набрался целый мешок всякой ерунды. И откуда что взялось? Огрызки яблок, разбитые блюдца, старый ботинок Рохана, детская шапочка Твигла, бумажки с карикатурами авторства Сакара, гнутые гвозди, рваные шнурки, сломанные карандаши и прочее старьё. Логон хладнокровно свалил это в одну кучу и вынес на задний двор. Потом можно будет сжечь. Твигл, в панике прибежавший через два часа, не обнаружил ни тетрадки, ни даже того самого комода. Единственным утешением ему послужила надежда на то, что рукопись канула в небытие под косвенным влиянием магии. То есть никто над ним смеяться не будет. В последующие дни он убеждался в этом всё больше и, наконец, утешился тем, что завёл новую тетрадь и начал роман с начала. *** Логон, практичный и хозяйственный, не сваливал весь мусор в одно и то же место, а делил на три сорта: то, что можно сжечь, то, что может сгнить, ну и всё остальное. Перед тем, как поднести спичку к куче старого тряпья, картонок и щепок, он, однако, успел заметить, что там лежит тетрадь. Тетрадь была ему нужна – если, конечно, в ней остались чистые листы. Поэтому Логон отложил её в сторону и со спокойной совестью сжёг всё остальное. Чистых листов в тетради оказалось предостаточно, но, пролистав уже исписанные, Логон передумал чертить планы грядок и записывать, где, сколько и чего посажено. Его увлекла недописанная повесть. «Кто же это мог у нас так постараться? – размышлял наивный Жевун. Так как обитатели Жёлтого дворца крайне редко обменивались друг с другом записками и прочей почтой, то он не узнал почерк. – А может, это вообще не наше?». Тетрадка, пролежав несколько дней под солнцем, дождём и ветром, имела настолько неприглядный вид, что ни за что нельзя было понять, новая она или же валялась в комоде лет двадцать – иначе говоря, попала в Жёлтый дворец неведомыми путями. А повесть оказалась крайне занятной. Молодой человек ухаживал за девушкой. В Жёлтом дворце не было девушек – ну вот не случилось, что поделаешь. Конечно, время от времени его обитатели встречались с этими созданиями во «внешнем мире», в гостях у Стеллы, например. И, в общем-то, никто из них на отсутствие девушек в собственном дворце не жаловался – и без них хлопот довольно. Поэтому все знания о том, какие чувства бывают между мужчиной и женщиной, подданные-придворные-слуги Виллины черпали из редких исторических или нравственных повестей, которые читали ещё в юности, в, так сказать, школьные годы. И в основном в этих повестях всё сводилось к весьма кратким упоминаниям. Были такой-то и такая-то, потом стали числиться мужем и женой. А в остальное время этот такой-то вершил государственные дела, отправлялся на поиски приключений, делал научные открытия или размышлял о вечном. Поэтому нет ничего удивительного в том, что для Логона прочитанное в тетрадке стало открытием. Конечно, он теоретически себе представлял в общих чертах, как ухаживают за девушками. Вполне могли это представить себе все четверо товарищей (Аларм не в счёт, он ещё маленький). Цветы, конфеты, комплименты, прогулки при луне и всё такое прочее. Но никто ещё не наблюдал этого в подробностях – даже в книге. Пусть даже в книге, которая не дописана до конца и вообще содержит всего две главы. «А что? – подумал Логон. – Всё равно уже ясно, что он на ней женится. Скорее всего, в следующей главе произойдёт решительное объяснение. Вот только не пойму, как же он от неё добьётся ответа «да», если всё время трещит сам… Да и вообще тут столько всего непонятного…». Непонятного действительно оставалось много. В какой стране живёт герой повести? Похоже, в Розовой, раз так много говорит. Сколько ему лет? Это тоже было скрыто. Логон прикинул: лет двадцать, не больше. А девушке лет шестнадцать. Как выглядит девушка, было как раз-таки ясно, потому что на протяжении всей первой главы герой отпустил ей кучу комплиментов, треть которых воспевала её внешность. Но как тогда выглядит юноша? «А потом, - продолжал размышлять Логон, - тут всё какая-то пустая болтовня, нет никакого чувства. Никаких мыслей… никакой поэзии. Нет, всё-таки надо этим заняться. Лишь бы никто не узнал…». И он пошёл к Рохану просить чистую тетрадь. *** Через три месяца роман под редакцией Логона развернулся уже на шесть глав. К сожалению, Логон