***
Начало лета было многообещающим. Солнце нещадно палило землю, словно в пустыне, причиняя дискомфорт и людям, и лошадям. Вокруг ходили и переговаривались всадники, конюхи мыли лошадей и лишь несколько самых невозмутимых занимались в манеже — по пальцам пересчитать. Я хмыкнула, всадники, может, и были невозмутимыми, но их лошади явно не особо радовались перспективе провести пару часов на самом солнцепеке, пока их товарищи мирно жевали сено в прохладной конюшне. Наконец в огромные ворота въехал грузовик с маркой фестиваля. К нему тотчас подбежали несколько грумов и, грюкнув железным засовом, раскрыли двери кузова. Изнутри послышалось недовольное фырканье. Один грум, который был в белой кепке, прикрепил чембур к недоуздку лошади и попытался вывести ее из грузовика. Но не тут-то было, животное уперлось четырьмя копытами и наотрез отказывалось покидать прохладный кузов. Умное животное. Другой, что в синей форме, крикнул что-то своему товарищу (что именно, я не разобрала, ибо немецкий знала не лучше, чем вы древнеавстралийский), и вытащив из кармана сахар, попытался привлечь им внимание лошади. «Ну, да, так она вас и послушает с таким-то подходом» — усмехнулась я и поспешила на помощь «профессионалам». Ну, а те в свою очередь все так же пытались справиться с лошадью и все так же безуспешно. — Сима, — позвала я и причмокнула. В ответ прозвучало ржание, и кобыла сама спустилась мне навстречу. — Where may I lid the horse? Слава кентавру, можно будет общаться на английском. Конюх отдал мне чембур и повел ко второй конюшне. Да, хорошие у них тут конюшни, у нас все-таки поскромнее. Каменное строение умещало больше тридцати лошадей, но это компенсировалось присутствием слойл вместо денников. Наше место было почти в самом конце по правую сторону. Над железной дверью гордо красовался флаг Украины — впервые за пять лет, и поэтому по сравнению с другими выглядел новее. — This is your stall. Your number in the saddle is 23. We feed the horses at 6pm. Tomorrowʼs show jumping tournament will begin in the afternoon. Have a nice day, — конюх говорил короткими фразами, чтобы мне было понятнее. — Goodbye. Очень хорошо, теперь не придется искать директора мероприятия. Нужно будет не забыть привести Симу к шести. Я завела ее в стойло, лошадь недовольно рыла копытом опилки, она не привыкла стоять на привязи. Похлопав по шее гнедую красавицу, я закрыла на засов дверь и пошла в амуничную за щеткой. У нас на конюшне было принято самим заботится о своих лошадях, конюхов мы никогда не нанимали. Отыскав двадцать третий номер и удостоверившись, что все коробки на месте, я вытащила сначала конкурное седло, уздечку с капсулем (новую, между прочим) и белый вальтрап, который я терпеть не могла, ибо он после первого же дня превращался, по крайней мере, в серый. Скрипнула и открылась дверь, и кто-то еще зашел в седельную, послышалась возня через шкаф после моего. Что-то упало, по-видимому, что-то тяжелое, потому что сразу же за этим послышалось шипение и ругательство сквозь зубы. Мне послышалось, или это, действительно, был украинский язык? Кто тут еще, кроме меня, мог знать его? Я обернулась. Спиной ко мне стояла женщина, точно не старше меня. — Кхм, перепрошую. Женщина не могла проигнорировать мое произношение. Она подняла голову и нахмурилась, а у меня наоборот глаза на лоб полезли. Либо у меня от волнения начались галлюцинации, либо передо мной на самом деле стояла моя младшая сестра, от которой дома уже лет пять вестей не было. — Віталія? — Вибачте, я не памʼятаю, щоб ми були знайомі. — Невже не впізнаєш? — Слухайте, пані, можливо в мене проблемі з памʼятю… — Зоя Всаднікова. Це імʼя тобі нічого не говорить? — До чого тут моя сестра, і звідки ви її знаєте? — Я ее с рождения знаю, — усмехнулась я, переходя на русский — более привычный нам язык. — Не хорошо родственников забывать. — Зоя… Я не ожидала тебя тут встретить, — растерянность в ее глазах меня позабавила. Неужели она думает, что я до сих пор сердита на нее? — Может, обнимешь сестру? После крепких объятий я накинулась на нее с вопросами. Где живет? Чем занимается? Как муж, из-за которого она несколько лет назад разругалась с семьей и уехала в Германию? Оказалось, что в личной жизни все отлично, с мужем прекрасные отношения, два года назад родила двух чудесных мальчиков — Герберта и Мартина. Виталия не смогла бросить конный спорт и по сей день занимается лошадьми. — К сожалению, из-за того, что живем мы в крупном городе иметь свою конюшню нет возможности. Поэтому нанимаюсь наездником на крупные соревнования — Это сложно, каждый раз работать с новой лошадью, — подняла бровь я. — И, кстати, вы ведь живете во Франкфурте? — Уже в Кельне, — улыбнулась Виталия. — Переехали после рождения детей. Мне теперь ближе сюда добираться, поэтому