Звездный мальчик

– Очисть мутанта! – первые камни полетели в цель, женщина вздрогнула и отшатнулась, что только раззадорило детей. Со свистом и улюлюканьем они преследовали свою жертву до самой околицы села и развернулись прочь лишь когда оборванка скрылась в лесных зарослях. Кевин откинул со лба прядь светлых волос и, прицелившись, метнул последний камень ей вслед. – Ну все, пошли отсюда. Еще не хватало мараться об эту уродку. Его приятели одобрительно загалдели. Впрочем, они всегда и во всем соглашались с Кевином, особенно после того, как в прошлом году проезжая гадалка вытянула для него на Имперском Таро особую, звездную судьбу. Да и сам Кевин после обещания славы и яркого будущего среди звезд несколько возгордился. А как не гордиться, если ты, обычный подкидыш, выросший в фермерском поселке на задворках вселенной и даже города ни разу не видавший, вдруг получаешь такое предсказание? Несмотря на то, что мальчик начал вести себя со сверстниками вызывающе, взрослые не особенно его корили. Но вот сейчас приемный отец смотрел от околицы с неодобрением. – Что? – вскинул на него взгляд голубых глаз Кевин. – Не смотри на меня так. Она получила то, что заслужила, грязная нищая уродина. – Она ведь все-таки мать, – заметил отец. – Мутантка, конечно, но разве святая Эмелия не говорила: «Будьте милосердны к уродству тела, ибо искупается оно красотой духа»? – А святая Целестина говорила: «Очисть мутанта, как только увидишь его», – парировал Кевин. – Ты не забыл, что мне предсказали Имперские Таро? Как я могу получить такую судьбу с мамашей-мутанткой? Это если она вообще моя мать. Посмотри на меня и на нее. Она же омерзительнее жабы, а у меня ни тени мутаций нет. – Не тому я тебя учил, – отец отвел глаза. – Но сделанного не воротишь. Смотри только, как бы Император и святые его не покарали тебя однажды за твою гордость. Там, наверху, среди звезд, оно в разы быстрее может случиться, чем на ферме. – Не учи меня жить моей жизнью, – Кевин снова откинул с лица прядь волос и, развернувшись, двинулся к дому. Настроение все равно было испорчено, играть резко расхотелось. *** Кусты хлестали ветками по лицу и плечам. Колючки царапали ноги. Женщина старалась не сбавлять темпа бега, хотя дыхание уже давно сбилось, а сердце вылетало из груди. Только когда шум погони затих, она позволила себе перейти на шаг. Продравшись через заросли, она остановилась на небольшой поляне, опустилась в траву и некоторое время сидела так, восстанавливая дыхание и анализируя сложившуюся ситуацию. Результат размышлений наводил на неприятные мысли. Как действовать дальше, она просто не знала. Нащупав в траве палку покрепче, женщина сосредоточилась и нацарапала ей на земле сложный знак. Прикрыла глаза, посыла мысль в бесконечность варпа. Секунда, другая, а затем пришел ответ. Смолкли лесные птицы, замер, кажется, даже легкий ветерок, и в налившемся лазурным мерцанием знаке проступили очертания множества глаз, неуловимо кружившихся в танце. – Мой господин, – женщина склонила голову. Танец глаз на секунду замедлился, взгляд их сконцентрировался на коленопреклоненной. – Я слушаю тебя. – Господин мой, я сделала все, как ты велел мне: зачала дитя от того торговца, отправила на указанную планету и позволила аборигенам воспитать до нужного срока. Но что делать теперь, когда разум и душа его пропитаны идеями веры в труп-на-троне? Как может он при такой вере послужить плану? Как использовать мое дитя в задуманном нами? Тихий смех, подобный шелесту миллионов перьев пронесся над поляной. Глаза вновь закружились в хороводе. – Не беспокойся об этом. Я обо всем позабочусь. Следуй плану, отправляйся в город. – Да, мой господин, – женщина склонила голову еще ниже. – Действуй, – шепнули глаза, уже растворяясь в потоках варпа. Женщина