Take Me To Church

Андерс не ходил в церковь. Просто не видел смысла поклоняться чему-то неведомому, ждать помощи, читая бесполезные молитвы придуманному образу. Он считал это пустой тратой времени. То, что религия предлагала слепую веру без доказательств и оснований, ужасно Андерса раздражало. Он пытался молиться. Еще тогда, в Круге, перед своими побегами. Он стоял на коленях в маленькой комнатушке на пыльном полу, моля о помощи Создателя, моля по-детски непосредственно, но искренне, вкладывая все свои чувства, тайные страхи и переживания, дрожащим голосом шепча: «Пожалуйста, помоги…». Но Создатель не услышал. Или не пожелал услышать. После множества попыток, после бессонных ночей в полной темноте на каменном полу карцера, где из вещей у него была только уже зачитанная до дыр Песня Света, Андерс разуверился. Разочаровался. *** Идя на назначенную Карлом встречу в церковь, Андерс думал, что судьба в очередной раз смеется над ним. И не ошибся. Он плохо запомнил тот вечер. Все потонуло в ярких красных всполохах, и он уже не отличал, где чужая кровь, а где завешанные алой тканью стены. Но единственный образ наотрез отказывался покидать его голову: Карл с отстраненно-обреченным спокойствием на лице стоял перед ним, смотрел ему в глаза, но уже не понимал той боли и отчаяния, что отражались в них. Справедливость смутно улавливал образы прошлого, далекие воспоминания, которые теперь стали еще дальше, и рвался убивать. Андерс не возражал. Он вышел из церкви полностью разбитым. Опустошенным. *** Прикрывающий его спину в тот злополучный вечер мужчина не желал уходить из его мыслей. Не сказать, что Андерс был против. Как-то так незаметно получилось, что все в его жизни стало вращаться вокруг Хоука. Опасные задания наемников, подготовка к экспедиции, вечера в Висельнике за кружкой крепкого пойла и абсолютное понимание во всем… Сидя у костра в темном подземном коридоре и любуясь задремавшим на его плече Хоуком, наблюдая за огненными бликами от факелов на его лице, Андерс понял, что не представляет своей жизни без этого совершенно сумасшедшего человека. Но это чувство показалось ему таким естественным. Правильным. *** Перед глазами плыло, а кожа горела от прикосновений шершавых рук и настойчивых поцелуев. Андерс кусал губы, чтобы не стонать слишком громко и несдержанно. Собственные мысли мешались с недоуменными вопросами Справедливости, поэтому он просто отдавался, стараясь не сосредотачиваться ни на чем конкретно. Медленные, плавные движения распаляли его еще сильнее, отчаянно хотелось большего, и он уже срывал голос в громких стонах, наплевав на все. Было до одури жарко. Хорошо. *** Андерс так до конца и не понял, когда понятие «друг» переросло в нечто большее. Может, когда Хоук все-таки сумел затащить его в постель, не без снисходительной улыбки выслушав, как тогда казалось целителю, существенные доводы о ждущей его опасности, если он останется рядом с ним. Может, это началось с долгих пристальных взглядов прищуренных янтарных глаз. Но вопрос «Когда это все успело начаться?» так и не прозвучал. Гаррет обладал удивительной способностью вышибать из его головы все ненужные мысли одним поцелуем. Справедливость говорил, что одной одержимости магу было бы вполне достаточно. Андерс, весело улыбаясь, передавал эти слова Хоуку, и тогда они смеялись вместе. Справедливость не мог предположить, насколько же он был прав, и совершенно не одобрял. «Ревнует», — утверждал в таких случаях Гаррет. Андерс подтверждал, вводя Справедливость в ступор еще больше. Целитель знал, что это тихое мирное время продлится недолго, но пока была такая возможность, нужно ловить момент. Просто сидеть с Гарретом по вечерам у камина и