находится время и на работу, и на семью. А как у тебя? Вышла замуж? Я покачала головой. — Не сложилось. Да и у нас сама знаешь, какой выбор. — Это точно, — фыркнула сестра. — Разве что за Макса. Тут я тоже рассмеялась, вспомнив низенького парня, который с трудом залезал на лошадь и жаловался, что его Астория имеет в холке больше 170 см. Хотя ездил отлично. Жаль, бросил конный спорт. — Макс ушел почти сказу же, как ты уехала. Ты разбила ему сердце, женщина! Я рассказывала про родителей, про брата, про нашу конюшню. Я не часто участвовала в международных соревнованиях, слишком большой взнос. Чтобы заплатить за мое участие на этом конном фестивале нам пришлось продать старенькую Леди, которая катала детей в нашем парке не больше, не меньше вот уже как двадцать лет и жеребенка Арии. — Кстати, твой Солнечный до сих пор стоит у нас, на старом месте. — Серьезно?! Я думала, вы продали его сразу же. Он продолжает заниматься? — Только как тренировочный конь. Никто не выступает на нем. — Хороший жеребец, выездка была его призванием. — Он и сейчас, кажется, форму не потерял. Ты отлично его объездила, реагирует даже на легкие движения поводом. Я помню, как мучалась с Симой. Зато теперь выступаем без шпор и хлыста. — Ты выступаешь на Симе, серьезно? И ты не меняла ей имени? — А зачем? — хмыкнула я. — Мне казалось, тебе нравится. — Ну, если называть лошадь так при своих — это одно, а международные… вписать полное имя в графу, да уж. — Отец точно так же говорил, — я достала щетки. — Мол, не позорь нашу конюшню, но ты же знаешь, как я люблю ее имя. Брали мы его из любимой книжки. — Но в ней этим именем звали таксу, — вновь рассмеялась Виталия. — Вит, не начинай. Пойдем, мне надо кобылу почистить. — Оʼкей, оʼкей, — подняла она руки. — Давай, я тебе помогу, что ли. Сто лет лошадь не чистила. Я бросила ей щетку, а сама взяла в руки скребницу, и мы в четыре руки стали делать из Симы приличную спортивную лошадь. Пока кобыла кайфовала, мы продолжили прерванный в седельной разговор. — Слушай, Зоя, — повернулась ко мне сестра. — Я вас сегодня утром на открытии конкура не видела. Где лазили? — Самолет опоздал, — скривилась я. — Бывает. Завтра утром в одиннадцать выездка, а мы в три выступаем. — Знаю, — кивнула я. — Сколько участников? — Да больше сотни, тебе с номером несказанно повезло. Представляешь, каково тем, которые последними выступают? — М-да, да там и лошадь, и всадник успеют от волнения копыта откинуть, — мы снова рассмеялись. Следующие часы пролетели незаметно, мы тренировались с Симой, поглядели на тренировку сестры, которая ездила на буланом коне голштинской породы прекрасного телосложения, которого, как оказалось, звали Дондервир. — С африкаанского языка переводится, как «гром». Кстати, к слову заметить, что Виталия прыгала шикарно, намного лучше, чем пять лет назад. Да, тогда она была королевой выездки. Мгновенно вспомнились свои несовершённые мечты о троеборье. Эх, Симка, не светит нам это. Засыпая, я не думала о завтрашнем турнире — старая методика: чтобы перестать волноваться, следует думать о чем-то совершенно постороннем. Я размышляла о былых временах и пыталась вспомнить, полила ли я те вазоны, которые просила мама.***
Увы, мои надежды не оправдались, и сегодня солнце палило не меньше, чем вчера. И это умеренный климат Германии? Я позавтракала в отеле, но в обед ничего съесть не смогла. При одно только мысли о предстоящем выступлении скручивало живот. Плохая реакция. И большая вероятность ошибиться на маршруте. Симка тоже нервничала, рыла копытом землю и закусывала удила. Я еле взнуздала ее, ибо махать головой она любит, даже очень. Утреннею выездку я не смотрела в отличии от Виталии, потому что не хотела стоять в душной и шумной толпе, а провела все время с лошадью. На тренировочной площадке была невозможная толкучка. И лошади, и всадники — на любой вкус и цвет. И как тут заниматься изволите? Вспоминая все правила и подправила манежа, мы размялись, взяли несколько невысоких барьеров. Кто-то сказал, что на маршруте будет джокер. Ой, ой, только не это, Сима плохо к нему относилась и мы практически никогда его не брали, закидки еще не хватало. Вот в такие минуты обнаруживаются ошибки тренинга, которые потом и приводят к провалам. За пятнадцать минут до начала всадники в соответствующей форме обошли трассу, осматривая барьеры и примеряясь для прыжков. Джокера, слава Богу, не наблюдалось, по крайней мере сегодня. Сам маршрут был нелегким, барьеры до 160 см, но шансы пройти чисто были. Начались соревнования. Мама мия, зрителей-то сколько! Куда больше, чем в обычных соревнованиях, в которых я привыкла выступать. Еще хуже было то, что толпа не думала успокаиваться, кричала и свистела, все это несказанно раздражало лошадей. Я попыталась успокоиться, понимая, что Сима