***
Призрачное существо уже несколько минут, с ленивым любопытством, наблюдало за человеком: «По-моему, именно так они называют свой вид» - подумало оно. Человек сидел на краю одного такого строения и выглядел чем-то увлеченным. Когда призрак существовал в другом пласте реальности, он не очень интересовался этими бестолковыми, безрогими созданиями с одним цветом крови на всю расу. Существу это казалось диким и жутко неудобным: «Не удивительно, что они вымерли в этом хаосе» - подумало оно. Хотя, не ему было рассуждать о важности цвета крови в устоях целостного и продуктивного общества, тем более в его-то состоянии. На самом деле, оно не до конца было уверено, есть ли у него на данный момент вообще кровь. Призрачное создание отвело взгляд от человека и внимательно посмотрело на свои руки. Оно увидело красноватые вены, проступающие под бледно-зеленой, отсвечивающей цветами ядовитого неба, кожей. Если есть вены, значит, должна быть и кровь: «Но какой в этом толк, если этого цвета нет в гемоспектре?»- безразлично подумало оно. Казалось забавным, что у него в голове роилось необъятное количество знаний о вселенной, но узнавать о таких мелочах приходиться самостоятельно. Существо вновь посмотрело на своего человеческого подопечного, но тот все также продолжал неподвижно сидеть на краю людского улья и болтать с очками нелепой формы: «Интересно, все люди такие бестолковые, или это мне достался бракованный?» - подумало оно. На самом деле, призрак раньше уже один раз разговаривал с человеком, точнее, пытался привить ему чувство вкуса в поэтическом состязании. Но это оказалось глупой тратой времени. Беседы с представителями этой возмутительно- безалаберной расы имеют просто отвратительный вкус и не стоят его внимания. Несчастные создания. Созерцание бубнящего себе под нос человека наскучило призраку, и он перевело взгляд на другое живое создание, находящееся на крыше. Это создание, именуемое Гамзи Макара, по каким-то определённым причинам являлось чем-то важным для призрака в той, прошлой жизни. Гамзи был представителем самой благородной крови, встречающейся на суше среди представителей его вида. Но, по мнению самого существа, совсем ее не достойным. Оно почувствовало злость, вспоминая недостойное поведение фиолетовокровки, но этот всплеск был таким приглушенным и далеким, что остался с легкостью проигнорирован. Так же существо помнило, что именно из-за Хайблада оно стало «таким» - сейчас призрачным, а еще раньше мертвым. От этой мысли существо так же не чувствовало ничего. Собственная смерть, как и последующее возрождение в теле мудрого гида, не вызывала никаких эмоций. Внутри было тихо и пусто. Существо помнило, что эта пустота всегда была его частью, даже при жизни. Тогда, когда его кровь была синей, кожа серой, а глаза имели желтую склеру. Когда оно было троллем, дворянином, а звали его - Эквиус Заххак. Когда все это еще имело смысл.***
Единственной действующей аксиомой, которая последовала в его новое бытие, была эта самая пустота. Она сопровождала его всегда, сколько он себя помнил. Волочилась за ним, как припаянный накрепко кусок метала. Она говорила его голосом, смотрела на мир через его глаза, пульсировала в его жилах и двигалась с его телом. Как дикий зверь, выискивая цели и неутолимо преследуя их, чтобы потом выследить и сожрать, без остатка. Но все это было бесполезно, сколько бы он ей не давал, она жадно требовала еще. Он не знал, как с ней бороться, как насытить ее.Поэтому он перестал пытаться ее одолеть. Если зверя нельзя убить, его нужно приручить. Задача была поставлена. Задача была невыполнима. Но он решил попытаться отвлечь ее. Кинуть ей приманку и заманить в ловушку, заковать и надеть намордник на ее прожорливую пасть. Он помнил время, когда его впервые посетила эта мысль. Растерянный мальчишка, только отрастивший себе ноги, перед его лицом - входной портал новехонького улья, а за спиной прекрасный в своей суровости мир. Справа от него, непоколебимым монументом, стоит его лусус, а в ушах гремит кровь. Это все, что у него было. Он пытался решить, как это можно использовать.***