наконец поднялась с колен, старательно уничтожила знак, отбросила палку в сторону и решительно зашагала прочь сквозь заросли. *** Это был самый кошмарный год в его жизни. Иногда Кевину казалось, что он видит безумный сон и вот-вот проснется дома, под одеялом, но реальность оставалась неумолима. И любая отражающая поверхность старалась напомнить о том, что произошло с ним. Было ли это и правда, как говорил приемный отец, наказанием святой Эмелии или же, как выкрикнул он сам в ярости, покидая дом, испытанием от святой Целестины? Кевин уже не знал. Он уже ничего не знал. Четкая картина мира спуталась в один миг, когда он поднялся с постели и обнаружил, что лицо его и тело изуродованы мутациями. Поначалу Кевин был взбешен и клял давешнюю нищенку, которая наверняка была колдуньей и навела на него порчу, грозился догнать ее и убить. Потом немного остыл: поди найди эту варпову мутантку. Но что-то делать было нужно. В принципе отец не гнал его из дома, но Кевин и сам не мог остаться в селе, в котором вырос. Невыносимо стыдно и мерзко было бы снова и снова встречаться с людьми, еще недавно восхищавшимся его красотой, а теперь отводившим взор. И хуже всего казалась встреча с бывшими приятелями, вместе с которыми он швырял в нищенку камни. Что если теперь камни полетят в него самого? Кевин не стал ждать этого момента. Просто собрал минимум вещей и задами покинул село. Куда идти он не ведал, но точно знал, что необходимо догнать нищенку и… Что дальше? Попросить прощения, как советовал отец? Убить, как требовала собственная душа? Это можно было решить позже. Главное – догнать. Он путешествовал от села к селу, скрывая изуродованное лицо с лишней парой глаз и приобретшей голубоватый цвет кожей под капюшоном, старательно прятал выросшие из лопаток тонкие щупальца, практически не причесывал волосы, чтобы они хоть как-то скрыли отдельные торчащие среди кудрей перья. Рано или поздно, чаще рано, люди все равно опознавали мутанта и гнали его прочь, а в лучшем случае, если в поселении проповедовалось милосердие к изувеченным мутациями, кидали кусок заплесневелого хлеба. Кевин привык побираться. Привык воровать еду. Привык спать на голой земле и вздрагивать от любого звука, готовясь бежать под градом камней. Привык не дожидаться такого знакомого: «Очисть мутанта!», а замечать недовольство окружающих загодя, до того, как начнется экзекуция. Ему везло, а может развилась какая-то особая чувствительность, позволявшая почуять настроения людей и вовремя унести зад подальше от неприятностей. Пожалуй, труднее всего было привыкнуть к отсутствию общения. Уже к концу первого месяца странствий Кевин готов был отдать все, что угодно, в обмен за возможность просто поговорить с людьми. Одиночество сводило с ума, особенно ночами, и в какой-то момент он научился говорить сам с собой и с окружающими предметами. Разум расщеплялся на части, и Кевину стоило большого труда сохранить рассудок. Но в голове его непрестанно звучали два голоса, один из которых был голосом отца, а второй – его собственным. – Остановить, – говорил первый. – Смирись со своим происхождением и судьбой, молись святой Эмелии и Богу Императору, чтобы даровали тебе прощение и очистили твою душу, раз искаженным оказалось тело. Физическая оболочка еще не все. Твоя душа может спастись. – Найди колдунью, – твердил свое второй. – И выбей из нее силой отмщение. Очисть себя через ее очищение. Верность Императору исцелит плоть, главное – стойкость души на пути сражения с хаосом. – Извинись перед матерью и святая будет милостива к тебе. – Убей колдунью и пройдешь испытание. Кевин не мог выбрать, к какому голосу прислушаться, но раз оба требовали найти проклятую мутантку, это стоило сделать. Он подслушивал, прячась в тени, ловил крохи информации и делал