был настолько занят постоянно, что не мог писать чаще. Но если уж писал, то очень аккуратно. У него был красивый почерк, и он не жалел трудов переписать черновик главы по два и по три раза. Дело осложнялось тем, что он не мог писать роман, будучи в поле зрения товарищей. Да они бы его засмеяли! Он, в конце концов, мужчина, а не сентиментальная барышня. Хотя, Жевуны по своей природе чувствительны и сентиментальны, но не настолько же, чтоб романы о любви писать. Это дело старых дев, которые отчаялись выйти замуж и таким образом скрашивают свою скуку, сочиняя то, чего им самим в жизни не хватило. Теперь в романе было определено место и время действия, добавились с десяток второстепенных персонажей (Логону показалось, что без описания семей главные герои выглядят сиротами, и это ему показалось слишком печальным). Появилось много чувствительных и романтичных диалогов, размышлений при луне и прогулок по солнечным полянкам. Заговорил не только молодой человек, но и девушка. Несмотря на всё это, сюжет не слишком продвинулся. Пару глав Логон дописал в начале – и они получились не только трогательными и чувствительными, но и весьма печальными, чтобы на фоне этой печальной истории счастье персонажей выглядело, так сказать, ярче. И всё же герой, встретив героиню, на протяжении оставшихся четырёх глав упорно продолжал нести романтическую чепуху о своих чувствах, умудрившись при этом не сделать решительного предложения, а героиня, восхищённо ахая и рассуждая о возвышенных идеалах (каждый раз в новой обстановке), естественно, не давала повода к подобным объяснениям. Логон просто стеснялся. Хотя он под страхом смертной казни никому бы не показал своё творение (точнее, чьё-то в своей редакции), но всё равно писать о том, что молодой человек просит девушку выйти за него замуж, было ужасно конфузно. Это ведь настолько личное… даже как-то неловко об этом говорить, пусть и на бумаге. Логон всюду носил тетрадь с собой. Так как в сад к нему мало кто приходил, то чаще всего удавалось накропать абзац-другой именно там. Никто не мешал, никто не подсматривал. Главное, всегда внимательно оглядеться по сторонам и не сесть на Пеняра. Тем более что живрасты тоже умели читать. *** Логон только успел отметить карандашом все неверные строчки, чтоб переписать их потом начисто, как увидел в дальнем конце сада Сакара. Мигун, без сомнения, шёл к нему. - Логон, мне нужна твоя помощь, - деловито заговорил мастер, едва приблизившись. - Да? – Логон изобразил участливый интерес. Сакар глубоко вздохнул и мрачно признался: - Помоги мышеловки поставить! - Как? – озадачился Логон. – Зачем тебе понадобилось мышей ловить? - Они у меня картины грызут. – Сакар был ещё и художником. Любителем, разумеется, но рисовал всё же очень и очень неплохо. - Почему же они их грызут? - Понятия не имею. Может, запах масляных красок их привлекает? Или растворителя? Логон пожал плечами. С мышами он воевал только в сезон сбора орехов. И каждый раз победа оставалась за ними до тех пор, пока в дело не включался Твигл. Из кладовок таскать орехи было труднее, чем из сада. - В общем, - сказал Сакар, - я хочу поставить им сеточки, а потом объясниться по-хорошему. Если не поможет, то придётся мне картины в железные сундуки запирать! Или под потолок вешать. Логон согласился. Мышеловки в Волшебной стране никогда мышей не убивали и не калечили, попросту закрывая наивных зверушек в железной клетке. Попавшись однажды, мыши либо становились ещё хитрее, либо убирались куда подальше, в зависимости от личных качеств характера. Но ведь, в конце концов, можно же объяснить, что не стоит портить художественные произведения? Мышеловки ставили за диваном в мастерской. - Слушай, ты уверен, что они бегают именно здесь? – пропыхтел Логон, имея в виду мышей. Ползти между стеной и диваном пришлось именно ему. Из всех обитателей дворца он был самым худеньким, не считая, разумеется, Аларма, но тот сейчас учил уроки. - А как же? – рассудительно отозвался Сакар. – Вон их нора. В углу. В стене возле самого пола действительно виднелось какое-то отверстие. - Я её уже три раза закладывал щебёнкой и штукатурил, - предвосхитил мастер вопрос Логона. – Каждый раз они прогрызают другую, рядом. Логону мешала проклятая тетрадка за