Чужой рай

      Если бы Артур увидел его в таком состоянии, он бы закатил глаза, тяжко вздохнул и назвал бы Мерлина идиотом. И был бы прав. Если бы Артур увидел ту жалкую лачужку, в которой живет сейчас его слуга, он бы презрительно фыркнул и сказал, что маг сам виноват. И опять же был бы чертовски прав. Если бы Артур увидел, чем он занимается, он бы просто дал ему подзатыльник. И на это Эмрису так же нечего возразить.       Шприц выпал из ослабших пальцев. Рука немеет из-за туго затянутого жгута. Трясущимися руками он просто не мог сделать это лучше. Синие глаза решили проверить теорию о возможности прожигания дыры взглядом. Непослушными пальцами Мерлин развязал узел жгута, и тот полетел на пол в компанию к шприцу. Чародей откинулся на спинку стула, вдохнул стылый, пыльный воздух в комнате. Помещение, несмотря на обилие разного рода вещей, выглядело не жилым. А сам Эмрис больше походил на труп: бледный, даже зеленоватый, с противно-липкой испариной на лбу из-за накатившей не так давно ломки, синяки под глазами. Он впился зубами в уже истерзанные, кровоточащие губы. Попытался улыбнуться, но, кажется, он разучился это делать так давно, что уже и не помнит. Зато он помнит многое другое. И это не дает ему покоя. И именно это заставляет его раз за разом совершать этот обряд унижения.       Призрачный Камелот так часто встает перед его взором, такой четкий и ясный, будто и не видение вовсе. От него не отмахнуться, не сбежать, как от лихорадочных видений после дозы. Оно кажется врезалось в сетчатку. Равно как и изображение его господина, величайшего из королей. За него он готов был отдать жизнь, а что в итоге? Он отдает свое бессмертие очередной пакости, придуманной слабыми, жалкими людишками в погоне за счастьем. О, Мерлин знает о счастье! Он держал свое счастье в руках. Держал, да не смог удержать. Величайший маг, он может менять день и ночь, лето и зиму местами, может изменить орбиту Земли или к чертям взорвать Солнце, что так назойливо светит в лицо. Единственное, что ему не подвластно - это время. Зачем тогда вся эта сила, если он не может повернуть время вспять и исправить свои ошибки, если он не может воскресить одного единственного человека, но того, кто больше многих других достоин жизни?       Мерлин просто устал. Устал верить, устал терпеть, устал помнить, устал любить. Он просто устал ждать. Все, finita la commedia. И вроде бы даже боль отступает и солнце уже не так режет уставшие от бессонных ночей глаза. Пережить всех, кого когда-либо любил, легко ли? Легко ли, когда на твоих руках умерли все самые дорогие люди? Эмрис слышал легенду о чудовище, Медузе, способной превращать людей в камень одним взглядом. Он же, кажется, взглядом колдовских синих глаз может заморозить. Поэтому он никого не подпускает к себе - боится пустить в свою зимнюю страну в душе, с которой за это тысячелетие уже успел научиться жить. Он вообще много чего боится. Где-то на затворках сознания вертится, кусается и яростно шипит мысль о том, что его оставили здесь в качестве стража. А вдруг начнется война? Та, на которую будут приглашены короли древности? Как же он встретит Артура, если не может даже пошевелиться? Впрочем, все равно. Маг отпустил его, перестал ждать. Он сдается. Белый флаг туманом застилает глаза. Это капитуляция.       Тишину прорезает противно-ясный голос, до боли знакомый: - Ох, Мерлин, какой же ты идиот!       Эмрис прикрывает глаза. Он не хочет оборачиваться на голос. Просто видение. Если обернется, продемонстрирует свою слабость, что все еще на что-то надеется. Нет, надежда умирает последней и сейчас пришла ее очередь, когда умерло все остальное. - Мерлин?       Маг стискивает зубы: видение удивительно настойчиво. Значит ли это, что его подсознание все еще пытается бороться с этими упадническими настроениями? Если да, то очень зря. Он проигнорирует его, как игнорировал тянущую пустоту внутри все эти чертовы столетия. Как игнорировал адскую боль от каждого прожитого дня. Как игнорировал и игнорирует потребности организма. - Мерлин.       "Заткнись. Умоляю тебя,заткнись. Оставь меня в покое. Подари мне эти последние спокойные минуты перед тем, как меня не станет," - хочет сказать Эмрис, но голос его не слушается, а открывать рот ради жалкого хрипа совсем не хочется. Он чувствует, как тает, как сознание заволакивает густой туман. - Мерлин! - Да заткнись ты! - срывается колдун и оборачивается к непрошенному плоду подсознания, надеясь, что то исчезнет.       