чувствует мое состояние, но получалось плохо. Собраться с мыслями никак не выходило, и атмосфера этому не способствовала. Представили судей, их было четверо (значит, предположительно будет пройдено не больше 120 гитов) — все известные призеры и по крайней мере, мастера спорта. Я нашла на краю площадки Виталию, держащую за уздечку буланого мерина, оказалось, что они представляют Южно-Африканскую Республику. Девушка держала перчатки и шлем подмышкой, она тоже увидела нас и кивнула, подзывая. — Вы под каким номером выступаете? — спросила ее я. — Двадцать шестыми, — нервно улыбнулась сестра. — Успею понаблюдать за тобой. — Укажешь потом на недочеты, хорошо? — Без проблем. Мы промолчали, переминаясь с ноги на ногу. — Подержи Симу, — Виталия взяла свободными пальцами поводья моей лошади, а я расстегнула и сняла свой редингтон, дышать стало немного легче. — Жарко? — понимающе посмотрела на меня сестра. — А ты как думаешь? — с сарказмом ответила вопросом на вопрос я. — Мне интересно, почему судьи не дали разрешение на снятие редингтонов? — Чтоб выглядело презентабельнее. Они вообще очень редко дают подобное разрешение, — сказала сестра с лицом человека, разбирающемся в этом вопросе. — Делать им нечего, — пробурчала я, на что сестра лишь усмехнулась. Объявили первого участника, кажется, из Израиля. Почти все, кто находился на тренировочном поле, подошли или подъехали посмотреть на первый гит аахенского фестиваля этого года. Пара всадник-лошадь шла хорошо, но сбила предпоследний тройник, четыре штрафных очка. По очереди на конкурное поле вызывали все новых и новых участников, все из разных стран, но, к сожалению, а может, к счастью, еще никто не прошел маршрут чисто. Пару из Канады дисквалифицировали за превышение максимальной нормы времени. Это ж, как лошадь-то надо было загнать на тренировке! На десятом гите я проверила подпругу и залезла на Симу, проехала несколько кругов рысью, чтобы кобыла размяла ноги, потом спокойный галоп и барьеры. Наконец я услышала: — На поле выезжает участник № 22: представитель Франции — Барбара Рулье. Она выступает на лошади по кличке Симфония. Готовится участник № 23. В то время, как француженка на соловой кобыле проходила маршрут, я успела застегнуть редингтон и мялась у выхода на арену. Наконец гит подошел к концу, французская пара — первая не сбила ни одной планки. — Давай, удачи, — услышала я голос сестры. — На поле выезжает участник № 23: представитель Украины — Зоя Всадникова. Она выступает на лошади по кличке… — тут комментатор замялся, всматриваясь в текст и размышляя, не могла ли произойти ошибка при переводе, — по кличке Самоварная труба! — трибуны взорвались хохотом. — готовится участник № 24. Так… Вдох-выдох и мы выезжаем на площадку, остановившись перед судьями, я поприветствовала их, согласно правилам. Прозвучал сигнал колокола, и я направила Симу к первому барьеру — чухонец, 145 см. Не сложно. Дальше калитка, шлагбаум, система… полу-вольт и снова калитка, чуть не задели стенку, новая система — уже тройная — пока без штрафных. Почему-то сильно отвлекала публика, которая аплодировала после каждого прыжка. Тройник мы прошли хорошо, остался последний оксер — 160 см, я почувствовала, как лошадь напряглась, смещаясь вправо. Она мне что, обход собралась сделать? Эй, эй, нельзя… Я поводом вернула ее на место, но возле самого барьера она дернулась вправо, и мы прыгнули почти по диагонали. Конечно, разгона не хватило, и я услышала звук падающей жерди. Сима сбила ее задней ногой. — Черт… — прошипела я сквозь зубы, но Симка все-равно молодец, я похлопала ее по шее. — Зоя Всадникова прошла маршрут за 84 секунды ровно с четырьмя штрафными очками на последнем барьере. Мы выехали с поля, и я спрыгнула с лошади. Ничего, соревнования будут идти еще четыре дня (4 дня-4 штрафных — символично), успеем взять синюю ленту. Как говорится, первый блин комом. Я краем уха услышала, как объявляют сестру: — На поле выезжает участник № 26: представитель Южно-Африканской Республики — Виталия Райтер. Она выступает на коне по кличке Дондервир. Готовится участник № 27. Так вот, какая у нее теперь фамилия… Удар колокола, и Виталия начинает гит. Я наблюдала с тренировочной площадки. Девушка мастерски рассчитывала темпы к каждому барьеру и момент прыжка. В конце-концов их пара стала второй, кто прошел маршрут чисто. — Виталия Райтер прошла маршрут за 87, 9 секунд без штрафных очков, тем самым став вторым участником сегодняшней перепрыжки. Улыбающаяся Виталия подъехала, и мы обнялись. — Ты умничка, — я так говорила раньше, когда мы выступали на родине. — Спасибо. Ты хорошо выступала, правда, — мне стало легче, ибо сестра никогда не врет. Она может сказать что-то резкое, но льстить — не в ее привычках. Значит, не все так ужасно. — Жаль, что даже в перепрыжку не попали. Сима оксера отчего-то испугалась, нужно будет потренировать его. — Зато ты видела, какой фурор вызвали ты и твоя лошадь! Зоя Всадникова верхом на Самоварной трубе! — мы засмеялись вместе, и плохое настроение от неудачи начало уходить. — Кстати, хорошая фамилия. Виталия улыбнулась и пристально посмотрела на меня. — Неплохая. Ах, да, ты же не знаешь немецкого. «Райтер» переводится, как «всадник». То есть, фактически фамилии я не меняла. По итогам перепрыжки Виталия заняла второе место, после пары из Франции, а третьими стал мужчина из Исландии. Я оказалась шестнадцатой и шла сразу после тех, что брали участие в перепрыжке.***