пазухой. Удостоверившись, что Сакар на минуту отошёл и ничего не видит, он вытащил её, но в этот момент друг вернулся. Ничего не оставалось, как локтем пихнуть тетрадь так, что она оказалась под диваном. С опозданием Логон понял, что достать её уже не сможет. - Ой, - сквозь зубы прошипел он. - Что? – участливо склонился Сакар. Логон вздохнул. - Руку… неловко повернул. Всё в порядке. Он твёрдо решил выгадать время, когда Сакара не будет в мастерской, зайти сюда и достать тетрадь без свидетелей. *** Сакар имел одно нехорошее качество, которое отличало его от остальных друзей. Он любил запирать двери. Уж неизвестно, почему, но он всегда запирал двери своих мастерских, когда уходил из них, запирал также и двери своей комнаты, а когда находился внутри какого-либо помещения, то запирался изнутри. Поэтому если, допустим, к Твиглу можно было ворваться запросто и без стука, то чтобы проникнуть к Сакару, предстояло ещё ждать, пока он сам подойдёт к двери и откроет. Подобное поведение было странным для Жёлтого дворца, где в принципе не водилось воров и хулиганов, а всё население было одного пола (за исключением Виллины, которая никогда в комнаты к своим придворным-слугам-подданным не ломилась). Единственное, чем можно было всё это объяснить – Сакар не любил, когда ему мешали. Порой можно было стоять под дверью его мастерской по пятнадцать минут, пока он доточит или допилит какую-нибудь деталь. Логон не смог войти в художественную мастерскую Сакара, чтоб добыть свою тетрадь. Напрашиваться же в гости означало навлечь на себя какие-нибудь подозрения. Оставалась только ждать. И Логон ждал, ждал, ждал несколько месяцев, а когда дождался (заглянул якобы случайно), то увидел, что вся мебель в мастерской передвинута. - Что-то у тебя тут всё по-другому, - заметил Логон. - Ремонт делал, - отмахнулся Сакар. – Мыши вконец обнаглели! Поцарапали мне всю штукатурку, забрались в шкаф, нагрызли кучу опилок на пол… Логон покивал головой, окончательно упав духом. Если Сакар ничего и не заподозрил, с прекрасным творением всё равно придётся распрощаться навсегда. А Сакар, похоже, и вправду не заподозрил, так как продолжал ворчать: - У меня тетради были со схемами станков, так они и их изгрызли в порошок, затащили под диван, под шкаф… Может, это крысы? Как думаешь? - Возможно, - вздохнул Логон. Не сомневаясь, что недописанный роман постигла та же участь. *** Сакар уже привык, что периодически его мастерские превращаются в мусорку. Он ревниво относился к своему рабочему пространству, однако чувство собственности и чувство аккуратности не всегда ходят вместе. Уборка чаще всего сводилась к тому, что вся пыль заметалась под диван или под шкаф, чуть более крупный мусор (промасленные бумажки и гнутые гвозди) сбрасывался в ящик с красками, а совсем уже негабаритный, вплоть до деталей станков, просто складывался на подоконник. Когда окна заваливались доверху, а в комнате становилось темно, являлся Логон или Рохан, забирал весь хлам, и мастерская снова предоставлялась в полное распоряжение её владельцу. Обнаружив под диваном тетрадку, Сакар не удивился. Под диваном у него много чего валялось, пыльное и погрызенное мышами. Тетрадка могла там лежать и год, и три, и десять, потому что последний раз перестановку в мастерской Сакар не помнил, когда проводил. «Это что ещё такое? – озадачился он, открыв тетрадь и вместо схем и чертежей обнаружив сентиментальное описание природы и девичьих локонов. – Я такого не писал». Тем не менее он не стал выбрасывать тетрадку сразу, а решил сначала попытаться выяснить, кому она принадлежит. Однако, прочтя первые три страницы, понял, что делать это следует втайне от всех. «Предположим, пойду я к Рохану. А он спросит, откуда это у меня. Да надо мной же весь дворец будет смеяться! Включая живрастов». По почерку тоже ничего понять не удалось. Сакар, конечно, был художником, обладал острым глазом и превосходной зрительной памятью, но он никогда не видел ничего из написанного своими друзьями. А специально поинтересоваться этим означало навлечь на себя подозрения. И что тогда? «Ни к чему спешить», - подумал Сакар. Тем более что повесть оказалась очень интересной. Необычной. Весьма талантливо написанной. Романтичная, красивая, трогательная