выводы. Пусть через сотни препон, но все же ему удалось встать на след той, что назвалась его матерью. Это казалось безумием, но мутантка двигалась в сторону города. В этом не оставалось сомнений. Как и сам Кевин, она вынуждена была скрываться, иначе, наверное, уже давно была бы там. Понять ее мотивы Кевин не мог, но насколько это было возможно, старался ускорить собственное продвижение, чтобы завершить погоню до того, как придется ступить на городские улицы. Вот уж там к обоим мутантам, что к матери, что к сыну, милостивы не будут. Но, как говорится, человек предполагает, а Император располагает. В последнем перед пригородами селе Кевину пришлось бежать от излишне ярой в очищении мутантов паствы, и, сделав приличный крюк, он обнаружил, что все же потерял след матери. Здраво рассудив, что раз она шла в город, то, наверное, там ее и стоит поискать, Кевин двинулся к воротам. Впустить мутантку, конечно, не впустят, но может быть, ему удастся подслушать, не видели ли ее. *** Женщина с трудом подняла голову. Опухшее лицо, превратившееся в сплошной синяк, немилосердно болело, как и вообще все тело. Правый глаз заплыл полностью, левый еле открывался, а те, что располагались на запястье, давно выбили. Впрочем, что ей видеть? Беснующуюся толпу? Довольную рожу губернатора, милостиво позволившего народу порезвиться перед показательной казнью? «Господин мой, как же так? В чем я ошиблась? Я точно следовала твоему плану!» «Ты не ошиблась», – довольно прошелестел с той границы реальности голос, похожий на шорох перьев. – «Посмотри чуть правее». Женщина с трудом повернула голову, всмотрелась в толпу. В глубокой тени застыла невысокая фигурка, кутавшаяся в обноски. Просто еще один нищий калека, но особое зрение, доступное псайкерам, недвусмысленно рисовало знакомую ауру, чья структура сейчас вздымалась волнами и колебалась. По этим колебаниям несложно было определить, что перед ней юный псайкер в фазе активации способностей. И в смятении. «Он пришел! О, мой господин! Он все же пришел к нам!», – в её мысленном голосе сквозило торжество. И вновь голос из варпа тихо рассмеялся. «Не совсем, моя верная чародейка. Он пришел ко мне». Женщина на секунду опешила, но удивиться или среагировать как-то иначе не успела. – Очисть мутанта, – властный и сильный голос губернатора, лично подошедшего, чтобы завершить казнь, и клинок на длинном древке, вонзающийся в сердце. Она еще успела вскрикнуть, потянуться разумом к сыну, а затем всё поглотил лазоревый вихрь. *** В реве толпы вряд ли кто-то расслышал слабый вскрик. Кевин отшатнулся и прикрыл лицо руками, глядя сквозь пальцы на то, как трепещет, лишаясь последних искр жизни тело той, за кем он гнался целый год. Губернатор отступил назад, кивнул своей страже: – Пусть повисит тут еще пару деньков, чтобы все могли насладиться зрелищем и в назидание тем, кто вздумает баловаться колдовской мерзостью. А потом утилизируйте. Он развернулся и спокойно, неспешно двинулся в сторону кортежа, ожидавшего чуть в стороне. Кевин стиснул зубы. В душе все перемешалось. Этот человек! Как он мог добраться до цели прежде, чем он сам? Это несправедливо! Не губернатор гонялся за мутанткой год, спал в поле и… Это просто несправедливо! «Я должен был успеть! Должен!» Успеть что? Извиниться? Вырвать из глотки отмену проклятья? Уже не важно. Он не успел ничего. И не имеет смысла решать, какой из звучавших в голове голосов прав. Может быть поэтому они оба смолкли, оставив его одного, совсем одного. Именно сейчас Кевин ощутил ледяные когти безысходности. Нет! Так нельзя! Нельзя! «Верно», – шепнули оба голоса сразу в унисон. – «Не сдавайся. Не смей». «Этот тип, наглый и самодовольный. Эти люди, со свистом и улюлюканьем бросавшие камни, это они отобрали у меня все! И прощение матери, и месть