На следующее утро меня разбудила ни свет, ни зоря сестра. — Проснись и пой, Зоя, соревнования перенесли. — Как перенесли? — заплетающимся языком пролепетала я, пытаясь отгородится от резкого света. — Давай, давай, — стащила меня с кровати, Виталия. — Начало через полтора часа. Ой, мама, они издеваются, что ли? Я запихнула в себя завтрак, и схватив форму, побежала к конюшне. На тренировку времени уже не осталось. Быстро почистив и заседлав Симу, я вывела ее на поле, там нас ждала сестра уже на другой лошади вороной масти. — Черная туча, — ответила она на мой вопросительный взгляд. — Болгария. Вчера вечером привезли, я на ней до окончания турнира Потренироваться не вышло, слишком много народу толпилось на поле, ну хоть размялись — и на том спасибо. Сегодня препятствий было девять, считая систему, которая состояла из постепенного оксера и двух чухонцев. Также присутствовала сухая канава. Зрители приветствовали нас громом аплодисментов, по-видимому, Самоварная труба им запомнилась. Гит начался отлично: калитка, стенка и канава пролетели незаметно, мы взяли шлагбаум и повернули к системе… Раз, два, три — чисто! Дальше сложнее, еще одна калитка 170 см — я добавила галопа, и последний барьер: 175 см, широтное препятствие — тройник. Пять темпов — рано, шесть — тоже, семь — еще нет, восемь — можно… да! Чистый гит! Первый на сегодня, я похвалила Симу и я выехала с поля, чтобы отшагать кобылу и посмотреть на выступление сестры. Виталия шла хорошо, ее массивная лошадь оказалась прекрасной прыгуньей. Их пара тоже прошла без штрафных очков. Настало время перепрыжки, всего в нее попало двенадцать участников. Маршрут укоротили и заменили систему на… джокер. Очень сложное препятствие, которое редко используют. Имел вид брусьев повышенной ширины, имеющих только верхние жерди. Стоит последним и с площадки его было плохо видно, темпы не рассчитать, придется думать на месте. Участники один за другим проходили маршрут, и все сбивали последний барьер, даже Виталия на Туче, по-видимому, итоги будут подводится по времени. Не сбил джокер лишь один всадник из Германии, которого вчера я не видела, хотя следует учитывать то, что я представление пар слушала в пол-уха. Мы с Симой были последними и нам предстояло обойти немца. Большую часть маршрута прошли гладко, правда, приходилось постоянно подгонять лошадь — устала она. Джокер… 180 см — максимум в классическом конкуре. Ой-ей, на плохо знакомом барьере такая высота не давала шансов. Я сжала бока лошади шенкелями, чуть ли не переходя на карьер. Увы, прыгнули мы слишком поздно — одна жердь упала. Но с учетом времени — 75, 6 секунд — мы прошли хорошо. Синяя лента досталась немцу, второе место заняла Виталия, пришедшая на 0,4 секунды раньше меня, а третьей стала я. Очень неплохой результат, мы имели все шансы выиграть последний приз.***
На следующий день у нас был выходной, потому что проводились соревнования по дрессуре и драйвингу, а конкур был лишь для троеборцев. Я надеялась хорошенько выспаться, но любимая сестра разбила мои мечты, потащив смотреть индивидуальную выездку. Я согласилась только на том условии, что потом мы посмотрим на выступление троеборцев. — Нет, ну, скажи, если ты так любишь выездку, зачем подалась в конкур? — покосилась я на сестру, отчайно критиковавшую очередной номер. — Спрос на конкуристов больше. Более зрелищно, — пожала плечами та. — Ну, кто так принимание делает! Шесть темпов, а не пять и собранее. А пируэт… — Тише, Вита, на нас уже люди смотрят. Это Гран-При, здесь выступают профессионалы. — Вижу, какие это профессионалы. Мне только пара из Австрии и понравилась, все сделали слажено, всадник сидит расслаблено, но собрано. — А русская девушка? — Тоже нечего, но опять-таки перебор с темпами. За пируэт ей высокие баллы не поставят точно. Потом мы смотрели на то, как всадники, которые занимаются троеборьем один за другим берут сложнейшие комбинации. И Виталия задала мне тот же вопрос, что и я ей несколькими часами ранее. — В Украине с троеборьем совсем плохо, нет перспектив, поэтому и кинула эту затею… — Всегда следует делать то, что чувствуешь и к чему стремишься. — И это ты мне говоришь? Виталия замолчала и отвернулась, опершись об ограждение. По-видимому, мои слова заставили ее задуматься.***