Решение "с чего бы начать" пало на последний факт. Ультрамариновая кровь считалась благородной, и тролли, у которых она течет в жилах, по праву рождения являлись знатью. Этих знаний было мало, но тут на выручку пришел экземпляр справочника «юный джентельтролль», который был вручен ему с выходным пособием от робота- помощника, когда тот закончил строить улей. Эта книга сыграла не последнюю роль в его дальнейшем духовном становлении. Ловушка была поставлена, в нее были помещены знания о вековой тролльей истории, этикете знати, о строении каст общества и об изящном искусстве. Приманка была очень сырая и несовершенная, но пустота уже любопытно подняла голову. Он углублялся в вековое наследие Альтернии, развесил по улью плакаты мускулистых зверей, воспитал в себе любовь и трепет к существам изображенным на них, стал настоящим ценителем высокого искусства. Ему удалось успешно поставить свою речь, теперь его голос всегда был тихим и монотонным, но приобретал твердость, когда надо показать характер, или учтивость, при общении с вышестоящими в иерархии. Он всегда обращался с представителями касты заслуженно их статусу, оперируя полученными знаниями. Иными словами, стал идеальным представителем своей крови. Пустота возбужденно повела носом, почувствовав запах добычи. Из любования мускулистыми зверями появилась любовь к животным, населяющим Альтернию. Он больше никогда не употребит их в качестве пищи. Из знаний этикета выросла неприязнь к сквернословию. Он теперь всегда поправляет своих собеседников и никогда не употребляет гнусную речь сам. Из знаний о военной истории выросла мечта стать императорским лучником, самым благородным представителем императорской гвардии. Он так и не выпустит ни одной стрелы за всю жизнь. Пустота, жадно оскалив пасть и растопырив когти, стремительно прыгнула на разложенную приманку. Она почувствовала неладное, но было поздно, стальные зубья сомкнулись на ее плоти. Эквиус облегченно перевел дыхание. Ловушка сработала, но он знал, что нельзя расслабляться, пустота выла и свирепствовала, неустанно пытаясь вырваться из ловушки, которая долго не продержится. Результат своих трудов следовало укрепить. Потом вереницей следовали периоды, в которых он обнаруживал нечто новое для себя. Например, что его лусус выделяет молоко и заставил себя полюбить этот вкус. Когда он на просторах тролльнета увидел первую схему бота и решил, что это будет занятием достойным представителю его сословия. Когда он через неудачи и боль от сломанных инструментов, осколки которых впивались ему в кожу, собрал первого робота и тот, из-за ошибки в коде, накинулся на него - атаковал. Когда он понял, как приятно разносить в щепки так долго доводимое до совершенство творение. Состояние, когда можно не сдерживать силу, а полученные ушибы так приятно ноют. Когда ария эйфории заглушает пронзительный рев пустоты. Заставить себя полюбить разрушения было совсем не сложно. Из всего этого он выстроил вокруг пустоты лабиринт, по которому она, раненая, могла метаться, врезаясь на скорости в стены, безнадежно ища выход. Но, так стремительно строя лабиринт вокруг зверя, он построил его и вокруг себя. Заперся в ловушку, не имеющую выхода. Но он не боялся, потому как был уверен в собственной стойкости. С его аномальной силой и непрошибаемой волей.***