история с долгими чувствительными описаниями и рассуждениями. Читая, Сакар порой не мог сдержать вздохи умиления. Как всё это очаровательно! «Но совершенно всё не по-мужски», - раздражённо ругал он себя, второй раз оглядываясь на дверь – не забыл ли запереть. *** Под редакцией Сакара роман растянулся на одиннадцать глав. Правда, к логическому концу действие опять так и не дошло. Просто слишком много надо было переделать. Почти половину из уже написанного пришлось переписать, в том числе описания природы и сентиментальные разглагольствования ни о чём. Зато теперь главный герой не только говорил, но и действовал, и не только сыпал комплиментами, но и оказывал девушке существенную помощь в её тяжёлом труде. Тяжёлый труд в сельской местности принадлежал перу предыдущего редактора, хотя служил лишь фоном и никогда не описывался в подробностях. Сакар исправил этот недочёт, а также добавил в сюжет несколько острых приключенческих моментов, разбавил диалоги активной деятельностью, наградил героя творческой смекалкой, и теперь уже совершенно необязательно было женить персонажей вот прямо в следующей главе. Хотя Сакар и чувствовал, что пора бы уже им объясниться, но ведь у них ещё столько дел может оказаться!.. Повесть начинала Сакару нравиться всё больше и больше. Немного утратив сентиментальность, она только выиграла. Хотя по-прежнему оставалась всего лишь романом о любви, а романы о любви не подобало читать и уж тем более писать мужчине, и уж тем более – такому серьёзному мужчине, как Сакар, признанному мастеру и вообще суровому по характеру человеку. Больше всего Сакар боялся, что об этом кто-нибудь узнает. Ему уже начало казаться, что и Логон на него смотрит с подозрением. А если Логон узнает, то обязательно расскажет Твиглу, а Твигл разболтает всему дворцу. И тогда катастрофа. Сакар не восстановит свою репутацию до конца своих дней. Поэтому он начал запирать двери ещё тщательнее. *** Сакар был человеком увлекающимся. Если на него накатывало вдохновение, он мог пропадать в мастерской с утра до вечера и даже забывал об обеде. Но вдохновение уходило так же внезапно, как и приходило, и тогда мастер слонялся по дворцу, периодически берясь за какие-нибудь мелкие дела то там, то здесь. Интерес к дальнейшему сочинению романтической повести у него пропал месяца через четыре. Пропал настолько, что даже смотреть на тетрадку не хотелось. Он долго перекладывал её с места на место, потом она некоторое время попросту валялась в самых неудобных местах, затем перекочевала на пол, а оттуда, потрёпанная и запылившаяся – на подоконник, к прочему мусору крупного размера. Сакар увлёкся резьбой по дереву, и теперь никакие романы не могли его привлечь. Когда гора на подоконнике достигла середины окна, Сакар позвал Рохана, Рохан, ворча, вытащил всё это на задний двор, и недописанный роман для Мигуна окончательно канул в Лету. *** Рохану не нравилось, что остальным обитателям дворца всё время нужны тетрадки. То Твигл выпрашивает, то Сакар, то вон даже Логон. А ему, между прочим, нужно заниматься с Алармом. Виллина, конечно, взяла все письменные предметы на себя, но иногда проверка заданий всё-таки доставалась и Рохану. Когда в хозяйственных запасах осталось всего две тоненьких стопки бумаги, Рохан рассердился окончательно. Идти к Виллине и объяснять ситуацию не хотелось. И суровый марран нашёл выход из ситуации. В очередной стопке мусора, вынесенной из мастерской Сакара, он вытащил с пяток тетрадей и, потихоньку ругая мастера, понадёргал из них чистые листы. Листов оказалось много. «А это ещё что за сентиментальный бред? - удивился Рохан, листая последнюю тетрадь. – Да-а… Неудивительно, что Сакар её выбросил. И откуда она только могла у нас взяться?..». В почерках Рохан не разбирался, поэтому руку Сакара не узнал. А вот повесть ему уже на пятой странице показалась интересной. Увлёкшись, Рохан не заметил, как дочитал до конца и разочарованно вздохнул: рассказ обрывался на самом интересном месте. «Ну вот, - подумал марран. – Понапишут всякой чепухи и даже не закончат как следует. Интересно, откуда у нас взялась эта девичья ерунда? Из Розового дворца, что ли, случайно кто-то прихватил?». Он ещё раз пролистал повесть и не заметил, как второй раз внимательно