Новый день встретил нас пасмурным небом и мелким дождем. Нет, я конечно хотела изменений в погоде, но не настолько же. Утром был драйвинг, в обед — кюр по выездке, и Виталия, разумеется, «на секундочку» побежала поглядеть, и мне пришлось заниматься в одиночестве. Она сегодня, как и вчера, не выступала, потому что был только охотничий конкур и конкур на мощность прыжка, а она у нас исключительно последователь классики. Конкур на мощность прыжка — это соревнования, которые состоят из нескольких гитов, в течение которых всадники должны чисто пройти маршрут, чтобы попасть на следующий круг. После каждого гита препятствия делаются выше и, в целом, сложнее. К концу соревнований стенка может достигать 2,25 м. Мы с Симкой, к сожалению, так не прыгали, поэтому этот вариант нам не подходил. Охотничий конкур — это соревнования по преодолению препятствий без обязательного маршрута. То есть, каждый всадник сам думает, в какой последовательности преодолевать барьеры, учитывая личные особенности своего четырехногого партнера. Я когда-то участвовала в охотничьем конкуре, поэтому решила сегодня попробовать, посмотрим. Соревнования начинались аж в семь вечера, в такое время Сима уже отдыхала в стойле, поевшая и довольная. А сегодня ей придется ждать еще несколько часов, есть-то перед выступлением нельзя, я старалась не очень нагружать ее сегодня. Незадолго до начала всадники узнали количество и высоту препятствий: одиннадцать барьеров, до 170 см. Следовало учитывать состояние лошади и ее любовь к закидкам, то есть, резких поворотом лучше не делать, но и не растягивать. Начать лучше с простенького чухонца, потом лучше взять следующую по высоте крестовину, но придется делать широкий полувольт — не годится. Значит, шлагбаум, потом калитка, а затем уже крестовина. Хорошо, что в охотничьем конкуре систем не наблюдалось. Всадников, пренебрегшими отдыхом перед главным призом, оказалось мало — не больше полусотни, об этом свидетельствовала наявность всего двоих судей. К сожалению, погода к вечеру не улучшилась, лишь добавился северо-восточный ветер — вообще плохо. Судьи дали разрешение надеть плащи — и на том спасибо. Меня объявили, и я вышла на поле, Симка жутко сердилась и закусывала удила. Я потрепала ее по холке, пытаясь успокоить. — Все хорошо, выступим — получишь сахар. Кобыла зашевелила ушами — все слышит и понимает. Так, сначала, как и планировали, чухонец, шлагбаум, калитка, крестовина, стенка, тройник, снова калитка, потом два чухонца, новая калитка и оксер на десерт. Черт, прыгнули на темп раньше, и при приземлении лошадь ударила задней ногой переднюю. Слава Богу, это был последний барьер. Маршрут мы прошли хорошо, без штрафных, но тут главная ставка на время. -… за 82, 5 секунд. Отличный результат, мы молодцы, но я все время волновалась, что с ногой у Симы, времени проверять не было, а она не напрягала правую. Наконец гиты закончились — ждать пришлось не так долго, как в прошедшие дни — и участники выехали на поле. Оказалось, что опередил меня только один участник — тот мужчина из Германии, но он сбил одну жердь на тройнике и за нее зачислили лишнюю секунду, поэтому впервые за время моего прибывания в Аахене синяя лента была наша. Но какой ценой… Оказалось, что кобыла нехило ушибла переднюю ногу, а это плохо, очень плохо. Я знала, что через несколько часов может появится отек, если это произойдет о завтрашних соревнованиях можно даже не мечтать. Я не из тех людей, кто заставляет своих лошадей работать по пять часов в день в полную силу, кто выводит их на поле с поврежденными сухожилиями или уставшими мышцами. Возможно, кто-то скажет, что хорошим заводчиком мне не стать и не будет уважать меня, как бизнесмена, зато, как всадника, меня будут уважать лошади. Это не шутка и не философия, лишь правда. Оказалось, Виталия все-таки решила понаблюдать за нами, поздравила с победой и, конечно же, вызвалась помогать. Мы наложили компресс на ногу Симе, про ветеринара даже не вспоминали, потому что я в свое время закончила этот факультет и лечила наших лошадей всегда сама. Не смотря на препирательства с сестрой, я все же отправила ее спать, пусть хоть кто-то отдохнет перед завтрашним днем. А сама осталась в конюшне и меняла компресс каждый час, спать сегодня я так и не легла…***