Позже, от своей странной соседки, за обещание построить машину судного дня, он узнал о досталоге. Возможность проверить свое знание этикета в общении с другими представителями расы взволновала его. Какого же было его негодование, когда зазубренные до отскока от зубов обороты речи оказались бесполезны. Многие тролли оказывались беспросветными хамами и неучами. Он сжимал зубы от досады так крепко, что они крошились под давлением, но это было не важно, зубы отрастут вновь, а мировоззрение никогда не станет прежним. Он крушил робота за роботом, собирал из получавшихся обломков новых, которым предстояло умереть так же, как и их предшественникам - не прожив особо долгой и счастливой жизни. Со временем он успокоился. Синекровка сидел разбитый, с ободранными до костей кулаками, до нитки промокшей от пота одежде, испорченной его кровью и машинным маслом. Исчез шум в ушах, из глаз ушла ярость, пришло ощущение спокойствия и безумной усталости, но он смирился со всем. Сколько он буйствовал? Компьютерная станция, чудом уцелевшая, мигала значком полученного сообщения. Его ненормальная соседка была возмущенна шумом, доносившимся из его улья. Говорила, что он беспокоит ее ужасающего лусуса, а « его в никоем случае нельзя беспокоить!». Спрашивала, как продвигаются дела с ее заказом, любопытствовала, жив ли он вообще и если он не ответит в течении суток, она прейдет и скормит его труп своему лусусу. Она была странна в своей заботе о нем. Раньше из Эквиуса уже пытались сделать корм, но стычка, в которой она пыталась использовать свои психические способности и неиссякаемую удачу, а он свою ярость и кулаки, все разрешила. Они заключили временное перемирие. Уже многим позже, он нашел ее истекающей кровью под своей дверью, с оторванной рукой и без глаза. Когда он останавливал хлещущую из нее кровь и заменял отсутствующие части тела на протезы, она ни разу не закричала. Просто смотрела в потолок и поносила на чем стоит свет обидчика, учинившего это с ней. Пока Эквиус слушал эти грандиозные планы мести, его губы едва заметно растягивались в улыбку. Она тогда не сказала ни слова благодарности, а он и не просил о них. Она просто забрала свою заляпанную кровью рубашку и, чуть пошатываясь, удалилась в свой улей, даже не обернувшись, но он знал, что с этого момента между ними что-то поменялось. Это была не любовь, не вражда и не дружба. Появилась глубинная связь, неопределенная, основанная на уважении и доверии. Он построил ей машину судного дня. Они оба знали, что это обычная пустышка, они могли пока наслаждается своим легкомыслием. Стены его лабиринта в тот день обросли колючей проволокой.***
После того, как он смирился с невежеством его приятелей, общаться с ними стало намного легче. С ржавокровной крестьянкой, речь которой была такой волнующей. С горчичнокровниым псиоником они с упоением спорил о схемах и кодах. С фиолетокровым клоуном, которого он с презрением пытался перевоспитать, и которому в будущем суждено было стать его палачом. А так же, с маленькой и дерзкой оливковокровной охотницей, такой непосредственной и жизнерадостной. Общение с ней заставляло его теряться. Но она, такая маленькая и непосредственная, взяла все в свои руки и вскоре он на собственной шкуре начал испытывать знания о тонкостях отношений в квадрантах. В его лабиринте поселился еще один зверь. Но этот был гибкий и быстрый, как кошка. Он оберегал выход из лабиринта и согревал его разум по ночам. Они с трепетом общались до глубоких ночей. Она беспрестанно мурлыкала обо всем на свете. Об огромном звере, которого она поймала на охоте, о друзьях, которые по некоторым подозрениям скоро вступят в тот или иной квадрат, о глупой погоде, которая смешала ее планы. А он односкладно отвечал, повсеместно закручивая шурупы очередного механизма, и глупо улыбался самому себе. Они очень редко виделись, по известным обстоятельствам, включающим в себя огромное расстояние между их ульями. Он всегда был настороже, но временами пустота, набравшись сил, предпринимала новую попытку диверсии, и тогда Эквиус быстро собирал вещи и летел к своей собеседнице на специально сконструированном роботе. По дороге к ее обители, приходилось суматошно освобождать зверей из ею же построенных ловушек. Заходя