Его королева, его Маргарита

Печаль и бессмысленность её существования в его глазах были обворожительны и многообещающи. Ему хватило одного мимолетного взгляда, дабы понять, что она может стать его лучшим произведением. И даже не Музой, как Гелла, а многим больше — его Королевой. Его Маргаритой. Перед внутренним взором уже промелькнули картины будущего бала и победы, которую он одержит, расставив коварную ловушку своей Королеве. Затем картина её перерождения — того мгновения, когда из обычной женщины она станет чем-то иным, созданием, сотканным из Тьмы и страсти. Это душа, пустой сосуд, всё же содержала в себе небольшой изъян, и этот изъян назывался любовью. Однако, что есть любовь? Лишь досадная помеха. Сколько раз он видел, как это чувство предавали и продавали. Сколько раз влюбленные не справлялись с искушениями, которые он и его верные слуги подкидывали им на жизненном пути. Как часто за прекраснейшим словом «любовь» скрывались похоть, эгоизм, страх и просто банальная жалость. Как всё это может соперничать с тем, чем может одарить он, мессир Воланд? Князь мира сего? Его губы изогнулись в самоуверенной улыбке. Настоящее уже плавно трансформировалось в желаемое будущее. А ему ещё необходимо было пройтись по улицам Москвы, тем более что свита в лице Азазелло, Фагота, Бегемота и Геллы жаждала развлечений, а он не привык им отказывать в подобном.

***

Левий Матфей опять был подле Иешуа Га-Ноцри. В пространстве, где они сейчас находились, воссоздавались пейзажи родины. Иешуа сидел у стены виноградника, существовавшего две тысячи лет тому назад в Галилее. — Он… этот проклятый дух зла, — начал Левий Матфей, но Иешуа прервал его, покачав неодобрительно головой. — Не стоит говорить о нём с такой ненавистью. — проговорил он. — Дьявол выполняет своё предназначение. — Предназначение? — возмутился Левий Матфей и яростно затараторил: — Он желает плюнуть нам всем в лицо, соблазнив несчастную женщину! Хочет заставить её выбирать между любовью и данным ей словом. Он хочет её толкнуть к падению и, тем самым, унизить всех нас! А женщины… все знают, что из себя женщины! — ожесточенно закончил свою тираду Левий. — Ты тоже знаешь, Левий Матфей? — спросил Иешуа, и Левию показалось, что в глазах его учителя промелькнула скрытая усмешка. — Да! Я знаю! — гордо заявил он, выпрямившись. — Дьявол властвует над их сердцами. — Так Дьявол властвует или любовь? Если властвует Дьявол, так зачем ему её соблазнять и к чему-то подталкивать, она и так его всецело. А если любовь? То разве Дьявол способен побороть любовь? Ведь любовь всепобеждающа. — Иешуа, улыбаясь, смотрел на Левия Матфея. — Не беспокойся, всё уже давно предрешено. Это тоже. — Но этот их непристойный бал, — Левий Матфей поморщился. — Богохульство, непотребство, распутство! — Прошло уже две тысячи лет, а ты так ничего не понял, — с грустью произнес Иешуа Га-Ноцри. — Ты опять не видишь главного, сосредоточившись на отвлекающей мишуре. Ты не понимаешь, что это не для неё испытание, а для того, кого ты называешь духом зла. Испытание тем, что он отрицает, во что отказывается верить, что не желает чувствовать. Небо призрачной Галилеи было ясным и безоблачным, казалось, что весь мир — это лишь диалог безумного философа и его ученика, и не существует ни театра «Варьете», ни Патриарших, ни Аннушки, разлившей подсолнечное масло…