перечитал каждую страницу. «И это называется мужчина, - раздражённо подумал он о главном герое. – Только сентиментальные барышни могут думать, что мужчины будут вести себя так!». *** Под редакцией Рохана роман за четыре месяца развернулся до пятнадцати глав. Решительно посокращав все диалоги и описания чувств, Рохан добавил в сюжет интриги, приключений, опасностей, и к тому же увеличил количество действующих лиц раза этак в три. Главная героиня, скромная деревенская красотка, стала ни больше ни меньше как скрывающейся от врагов герцогиней, зато её поклонник, наоборот, оказался простым солдатом королевской гвардии. Что не мешало, разумеется, вести парочку к счастливому финалу. Прогулки при луне заменились совместным бегством от погони (но главное, что тоже при луне), а между бесконечных букетиков полевых цветов очень удачно вклинились клятвы в вечной верности, всё как полагается, с мечом в руках. Рохан не умел писать длинные монологи (меньше слов – больше дела), зато у него отлично получались описания батальных сцен. Но самым нелепым в этой ситуации оказалось то, что и Рохан не смог придумать, как же главный герой будет предлагать главной героине выйти за него замуж. Сам Рохан никогда никому не предлагал выйти замуж, не видел, как это делается, и даже не читал. Три черновика остались решительно разорванными в мелкие клочки. В первом варианте всё происходило слишком пафосно, во втором – слишком сухо, в третьем – слишком глупо. «Надо бы с кем-нибудь посоветоваться, - думал Рохан. – Но с кем?». Он и так уже извёлся с этой рукописью. Более идиотского занятия он, по собственному мнению, не мог себе придумать. Суровый воин, взрослый человек, мужчина, в конце концов, и вдруг занимается такими бреднями. Порой он спрашивал себя, что в этом романе так потянуло его на всю эту писанину, и ответить сам себе не мог. Роман был самым глупым из всего, что он делал, и всё-таки зачем-то он о нём думал, мысленно исправляя неудачные фразы предыдущих авторов и тщательно выбирая свои. Ведь этот труд всё равно никто не увидит. Рохан скорее согласится умереть, чем кому-нибудь показать всю эту ерунду, что он написал. И не только показать – даже признаться в этом было бы немыслимо. Над ним же весь дворец будет хохотать… Нет, можно, конечно, вовсе вычеркнуть главную героиню, дописать немного моралистических нотаций и представить всю повесть как поучительный приключенческий роман для детей и юношества (вот и Аларму будет полезно почитать). Но без главной героини там половина сюжетных ходов выпадает… Да и вообще скучновато будет. В общем, посоветоваться было не с кем, и герои вынуждены были оставаться в неопределённости своего положения. *** Прятать роман было трудно. Рохан предпочитал носить его с собой – чтоб поразмышлять на досуге, - но досуга было маловато, и поэтому периодически тетрадка забрасывалась в самые неудобные места. То под диван, то в сундук с оружием, то на верх шкафа, то, смятая в комок, попросту засовывалась в карман. Хуже было то, что Рохан иногда не мог вспомнить, где он её оставил, и, потихоньку ругаясь себе под нос, был вынужден то ползать на четвереньках, то балансировать на табуретках в тщетных поисках. А потом он ушёл с Алармом в поход, и роман остался в Жёлтом дворце. Остался, засунутый под ковёр на лестнице. Прятать пришлось слишком поспешно. Когда Рохан вернулся со своим воспитанником через месяц домой, то он так и не вспомнил, куда дел тетрадь. *** Аларму, мальчику из страны Подземных рудокопов, было в это время десять лет, и он в общем и целом был нелюбопытен. Постоянно общаясь с Роханом, он твёрдо усвоил: мужчина должен быть строгим, суровым, в меру молчаливым, не болтать зря, не раскисать в сантиментах, не плакать, не переживать из-за пустяков, быть всегда сильным и самостоятельным, уметь нести ответственность за себя и за друзей, ну и владеть оружием, конечно. А также многое другое. Однако не стоило путать любопытство с любознательностью, а также со стремлением к раскрытию тайн и просто поиском ответов на интересующие вопросы. Помятая, потрёпанная, грязная и порванная тетрадь с чернильными пятнами оказалась именно таким вот интересующим вопросом. Аларм честно пытался определить почерк, но дело в том, что писать всех