Однако видение и не думает исчезать. Родные голубые глаза смотрят осуждающе, а в глубине плещется беспокойство. Мерлин зажмуривается - это слишком. Слишком сильно, слишком больно, слишком желанно. Слишком реально. Он открывает глаза. Артур продолжает смотреть на него, а осуждение в его взгляде полностью поглотилось беспокойством. Нет, этого просто не может быть! - Артур!       Эмрис вскакивает с места и бежит к своему королю. Его ноги заплетаются, раскиданные на полу вещи мешают идти. И он падает прямо в чужие объятья. Озябшее тело чувствует тепло прикосновения, чувствует сильные руки, что помогают подняться и поддерживают его в вертикальном положении.       А внутри мага все кипит. Слова, не высказанные когда-то душат его, встают комом в горле, стремясь вырваться. Вдруг снова не успеет, вдруг он снова уйдет. - Ялюблютебя! - вот так, на одном дыхании, в одно слово, в один звук. Потому что времени, как всегда, мало.       Потом синие глаза распахиваются в понимании. Слабые руки тянутся к родному лицу, будто живущие своей жизнью в то время, как сам Мерлин отчаянно мотает головой и шепчет. - Нет, нет, нет, нет... Нельзя... Забудь, пожалуйста, - и смотрит открыто в глаза напротив. - Говорю же, идиот, - тоже шепчет король Камелота. - Можно, Мерлин, можно.       И сам обхватывает бледное лицо теплыми ладонями. Его губы целуют щеки, лоб, нос, синие глаза, искусанные, обветренные губы. Все, до чего может дотянуться. Целует с щемящей нежностью, так, что на глаза сами собой наворачиваются слезы. Эмрис пытается остановиться, пытается стереть слезы, мешая этой сладкой пытке. Артур послушно отстраняется, но рук от лица не убирает, и те продолжают прожигать кожу, растапливая сосульки и глыбы льда и снега где-то внутри. - Что ты здесь делаешь? - голос предательски дрожит, мда, не таким он планировал предстать перед своим господином. - Неужели пришла та самая, священная, война? - Мы не виделись с тобой сотни лет, и это первое, что ты хочешь узнать? - Пентрагон тяжело вздыхает, но продолжает видя страх в чужом взгляде, страх снова потерять его. - Нет, меня отправили сюда, потому что Величайший маг всех времен и народов пытается убить себя отравой, придуманной людьми. - Прости меня, - шелестит Мерлин. - Это нечестно, - вдруг громко произносит Артур. - Время там течет не в пример медленнее, чем здесь. Они заставили тебя ждать так долго... - Там? - колдун судорожно цепляется за сильные плечи, пытаясь не упасть.       Король берет своего некогда слугу на руки, несет в не менее грязную и неопрятную спальню и кладет на кровать. Укладывается рядом, снова целует начавшие кровоточить губы. - Там, куда я попал после смерти. Авалон - пристанище великих и величайших. Там повсюду прекрасные сады, вино льется не рекой, а бушующим водопадом, великолепные яства и битвы. Тоже великие. Каждый день мы просто заново проходили историю битв на земле. Яростные и прекрасные, они заставляли стылую кровь снова забежать по венам. Это настоящий рай для погибших воинов...       Эмрис ощутил чувство вины. Он заставил Артура уйти из такого потрясающего места, пытаясь умереть в приступе тоски и горя. - ...Рай для всех, но не для меня. - Почему? Разве это не то, к чему ты стремился? - Зачем мне рай, в котором нет тебя?       Наступило молчание. Мерлин, лежавший на груди короля, слышал стук его сердца. Что, как не это, могло убедить его в том, что все происходящее - правда? Артур грел в ладонях чужие ледяные пальцы и его сердце замирало при мысли, что он чуть не опоздал. - Как-то существовать в Авалоне мне помогал ты. Каждую секунду я слышал тебя, слышал твой зов сквозь пространство и время. Ты звал меня всегда: днем и ночью, в время битвы и вовремя пира. Когда мне сказали, что ты собираешься променять дарованное тебе бессмертие на скитание между мирами, я очень испугался. Твой голос становился тише с каждым мгновением. Я боялся не успеть. Перед тем, как войти в эти врата, я и вовсе перестал тебя слышать и действительно подумал, что опоздал. - Я почти отчаялся. Каждый новый день причинял боль. Я успел прожить сотни человеческих жизней, одна ярче другой. Но для меня все они были серы. Окружающие влюблялись друг в друга, я же любил воспоминания. Они не помнили куда положили ключи, я помнил все эпохи. Я был слишком другим. Слишком одиноким. Но ты сейчас уйдешь, не так ли? - Нет, никогда. Нам был сделан невероятный подарок: у нас есть целая человеческая жизнь. И я не променяю этот дар ни на что. А потом, когда мы умрем, мы вместе вернемся в Авалон.       Артур глянул на Мерлина. Тот впервые за несколько дней заснул. Его грудь мерно вздымалась, а руки обвили талию короля. Тот аккуратно поцеловал своего личного Великого мага и прошептал: - Я тоже.