Яблоня

— Яблоня Цуми, — говорит Тачибана Макото и указывает на крошечное деревце, лишь чуть-чуть выше него самого. Ветки усыпаны маленькими белыми цветами так, что листьев не видно. — Маленькая еще, ей, наверное, всего-то несколько лет. Соске смотрит на яблоню. Он понятия не имеет, почему Тачибане вдруг взбрело в голову поделиться с ним всеми этими подробностями, но, наверное, надо что-то ответить? Что вообще можно сказать в такой ситуации? — Как интересно, — наконец произносит Соске. — Не знал, что ты интересуешься ботаникой. Тачибана неожиданно краснеет и смущенно трет нос. Соске приходит в голову, что, наверное, Нанасе бы промолчал. — Да я не то чтобы, — зачем-то оправдывается Тачибана, — просто у бабушки сад, а я помогаю время от времени… Он продолжает говорить, всплескивая руками и беспокойно переступая с ноги на ногу, как будто Соске — самый важный слушатель в его жизни. Соске только и остается, что кивать да хлопать глазами в изумлении. Он же просто отдавал долг вежливости, ему совершенно не интересна ни эта яблоня, ни чьи-то там сады, ни бабушка Тачибаны. Да и сам Тачибана, раз уж на то пошло. То, что Соске действительно интересно — это Рин, но Рин с Нанасе в Токио. У них там какие-то сборы, подготовка к летним университетским соревнованиям, и вот уже третий день от Рина ни слуху ни духу. Вот уже третий день Соске прикидывает, не написать ли самому — в конце концов, что в этом такого? —, но вместо этого зависает часами в Интернете, ругается с отцом, слоняется по улицам, а под конец и вовсе зачем-то садится в поезд и едет в Токио сам. Тратит на это кучу денег, а уж если прикинуть, во сколько обойдется день в столице и обратный билет… На центральном вокзале Соске долго рассматривает расписание, а потом идет куда глаза глядят. Не то чтобы он искал Рина. Ноги несут его по улицам, мимо пестрых витрин и цветочных клумб, пока он не оказывается в парке Уэно. Солнце сияет в зените, в воздухе пахнет чем-то сладким, на спортивной площадке хохочут дети. Отличный день для неожиданных встреч, решает Соске и прикидывает, какое у Рина может быть расписание. Неожиданная встреча в самом деле случается через минуту. Только не с Рином. Не успевает Соске свернуть с центральной аллеи, как нос к носу сталкивается с Тачибаной Макото. Соске не поворачивается и не идет в противоположную сторону только потому, что нормы вежливости велят хотя бы пару метров пройти вместе. А потом все те же нормы вежливости велят хоть что-то сказать в ответ на бессмысленный рассказ о яблоне Цуми. А потом вдруг оказывается, что он уже десять минут стоит и слушает, как Тачибана распинается о своей большой и дружной семье. Соске правда не понимает, как это вышло и что он вообще тут делает. — …а еще у нас есть совсем ранние сорта, — рассказывает Тачибана, — очень вкусные… Эти-то, — он кивает на яблоню, — не особо съедобные, декоративный сорт. Для красоты. — Ага, — отвечает Соске. Ему хочется добавить, что он не такой дурак и знает слово «декоративный», но он молчит, слушает Тачибану дальше и думает, какое это дурацкое совпадение. Как Тачибану вообще занесло в Токио? Не иначе, как потащился к Нанасе. Соске смотрит на оттопыренный карман джинсов Тачибаны, в котором угадывается телефон, и размышляет над тем, пишет ли Нанасе своему другу — или тоже слишком занят. Как Рин. — Они с дедушкой даже раньше продавали, — говорит Тачибана, и в этот момент мобильник в кармане оживает. Весело чирикает какая-то попсовая мелодия — Соске кажется, что он узнает опенинг к какому-то аниме для девочек — и Тачибана, краснея, лезет за телефоном. Движения суетливые, неловкие: сперва он не может достать мобильник, затем чуть не роняет на землю и не попадает по клавишам на сенсорном экране. Песенка затихает — это был сигнал об смс-ке. Получается, Нанасе все-таки ему пишет. Тачибана читает сообщение, поднимает глаза — и встречается взглядом с Соске. — Это от мамы, — говорит он, хотя Соске ни о чем не спрашивал. — Она спрашивает, приеду ли я на выходные. Я ведь тут учусь, в Тодай поступил. Он как будто оправдывается. Уверяет Соске, что о Нанасе даже не думает. — Тодай? — говорит Соске. — Здорово. — Спасибо. А ты? — Тачибана смотрит на него, и это как подсказка. Достаточно соврать, что Соске тоже учится в Токио. Тогда не будет больше никаких вопросов и неловкого молчания, когда Тачибана все-таки выпытает, что Соске притащился сюда потому, что