слуг-придворных-подданных учила сама Виллина, когда они ещё были детьми, и поэтому их почерки оказались похожими друг на друга. Потрёпанность и почёрканность же ещё больше усложняла дело. «Что бы это могло быть? – в огромном недоумении размышлял Аларм, листая страницы. – Это, наверное, не наше». Он отправился искать Рохана, чтоб показать ему свою находку (Кустар зацепился корнями за ковёр на лестнице, а там вдруг…), но Рохан с Сакаром заперлись в мастерской и чинили какой-то камнерезный аппарат. Аларм подумал-подумал и отправился к Виллине. - Матушка Виллина, - прямо и хмуро начал он, протягивая тетрадь, - а что это такое? Я на лестнице нашёл. Виллина была удивлена не меньше. Она полистала тетрадь, останавливаясь взглядом на некоторых строчках. Подумала немного. - Раз ты нашёл, значит, кто-то потерял, - сделала логический вывод она. - А кто? – задал новый вопрос мальчик. Виллина решила не уточнять, кто. Она сразу узнала почерк Рохана… А также болтливость Твигла, проявившуюся в длинных монологах, чувствительность Логона в описаниях и технические точности Сакара. Вот тебе и раз. У ребят что, коллективное творчество? А она-то и не знала… - Я выясню, - спокойно ответила она Аларму. – И верну владельцу. Оставим пока. И она положила тетрадь к себе на полочку. Аларма такой ответ вполне устроил. Единственное, что его не устроило – это неопределённость конца повести. Он, хотя и не очень-то внимательно читал, но успел уловить ход сюжета и самые интересные эпизоды. Но чем же всё кончилось? - Ты что-то ещё хочешь спросить? – склонила голову Виллина. - Да, - сказал Аларм. – Я эту историю немного не дочитал. Кто там победил? - Кто победил? – переспросила Виллина. Подумала ещё немного и уверенно объявила: - Я думаю, что победили те, кто добр и мудр. А ты как считаешь? - Это хорошо, - согласился мальчик. Вечером Виллина долго сидела над раскрытой тетрадью. То смеясь, то хмурясь, она листала потёртые страницы. А ещё через пару дней отправилась вместе с этой тетрадкой и ещё несколькими листочками в Розовый дворец. *** - Да-а, поработать тут ещё надо, и немало, - глубокомысленно изрекла Стелла, отсмеявшись. – Но если всё это привести в порядок… - Особенно потрудиться надо над финалом, - напомнила Виллина. – Всё-таки автор был слишком юн… - Финал в качестве домашнего задания по грамматике писал Аларм. Просто он никак не мог отделаться от мысли, кто же победил, и Виллина предложила ему написать свой конец. Получилось нечто очень корявое, зато со смыслом. А Рохану это не показали. - И как потом представим? – поинтересовалась Стелла. – Как коллективное творчество?.. - Нет, нет, нет, - взмахнула руками Виллина. – Мальчики с ума сойдут, если узнают, что их причислили к писателям-романистам. Суровые мужчины не пишут романы о любви. - Угу, - рассеянно кивнула Стелла, ещё раз просматривая финал. – Особенно это заметно в финале. - Аларм ещё маленький, - заметила Виллина. – Он романтикой ещё не интересуется. - Ну, на то, чтоб написать «А после победы все поженились», у него интереса хватило, - справедливо возразила Стелла. – Так что просто здесь надо немного развить тему, и всё будет в порядке. Я всё это перепишу, отредактирую, потом изменю почерк и анонимно перешлю издателю. Виллина с удовлетворением кивнула. Через пару месяцев в Розовой стране все зачитывались новым романом. Не читавшие его дамы занимали очередь в библиотеку. Мужчины тайком от жён и дочерей вытаскивали книги у них из тумбочек. В романе было всё, что только нужно: и любовь, и приключения, и сердечные страдания, и войнушки, и счастливый конец. Не хватало только информации об авторе. - Кто такой этот господин Тларс? – переспрашивали друг у дружки юные Болтуньи, размахивая розовой обложкой. – Никогда не слышала о таком писателе. - Начинающий, должно быть, - авторитетно заявляли старшие читательницы. *** В далёком Жёлтом дворце Твигл, Логон, Аларм, Рохан и Сакар, ничего не подозревая, продолжали заниматься своими делами. Суровыми и по-настоящему мужскими. Господин Тларс больше не собирался писать дамские романы. И разве что Твигл периодически выбрасывал в печку исписанную тетрадку. - Нет сюжета, - вздыхал он. – Никакого развития. И даже посоветоваться не с кем. Все только смеяться будут…