Утром я едва ли напоминала цивилизованного человека, спутанные волосы, синяки под глазами в дополнению к смятой одежде, которая была вся в опилках — не самая красивая картина отразила в маленьком зеркале над умывальником. Да, я конник, но и женщина тоже. Первым делом я проверила ногу Симы, отека не было, и я поблагодарила всевышнего. Но все-равно надо быть предельно осторожными и не грузить ее на тренировке. Во всей этой суматохе я почти забыла про турнир. Сегодняшний день конкура — последний день всего фестиваля — был самым сложным по технике и самым многочисленным — будет больше двухсот гитов. Невероятное количество! Но на призе Ролекса это и не так уж и удивительно, я постоянно забывала, что нахожусь не на наших маленьких соревнованиях, а на международном турнире. Нужно было узнать точно время начала. Один грум, покосившись на мою кобылу сообщил, что в двенадцать. Я вообще заметила, что конюхи обходят мою лошадь чуть ли не десятой дорогой. И что она успела вытворить пока меня не было? Но не было времени рассуждать на данную тему, на часах 8:30, я вывела Симу на плац, чтобы посмотреть на ее аллюры. Хромоты не было, все вроде бы нормально, но высоких барьеров мы не брали. Я волновалась за соревнования — вдруг споткнется и упадет? Но не будем о плохом, нельзя себя накручивать. Народу было — не считать, репортеры и журналисты сновали туда сюда, техники устанавливали камеры и огромный экран, на котором будет находится увеличенное изображение каждого участника, штрафные очки и время. Я переключилась на вспоминание всех тонкостей правил по конкуру — всегда помогало отвлечься. Я посмотрела на свое отражение в отполированном кузове грузовика. На меня смотрела тридцатилетняя женщина в классической форме: белые бриджи, блуза и перчатки, темно-синий редингтон и шлем, черные сапоги. Я держала за поводья Симу, которая сегодня тоже была при параде. На ногах у ее были ногавки — для защиты, ибо сегодняшние барьеры ставили от 160 до 180 см! Сегодня турнир судили шестеро судей, потому что добавился водный барьер. Предполагалось, что проходят его и не закидываются только лошади, не боящиеся воды. Сима с малых лет купалась в нашем озере и вообще прилично плавала, так что с этим проблем быть не должно. Уже будучи на тренировочном поле, я заметила, что сестры нет, я вообще ее сегодня не видела. Где она? Виталия должна была выступать сегодня, может, опаздывает. Мы разминались, иногда поглядывая на выступления других участников. Я увидела и пару из Франции, и из Исландии, и того всадника из Германии — достойные конкуренты, как и сестра. Где же она ходит?! Погруженная в мысли, я чуть было не пропустила свой выход. Когда я выезжала на поле, уловила чуть слышное: — Удачі тобі, Зоя Всаднікова. Неужели Виталия? А, может, показалось… — Давай, Самоварная Труба, не подведи! Вдох-выдох… выдох-вдох… Мы выехали на поле, и шум с трибун куда-то исчез, я не видела ни барьеров, ни судьев, ни зрителей. Ни-ко-го. Официальный поклон, и звук колокола резко ударил по ушам и нервам. Ровно десять барьеров. И у всех был странный вид, хоть конструкция практически не изменилась, но Симу такими банальными вещами не напугать, а вот мне стало страшно. Как на первых соревнованиях в пять лет. Ты все время доверяешь лошади, но в это мгновение не доверяешь даже себе. Вдруг закинется, вдруг обойдет, вдруг откажется, вдруг упадет, вдруг собьет… вдруг… вдруг… вдруг… Но ты все-равно каждый раз подавляешь в себе эту панику, собираешься, ибо знаешь, что лошадь копирует твое состояние. Почему же сейчас не получается? Нет, все получается, верно, Сима? Галоп, как в замедленной съемке. Первый барьер, второй, пятый — я не различала их, полностью доверившись лошади. Водный барьер пролетел незаметно, кобыла даже не шелохнула ушами. И вот мы уже летим к последнему барьеру на попущенных поводах широким полу-вольтом. Вдруг в самый неподходящий момент в голове всплыло лицо Виталии. Черт, ну почему именно сейчас?! Привести мысли в порядок не получалось, за долю секунды в голове пронеслось сотни слов, которые я сейчас даже не помню. Я услышала фырканье Симы — отвлекшись, я сбила и ее. Колоссальным усилием воли я отодвинула все постороннее, не относящееся к выступлению, и обращаю взор к последней калитке. Барьер не сложный по структуре, но высокий — 180 сантиметров. Звучит не особо впечатляюще для непросвещенных, но конники знают — все это достигается годами. Сколько темпов до барьера? Кентером… будет еще шесть. Очень мало, нельзя сбиться со счета. Неумение всадников с точностью до одного рассчитать темпы своей лошади приводят именно к тому, что те сбивают планки — на один темп раньше — заднюю, на один позже — переднюю. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… шенкеля даже не понадобилось — Сима сама прыгнула, зная когда. 