за проклятье. И… возможность спастись. Мою звездную судьбу!» «Так отомсти же им, чего ты ждешь? Разве тебе есть теперь, что терять?» «Но как? Я всего лишь…» «Сын своей матери. А она ведь колдунья, не так ли?» Кевин задохнулся. Ну конечно! Да! Он должен был после смерти колдуньи унаследовать её дар. Проклятый дар, навсегда губящий душу. А не плевать ли теперь?! Он навеки останется мутантом. Мерзким уродцем. По крайней мере, так говорит вера в Бога Императора. Так пусть все оно горит синим пламенем! Он чувствовал, что чем дальше отпускает сознание и волю на свободу, чем больше сбрасывает оков, тем ярче разгорается едва тлевшее в нем нечто. Нечто, что подсказывало, когда стоит отступать подальше от деревень во время странствий, что помогало определить, у кого попросить кусок хлеба, чтобы не получить пинок, когда и куда свернуть и бежать, чтобы остаться в живых. Нечто, что сейчас обретало новую грань, концентрируясь жаром в ладонях и собираясь язычками пламени на кончиках пальцев. Этот огонь жег изнутри и требовал выпустить его. Кевин еще успел подумать, что молитва Богу Императору могла бы, наверное, заглушить это пламя, а затем отбросил мысль как малозначимую. Сперва – месть. В этот раз он не упустит свой шанс. Не потеряет время. Руки сами собой взметнулись вверх, с губ сорвался невнятный вопль, и улицу поглотило пламя. Синее. Шелестящее миллионом перьев. Пламя, в котором плясали смотревшие на него с какой-то любовью глаза. *** Некоторое время Кевин стоял на пепелище, на котором не осталось даже костей, все выгорело. Нет, он не испытывал раскаяния. Не испытывал страха. Только гордость за свою силу и благоговение перед могуществом того, что или кто явилось ему. Кевин не мог точно сказать, считать ли эти кружащиеся хороводом синие глаза живым. Можно ли вообще считать живыми порождения варпа? – Ты… – прошептали губы. – Маленький храбрый мальчик, шагнувший на путь, пересекающийся с путями Скра'каличауста, – тихо рассмеялись глаза. – Готов ли ты принять обещанную тебе судьбу? – Обещанную судьбу? Но ведь… Имперские Таро… Звезда… – О, да, – прошелестел голос. – Но кто сказал, что тебе суждено стать звездой Империума, погрязшего в бестолковости и страхе перед знаниями? Быть может, тебе было предречено стать Звездой Хаоса? Кевин открыл и закрыл рот, осмысляя сказанное. Это звучало… Логично. Среди колдунов никто не посмеет косо смотреть на него из-за мутаций. Все колдуны сами мутанты. А эта сила, плещущаяся в ладонях, напитывающая тело… О, нет, Кевин не хотел расставаться с ней только потому, что так повелели святые веры, не давшей ему ничего, ничего значимого в этой жизни. – И что я должен для этого сделать? – осторожно произнес Кевин. – Подписать кровью договор о продаже души? – О, это было бы слишком просто, – рассмеялись глаза. – Какой интерес в том, чтобы получать души столь прямолинейно? Тем паче, твоя еще может послужить мне в материуме. Секунду Кевин анализировал последний намек, а затем медленно опустился на колени и склонил голову. – Мой господин Скра'каличауст, я готов служить тебе. – Что ж, я принимаю твою службу, маленький человечек по имени Кевин. А теперь запомни, какому плану ты должен следовать, чтобы вознестись на вершину и порадовать меня… *** Глядя на то, как в скованном тысячей бесполезных законов материуме юный колдун направляется к хитро спрятанному шаттлу, который должен доставить его на ожидающий корабль, гибкая фигура, окутанная словно мантией струящимися лазоревыми перьями, протянула когтистую руку и сбросила с многомерной шахматной доски, на которой велась партия срезу между десятком игроков, маленькую синюю пешку, а затем установила на ее место слона. Одна верная колдунья с минимальными способностями в обмен на сильного псайкера. Неплохой размен, верно?