в пещеру, он никогда не мог отыскать Непету, пока она сама не прыгала на него со спины – громко рыча, завалила на пол. Она упоенно хохотала, он, с придыханием, наигранно отчитывал свою подругу, но никогда не прикасался к ней сам. Он помнил о своей ненормальной силе, всегда кичился ей и никогда не показывал, насколько она была обременительной для него. Даже самое нежное прикосновение ломало вещи и оставляло синяки. Он бы никогда в этом не признался ни себе, ни другим, но он был мутантом. Однако, пришлось научиться жить с этим так же, как жить с пустотой внутри. Один раз, во время непосредственной болтовни, которую он время от времени перебивал своим бурчанием, Непета резко замолчала и долго смотрела в его уставшие глаза. А потом, непривычно спокойным и серьезным для нее голосом, сказала о том, что ей больно от того, что она не может ему помочь, и что она постарается сделать для него все возможное. Он тогда растерялся и не понял о чем речь, но когда до него дошел смысл, он от ужаса весь взмок, как мышь. Она увидела. В его глазах она увидела пустоту. Он тогда быстро улетел, запинаясь – попрощался выдуманной причину для ухода. Она все поняла и не останавливала его. Его маленькая охотница. Теперь он практически никогда не снимал очки. Они притворились, что этого разговора не было. Но он замечал, как она незаметно окутывает его любовью и заботой, как специально дразнит его, своевольничая, позволяя ему командовать и умничать. Она навсегда останется для него самым важным созданием во вселенной, как при жизни, так и после смерти.***
Все казалось тогда таким простым и легким. Все глупости, которые они творили - разводя патетику. Сейчас, глядя на все их игры во взрослых, с высоты всезнающего проводника, он признавал себе, что это было похоже на потуги муравья сдвинуть гору. Их жизнь была предрешена. Их смерть была неизбежна. Его больше не преследовало чувство вины и горечи по упущенному. Слившись с ядром спрайта, он лишился всего того, что составляло его сущность раньше. Осталась лишь матрица поведения, по которой он должен действовать.Он уже не был Эквиусом Заххаком. Он был Эквиусспрайтом - беспристрастным наставником Дирка Страйдера, которому предстоит помочь человеку победить в этом сеансе игры. И пустота, которая выбралась из своей темницы, после того, как рухнули все его привязанности и смыслы - гордо расправила спину. Теперь он стал истинным ее воплощением. Она больше его не тяготит, напротив, он перестал бежать от своего наследия и принял ее в свои объятья. Они перестали быть вынужденными спутниками и стали полноценным совершенным существом. Его сердце уже давно было мертво. Его убили давно, на разрывающем полотно космоса метеорите. Самокопания призрака перервали восторженное пыхтение со стороны. Гамзи, зажимая себе рот рукой, дабы не выдать своего присутствия, с искренним весельем смотрел на человека. Эквиусспрайт тоже посмотрел на Дирка. Тот, видимо, закончив спорить с очками, оглядывал крышу. Скорее всего в поиске ядра спрайта. «Ну, его ждет маленький сюрприз»- подумало существо.***
В городе-призраке, где небеса ядовиты, дома похожи на надгробья умершей цивилизации, а земли не видно из-за непрекращающегося пыльного ветра – на крыше высотного здания находились четверо. Клоун в фиолетовом костюме стрелявший глазами то в длинноволосого призрака, то в растерянного человека, как бы говоря: «Иди к нему, я предчувствую охуенное чудо». Призрак последний раз, безразлично взглянувший на клоуна, растягивает губы в улыбке и полеветирует навстречу человеку. Человек, увидевший призрака, сначала сильно удивится, но тут же, смирится с судьбой, тяжело вздохнет. Отвернется, как бы говоря «будь что будет», он подбросит в воздух очки с встроенным искусственным интеллектом. Очки подлетят высоко вверх над призраком, человеком и клоуном. Пустота, потерявшая сердце, готовилась обрести его вновь.