79,8 секунды… Неужели, это все? Вот мы взяли последнее препятствие в последний день аахенских соревнований — последних для нас. Все закончилось? На тренировочном поле на меня смотрели всадники, день которых только начинался. Но, увы, сестры среди них не было, под двадцать шестым номером выступала пара из Японии. Погрузившись в тревожные мысли, мы с Симой шагали по периметру площадки, изредка поглядывая на проходящие гиты. А там было, на что посмотреть, подобного я не помнила даже тогда, когда лет десять назад я ездила на соревнования в Англию. Француженку на ее соловой кобыле дисквалифицировали за падение. Даже жалко. Я подумала, что бы чувствовала на ее месте, если б пришлось уехать, дойдя почти до самого конца. Один всадник (из какой-то там африканской страны) умудрился забыть маршрут, а лошадь, представляющую Афганистан, конкурист дважды не смог завести на барьер. Я смотрела на это и испытывала облегчение от того, что мое выступление уже позади. — Просим всех всадников выехать на поле. Уже? Почему не было перепрыжки? Когда судьи успели подсчитать результаты. Мы выехали согласно номерам и выстроились в одну длинную шеренгу. — Третье место в аахенском фестивале 2016 года по конкуру, приз Ролекса занимает представитель Испании Марноло Ривас-Васа на мерине по кличке Мон Винтос! — зрители громко зааплодировали, и испанец на гнедом тракенене выехал их общей шеренги к судьям. — Второе место в аахенском фестивале 2016 года по конкуру, приз Ролекса занимает представитель Германии Август Хангер на лошади по кличке Диамант! — еще один гром аплодисментов в то время, и вот уже серебряную медаль надевают на шею немца. И сколько у меня шансов? Правильно, ноль… — Первое место в аахенском фестивале 2016 года по конкуру, приз Ролекса занимает… — комментатор, как будто специально, говорил медленно и с паузами, — представитель Украины Зоя Всадникова на лошади по кличке Самоварная Труба! Из динамиков зазвучал гимн Украины. Трибуны захлопали и засвистели, а я несколько секунд была в ступоре, соображая, кто же все-таки эта Всадникова. Сима оказалась куда менее впечатлительной, и вообще она хотела получить обещанный сахар, поэтому без команды сделала несколько шагов вперед. И вот на уздечку моей кобылы прикрепляют алую розетку, мне на шею надевают золотую медаль, а у меня в руках оказывается внушительного веса кубок. Ощущения в тот момент было невозможно передать, я была счастлива, как никогда в жизни. Лишь отсутствие сестры добавляло ложку дегтя в общий котел радости.***
Проехав, как и полагается, круг почета, мы с Симой потихоньку стали проталкиваться к конюшне. Каждый, кто встречался у нас на пути, неприминул поздравить нас или хотя бы завистливо покоситься нашу сторону. Но большинство пожимали руку, хлопали кобылу по шее и высказывали свое восхищение. Гам стоял невыносимый, поэтому мы быстренько дезертировали подальше от публики и журналистов. В нас, споткнувшись, чуть не врезался молодой парень. Я узнала его, это был тот конюх, с которым я перекинулась парой фраз в конюшне. — I apologize. — Nothing wrong. It happens, — улыбнулась я. Сама такая же. — Is it you now have taken the top prize in show jumping, is not it? —, а я вот думала узнает или не узнает. — Yes. But it is possible to «you». — Then I congratulate You… you, in a sense? — у парня был какой-то жутко неловкий вид, мне даже жалко его стало. — Thank you so much. Zoya. — Oh, I Kurt, — он пожал мне руку. — Very nice. Well, we meet again. — See you. Я кивнула в знак прощания, а Курт, опять споткнувшись, чуть не упал. Забавный парень. Уже возле конюшни, слезая с лошади и проверяя, не мокрая ли она, я услышала окрик: — Зоя! Зоя Всадникова, соизвольте обернуться! Я обернулась и с изумлением посмотрела на проталкивающуюся ко мне сестру. Она была в обычной рабочей одежде. — Только после того, как Виталия Райтер объяснит, куда она пропала на время соревнований. — А, — махнула та рукой. — Не захотела с тобой соревноваться, иначе на вершине триумфа сегодня была б не ты. Что? Я серьезно. Вижу, ты себе уже поклонника нашла, очень презентабельный молодой человек, между прочим, — продолжала трещать сестра. — Вита… — вздохнула я. — Кстати, поздравляю тебя с победой, вы умнички, — мы обнялись, и Симка тоже получила свою порцию обнимашек. — Я за тебя так волновалась, — сказала я. — Думала, что что-то случилось. И что ты задумала? Не отрицай, я твоя сестра и все вижу. — Ну-у-у, — загадочно протянула Виталия, но получив от меня красноречивый взгляд, хмыкнула. — Ладно, ладно, скажу. Ничего от тебя не скроешь. Только давай сначала Симу поставим в стойло. Закончив все дела в конюшне, неугомонная сестренка потащила меня ко входу, а вернее, въезду на территорию. И там я попала в крепкие объятия родителей. Оказалось, они приехали сегодня утром, как и муж Виталии — Самюэль. Мужчина лет тридцати пяти пожал мне руку, за ним стояло двое кучерявых мальчиков, я улыбнулась им, и они спрятались за папу. — Это еще не все, — Виталия аж подпрыгивала от нетерпения. — Не все?! — сколько еще сегодня будет сюрпризов? Сестра взяла меня за плечи и развернула ко входу. Там стоял грузовик для перевозки лошадей, точно такой же, как и тот, в котором привезли мою кобылу. Дверцу открыл конюх и вывел во двор высокого ганноверского жеребца, тот крутил головой и щурился от солнца. — Солнечный! — ахнула я. — Родители привезли, — важно сказала сестра, а у самой улыбка от уха до уха. — Так это значит… — осторожно спросила я, и Виталия, догадавшись, о чем я спрошу, кивнула. — Ну, ты даешь, — только и смогла вымолвить я.***