ужасно надеялся столкнуться с Рином на улице. — А я вообще нигде не учусь. Отец взял меня в семейное дело. А в Токио я… просто так приехал. — От вранья горят щеки, и ужасно хочется отвернуться, но Соске тренирует силу воли. Пялится на Тачибану в упор. — Ясно, — откликается тот так, словно ему и в самом деле все ясно. — Знаешь, Харука тоже совсем не звонит. И отвечает таким же пристальным взглядом. «Тоже», — мысленно повторяет Соске, катает слово по языку, пробует на вкус. Тоже. Как и Рин. — Хочешь, можно в зоопарк сходить? — предлагает Тачибана. — Нет, — качает головой Соске. — Спасибо. Мне пора. Он поворачивается и идет к выходу. На развилке он оборачивается: Тачибана все еще стоит под яблоней, а его плече лежит белый шелковистый лепесток. *** — Вот ты где, — говорит Соске вслух и подходит к яблоне. Он бродит по парку уже почти сорок минут. Указатель «Уэно» возник над головой будто бы сам собой, и совпадение показалось Соске. Кто бы мог подумать, что из всех достопримечательностей Токио он окажется именно у этой? До поезда оставалось три часа, а значит, у Соске было достаточно времени, чтобы посмотреть, как там себя чувствует яблоня Цуми. Наверняка подросла за прошедшие годы. Ему пришлось изрядно поплутать, чтобы выйти к нужному месту. Ему казалось, что он отлично помнит маршрут их с Тачибаной давней прогулки, но в парке Уэно гораздо больше тропинок и поворотов, чем он мог себе вообразить. Он уже почти потерял надежду, когда за разросшимися кустами акации появляется небольшая поляна В прошлый раз они были меньше, поэтому Соске и не узнал их сразу. Яблоня действительно подросла, стала почти в полтора раза выше Соске. Он трогает нижнюю веточку, вертит в руках. Между темно-зеленых листочков уже проклевывалась завязь. — Привет, — раздается за спиной голос. Соске едва не подпрыгивает от неожиданности. Тачибана стоит рядом, улыбается ему, как старому знакомому. Кажется, он тоже еще немного подрос, и уж точно раздался в плечах. Белая футболка с дурацкой мультяшной мордой туго обтягивает грудную клетку. Тачибана выглядит смущенным и радостным одновременно, но взгляд у него грустный. Соске знакома эта застарелая тоска, с которой свыкаешься, как со старой травмой и уже не замечаешь. Зато хорошо видят те, кто знает тебя другим, полным сил и надежд на победу или на любовь. — Что ты тут делаешь? — спрашивает Тачибана. — Да так, был неподалеку, вспомнил про эту яблоню. Цуми, кажется, — Соске тоже неловко, особенно признаваться, что решил навестить дерево, но ничего правдоподобного в голову не приходит. На самом деле, входя в парк Уэно, он думал не о яблоне. О Тачибане. Тачибана всплывает в памяти нечасто — только тогда, когда становится особенно тяжело. Когда нет сил терпеть замашки отца, когда тоска по утраченным возможностям впивается в горло. Это всегда происходит неожиданно, и Соске никак не может привыкнуть, что раз за разом возвращается в мыслях к едва знакомому человеку. С той самой встречи, в парке Уэно, Соске его не видел и понятия не имеет, чем тот сейчас занимается. Должно быть, недавно закончил университет. Несколько раз Соске почти всерьез думал, не добавить ли его в друзья в твиттере, но так этого и не сделал. Разве что заходил по ссылкам от Рина, если тот делал перепост. Твиттер Тачибаны скучен и оптимистичен, как и он сам: фотографии кота, короткие заметки о погоде или новостях Иватоби, поздравления с праздниками и пожелания хорошего дня. О нем самом или его жизни — ничего. Тачибана улыбается еще шире, на короткое мгновение даже взгляд проясняется. — Ты запомнил, — вырывается у него. — Да было бы что запоминать, — отмахивается Соске, не понимая, чему тот так радуется. — Она подросла, — говорит Тачибана, — но еще не до конца вытянулась. Будет выше. У Соске странное чувство, словно он вернулся на несколько лет назад. Они точно так же стояли рядом с деревом и говорили ни о чем, пытаясь преодолеть неловкость. Совершенно чужие друг другу люди, связанные общими знакомыми. Сейчас даже этой связи нет. Соске не видел Рина, постоянно пропадающего на сборах, целую вечность. А Нанасе вообще уехал тренироваться Америку. — Ага, — отвечает Соске и смотрит на самую верхушку. — Чем сейчас занимаешься? — спрашивает Тачибана, чтобы поддержать разговор, а Соске слышит в его вопросе «Как ты сейчас?». На заданный вслух вопрос Соске может отвечать долго. Ему есть, что рассказать о