прислушиваться к его мирному дыханию, было так уютно… Тепло. *** За окном уже стемнело, и на небе начали появляться первые звезды. Целитель знал, что Хоук больше всего любил Киркволл именно вечером. Время, когда на город опускался сумрак, и многие жители расходились по домам, не желая сталкиваться с неприятностями. Ночью наступала совершенно иная, особенная жизнь. Хоук находил в ней что-то завораживающее и безумно захватывающее. В вечернем городе всегда можно было нарваться на приключения, что маг и делал, не пренебрегая возможностями. А еще из окна поместья прекрасно видно луну. Андерс вздохнул, залечивая рану на предплечье Хоука — результат очередной вечерней вылазки, и удивлялся, как Защитнику это все еще не надоело. А Хоук улыбался совершенно безумно, с энтузиазмом перечисляя особенно запомнившиеся подробности недавней битвы. Заглядывая в искрящиеся янтарные глаза, целитель думал, что в этом человеке, так же как и в вечернем Киркволле, определенно было что-то захватывающее. Особенное. *** — Пойдешь со мной на вечернюю службу? — лениво поинтересовался Гаррет, вырисовывая на груди разомлевшего целителя известные только ему узоры. — Зачем? — Андерс так и не открыл глаза, уже проваливаясь в сон. — Мне любопытно. Был ли это действительно очень уклончивый ответ или очередное Хоуково «хочу», Андерс так и не понял. Может быть, в более бодром состоянии он бы решил разобраться, но сейчас ему было все равно. Он просто пойдет за ним. Доверится. *** Двери Церкви, как и всегда, были не заперты. Огромная статуя при свете свечей, как всегда, выглядела величественно, отбрасывая золотистые блики, а истоптанный красный ковер под ногами так же заглушал шаги. От раза к разу ничего не менялось. Андерс вздохнул, оглядываясь по привычке. Себастьян провожал их подозрительным взглядом. Андерс поспешно отвернулся: ему было неловко видеть его после прошлого раза. Как бы он ни доверял Хоуку, произошедшее и для него стало неожиданностью, что уж говорить о так не вовремя появившемся Принце Старкхевенском. Наверное, Себастьян тоже не считал грязный секс под лестницей достойным покаянием. «Грешники». *** Запах воска, дыма и каких-то благовоний окружал их со всех сторон, казалось, сам храм уже давно пропах всем этим. Прихожане регулярно зажигали все новые и новые свечи, от которых исходил специфический аромат. Андерс беспокоился, как бы этот запах не пристал к его одежде и инстинктивно оглядывался вокруг. Хоук привычно взял его за руку, увлекая за собой вглубь здания и как-то отстраненно улыбаясь. Андерс плохо понимал, зачем они приходят сюда. Хоук не верил в высшие силы, он верил только в себя. И, наверное, в Андерса, о чем тот всегда думал с улыбкой. Запах все-таки приелся, Андерс чувствовал его от своих волос. Но Хоуку, кажется, это нравилось. Наверное, во всем этом заключалось его особенное извращенное удовольствие. Фетиш? Иначе, зачем ему было бы нужно все это. Но можно ли назвать это неправильным? Что вообще есть рамки? Андерс никогда ничего не говорил Гаррету по этому поводу, а сам Защитник и подавно не поднимал эту тему. Когда они в очередной раз прошли мимо сестер Церкви, они переглянулись, и одна что-то тихо шепнула другой, нахмурив брови. Хоук не обратил на них никакого внимания, а Андерс усмехнулся про себя, думая о наивности некоторых церковных служительниц. «Слепы». *** Хоук все же нашел время на поцелуи у горящей церкви. Андерс не мог перестать улыбаться, вспоминая это и скидывая свои скромные пожитки в походный мешок. «Только в безумстве нашего греха я человек, только тогда я чист». Андерсу не нужна придуманная людьми религия. У него есть свой собственный бог, в которого он может верить. Оправданно.