Плац снова окружала шумная толпа, Райтеры и Всадниковы с трудом протискивались к плацу, где уже через несколько минут начнется турнир по выездке уровня Гран При — последний в этом году. Почему-то многим притаманно заблуждение, что выездковые лошади — намного спокойнее конкурных. На самом же деле все зависит от темперамента самого коня, и не имеет значения в каком виде спорта он состоит. Примером мне послужил серый жеребец, который жутко свечил и в конце-концов скинул всадника. А казалось бы — выездковый конь. Начались соревнования. По очереди на плац выезжали пары из разных стран, исправно демонстрируя каждый раз одну и ту же программу. Я не специалист по выездке, хотя когда-то давно, готовясь к троеборью, я изучала и эту дисциплину, но, увы, забросила. Наконец где-то к концу я услышала голос комментатора: — Просим выехать на поле участника № 67, представителя Украины — Виталию Райтер, она выступает на жеребце по кличке Солнечный. Мы захлопали, когда сестра под красивую ирландскую музыку начала исполнять официальную схему Большого приза. Сначала — остановка (Солнечный не шелохнул даже хвостом), приветствие судьям и первый элемент — испанская рысь… Виталия, действительно, была просто мастером выездки, она, казалось, без видимых усилий выполняла наисложнейшие фигуры, хотя не садилась на Солнечно вот уже как пять лет. …На «С» поворот направо и раверс, потом диагональ во время маха, переход на сокращенную рысь и уже траверс. Аккуратное принимание в три-шесть-шесть-шесть-три темпов, пируэт, а затем пассаж с переходом пиаффе. На шагу Виталия слегка расслабилась, поэтому Солнечный чуть не вышел из сбора. Думаю, этого никто не заметил, ведь я знала этого коня лучше, чем судьи. Вот сестра разбирает поводья и посылает коня в галоп. Очень эффектно смотреться менка ног лошади на этом аллюре, Солнечный, между прочим, прекрасно уступал шенкелю. Вновь пируэт, уже на шагу. Очень любила смотреть, как делается принимание на галопе, затем идет разворот и прибавленный аллюр, а за ним третий пируэт. Потом Виталия переходит на рысь и демонстрирует сокращение, прибавку и обратно. Полу-пируэт на рыси в две стороны, пассаж, остановка, поклон — и Виталия Райтер завершает выступление! Всего оно длилось около семи минут, за это время и всадник, и лошадь успели вымотаться. Результаты будут через несколько часов, но я уже была уверенна, кто займет первое место в этих соревнованиях. Я словила счастливый взгляд сестры и улыбнулась ей. И вдруг в голову мне пришла простая, но такая важная мысль. Райтеры, Всадниковы — какая разница? Семья ведь одна. Я посмотрела на родителей, мужа сестры и их детей. Почему-то в глаза бросился тот самый конюх — Курт (родители опять будут в шоке). Как хорошо все-таки с близкими людьми, людьми, которые поймут и поддержат. И я задумалась, что же означает сегодняшний день? Что нам делать дальше? Может, действительно, все закончилось? Но, посмотрев еще раз на смеющуюся сестру, на радующихся маму и папу, на очаровательных мальчиков, я поняла: закончился лишь этот этап. Впереди еще десятки, сотни, тысячи. Но теперь радом со мной будет вся моя семья. Всадники — и не важно украинские или немецкие. Просто Всадники, которые родились таковыми и были ими всю жизнь. Я подумала вдруг о том, что будучи еще девочкой я мечтала принять участие в аахенском фестивале. Годы усердных тренировок, падения, сломанные руки — и все это ради нескольких минут триумфа. Стоят ли они всего этого? Я посмотрела на Симу и уверилась на всю жизнь — да, стоят.***
— Здорово! — проговорил ребенок. — Да, были времена, — улыбнулась я. — Ты знаешь, где твоя сестренка, Андрей? — Юлька в открытом манеже, — махнул рукой тот в сторону окна. Там, действительно, был виден плац, на котором со сосредоточенным лицом отрабатывала пиаффе двенадцатилетняя девочка на высокой рыжей кобыле Руте — дочери Солнечного. — Бабушка, — окликнул меня Андрей. — А я тоже буду выступать в Германии? — Конечно, будешь. Ты же у нас троеборец? — Да, мы с Джеком уже метр берем! — похвастался внук. — Молодец, — искренне порадовалась я за него. Успехи маленького мальчика скрашивали разочарование от так и не сбывшейся моей мечте. Все-таки правда, что в наших потомках всегда остается частичка нас самих. На стене весели старые фотографии, за окном светило солнце, было слышно ржание лошадей, голоса и смех наездников. В поместье Райтеров и Всадниковых все было хорошо.