работе. И, пожалуй, это все, о чем он может рассказать. Что ответить на тот вопрос, который стоит в глазах Тачибаны, он не знает. — Выросла наконец, — говорит Тачибана. Соске подходит ближе, запрокидывает голову, вместе с ним разглядывая раскидистую крону. Среди листвы золотятся яблочки, маленькие, словно игрушечные, и солнечные лучи играют на округлых боках. — Это, похоже, твое любимое место в парке, — говорит Соске. Тачибана кивает, не оборачиваясь; протягивает руку, любовно ведет пальцами по изогнутой ветке. — Во всем Токио. Но и твое, кажется, тоже. Стоит тебе приехать, как ты сюда идешь. — Откуда ты знаешь, когда я приезжаю? — хмурится Соске. Раздражение борется с любопытством: он и не думал, что кто-то следит за его жизнью. Хотелось бы знать, как именно. Созванивается с кем-то из Микошиб? Или расспрашивает Нанасе? Нет, это вряд ли. Нанасе — не тот человек, чтобы интересоваться окружающими. К тому же, единственный, кто мог бы поделиться с ним новостями Соске, это Рин, а Рин сам в последнее время нечасто звонит и пишет. Занят в сборной. Соске его не винит: Рин ведь готовится к Олимпиаде, будет отстаивать честь страны. Что может быть важнее? Тачибана пожимает плечами: — Я же подписан на твой твиттер. Ты ведь всегда там рассказываешь, куда собираешься. — А, — говорит Соске и чувствует себя распоследним идиотом. — Прости. Я забыл. Тачибана грустно смеется. Вокруг рта — первые тонкие морщинки, на лицо ложатся зеленые тени. — Ты здесь по работе? — Да, — отвечает Соске. – Мы, наверное, будем расширяться, и отец послал меня поговорить с распространителями. Я только что со встречи. Деловой обед, знаешь, все эти западные традиции. Он переводит дух, трет переносицу — от одного только воспоминания начинает болеть голова. Соске не умеет ладить с людьми, он последний человек, которого стоит посылать на важные переговоры, но больше некого, и под конец рабочего дня от вежливой улыбки, которую он старательно на себя натягивает, ноет лицо. Он делится своей бедой с Тачибаной —, а еще через десять минут ловит себя на том, что подробно пересказывает весь свой день, начиная с раннего утра, когда Соске, не успев позавтракать, помчался на вокзал. Ловить поезд на Токио. Тачибана смотрит на него понимающе, и Соске становится смешно и неловко одновременно. Он вспоминает, как пятнадцать лет назад стоял на том же самом месте, слушал про бабушку Тачибаны, которая выращивает яблоки, и не знал, как сбежать. Пятнадцать лет. Подумать только, сколько воды утекло. — Прости, — Соске кашляет в кулак, пытаясь скрыть смущение. — Я тебя, кажется, совсем загрузил этими подробностями. Ну, а сам-то ты как? Тачибана неопределенно пожимает плечами. — Повысили на работе, — говорит он безо всякой радости. — И даже прибавили немножко зарплату. Думаю, не перебраться ли в квартиру поприличнее, а то сейчас снимаю на окраине, до офиса ехать полтора часа. Ну, а так вообще — все неплохо. Очередь Соске понимающе кивать. — Поздравляю, — говорит он и замолкает, силясь придумать, как продолжить разговор. — Ну… А… — Нет, — неожиданно твердо отвечает Тачибана. — Харука не поддерживает со мной связь. Думаю, они справляются без нас. Так бывает, Соске-кун. Люди расстаются. Он тянется вверх, снимает яблочко с ветки и предлагает Соске на раскрытой ладони. Как сладость, чтобы пилюля не казалась такой горькой. Как утешительный приз. Как предложение двигаться дальше. Люди расстаются, так бывает. Рин и Соске расстались пятнадцать лет назад. А еще люди встречаются. Соске берет яблоко с раскрытой ладони, проводит по гладкому боку большим пальцем. Надкусывает. Мякость жесткая, терпкая, с кислинкой. Соске сглатывает, поднимает взгляд на Тачибану и видит в его глазах золотые искры напоминают о сочной яблочной кожуре. — Ну как? — спрашивает Тачибана — Несъедобные, — хохочет Соске. — Все как ты говорил! Это вообще разрешено — есть здесь яблоки? Кажется, я видел где-то запрещающий знак. Тачибана тоже смеется, и смех его иной, чем прежде: веселый и легкий. — Наверняка запрещено, — соглашается он. — Но что поделать? Он срывает еще одно яблоко и тоже пробует. — А знаешь, я ведь теперь буду часто бывать в Токио, — говорит Соске, наблюдая за тем, как он жмурится и морщит нос. — Может, сходим еще куда-нибудь в следующий раз? Тачибана склоняет голову набок. — А зачем ждать следующего раза? — спрашивает он и улыбается. На губах — золотой яблочный сок.