Рекстэрн

Ослепший старый маг ночью по лесу бродил. На кладбище разлил он волшебный эликсир. И лишь проговорил: «Что ж я старый натворил?» Темный лес. Сосны шумели над головой Тюды, под ногами хрустели ветки. Где-то раздался отчаянный женский крик — старый мясник зарезал очередную любимую курицу своей жены, отвратительной женщины, стоит заметить: волосы всегда сальные, одежда пропитана потом. А ведь когда-то эта женщина была прекрасной девушкой, сводившей с ума всех мужчин в городе. Сам граф предлагал ей руку и сердце. И что случилось? Вышла замуж за заурядного низкорослого парня, ставшего потом лучшим мясником Семи холмов, а после рождения двенадцатого ребенка и смерти третьего их с мужем перестала волновать гигиена, образование своих отпрысков. Однажды в ягненке, которого представили свежим и только сегодня зарезанным, нашли личинки мух, которые явно там были давно. Дела их лавки пошли на спад, денег с трудом хватало на еду. Единственное, в чем потная леди находила радость, — куры. И вот этот нахальный черствый мужлан посмел зарезать Биатину! А ведь это любимая птица текущей недели! Раньше Тюда часто гостила у мясника и его жены. Но теперь там невозможно находится! Девушку передернуло от одного воспоминания о запахе протухших яиц и испортившегося мяса в старой неубранной халупе. Передернуло от воспоминаний об их сыне, Хаарне. О той ночи, злополучной ночи, когда они сидели на крыше и обсуждали, как можно свергнуть короля. Им было пятнадцать, они были авантюристами, жаждущими наживы и адреналина. В тот день Хаарн нашел в лесу гриб, заставляющий видеть древних королей. Тюда растерла находку в порошок и смешала с пивом, которое варил ее отец. В ту ночь Хаарн погиб. Сидя на крыше, он увидел дух третьего патриарха Рекстэрма и пошел за ним, напевая гимн безбожников. Тюда всегда восхищалась прекрасным голосом, который удивительным образом не испортился от постоянных криков и пьянок. Она заслушалась, а потом вдруг будто проснулась, попыталась удержать пьяного подростка, но рука выскользнула. Парень упал на вилы, которыми его отец убирал навоз в хлеву. Девушка ошалело смотрела, как кровь течет по деревянной ручке и оставляет на земле тени демонов. А над головой все так же шумели сосны. Тюда видела силуэты покойников среди ветвей: кладбище рядом. На встречу ей шел старик в старых лохмотьях, за спиной — большой мешок, в руке — длинная палка, которой он прокладывал себе дорогу. Борода волочилась по земле, а в лысине отражались причудливые тени деревьев. — Тебе лучше пойти домой. — Старец посмотрел пустым серым взглядом прямо в васильковые глаза молодой путницы. — Старик, иди, куда шел. Я и без тебя разберусь. — Ускорив шаг, Тюда поспешила к надгробиям, которые уже виднелись за чертой леса. — Мертвые идут, — тихо добавил маг. *** Могила Хаарна. Земля уже просела, фиалки прижились. В такие звездные ночи они раньше всегда гуляли в лесу: он рассказывал о своих достижениях в соблазнении шлюх из бара Рудольфа, сколько сидра сегодня он смог выпить и как героично он опустошил желудок прямо на ноги своему отцу, а Тюда... Она молчала. Ей было почти шестнадцать, все эти приключения друга детства больше не вызывали восхищения. Но на любые замечания юноша только отшучивался и оправдывался переходным периодом, кидал пафосные фразы типа: "Наш король — олух безмозглый, но мои песни смогут донести правду до народа!" Не суждено. Хаарн был почтен местом возле молодой березы, которая выбивалась на фоне соснового леса через несколько метров. Тюда сидела и молча руками разгребала землю, убирала сорняки, которые замечала при лунном освещении. Где-то вдали раздался стон. Неужели некрофил? Нет, невозможно. Уж слишком он мрачный и глухой. В темноте показались две фигуры. Увидев силуэт стройной высокой девушки, они начали надрывно смеяться. И эти смешки срывались в хохот столетних дедов, перепивших пива в таверне. Трупы оживали — землю разрывали, Всюду выползали, дико бушевали, Глотки драли, все вокруг ломали, Рвали свою плоть. *** Увидев страшное зрелище, Тюда сорвалась с места, будто ее ужалил скорпион. Она рванула в сторону деревни, дабы предупредить о нашествии мертвецов. Она слышала, как трупы смеялись, кричали, кряхтели. Они старались ее догнать. — Слишком быстрые для мертвецов! — возмущалась девушка, царапая ноги о ветки. Сосновые иголки вонзались в босые пятки, подол платья давно превратился в рваную тряпку. Запыхавшись, Тюда вбежала в деревню и закричала что было силы: — Мертвецы! В город идут мертвецы! Берегитесь! Прячьтесь! Но из домов выглянул только извозчик. — Девка, твое место в доме на кровати, а не в такой чертовски поздний час орать на улице! Завязывай ты с этими пьянками, иди домой! — Когда вам прокусят голову, оторвут ноги и руки, я посмотрю, кто тут из нас орет больше! — возмущенно вопила растрепанная Тюда. Бешено в деревню мертвые ворвались, В свете фонарей рожи показались. Дрались и по полной отрывались, Шли дома громить. Взяли люди топоры и вилы — Мертвецов загнать в свои могилы. Но на это не хватило силы: Трупов не убить! На улице лежали десятки трупов, дорожки были залиты кровью. Много людей полегло в ту ночь. Тюда нашла в доме старый дедовский топор и рубила им мертвецов что было силы. Но они падали, а потом снова оживали. Выход был один — бежать. Многие успели спастись побегом, но девушка не была намерена уходить, ведь если не она, то кто? Но и умирать просто так не хотела. Ей всего двадцать два. Как вдруг... Среди ублюдков шел артист, В кожаном плаще — мертвый анархист. Крикнул он: «Хой!» — челюсть долой. Трупов вел он за собой. Это был Хаарн. И он повзрослел. Кто бы мог подумать, что после смерти он не станет морщинистым телом, а переродится в молодого красавца? Если бы не эти сумасшедшие глаза, в которых горел огонь убийцы. Русые волосы до плеч развевал ветер, по рукам текла кровь его матери. Он стоял возле ее тела и громко-громко хохотал. Челюсть бедной женщины откатилась на метра два. В глазах убийцы было только безумие. Тюда замерла при виде этого. Она и сама не ангел — груба, иногда бессердечна. Но убить родную мать... За что? На ее лице застыл ужас. И вдруг чудовище, когда-то бывшее ее другом, посмотрело ей прямо в душу. Внутри все перевернулось, разум помутнел, перед глазами все стало туманно. Холодок пробежался по телу. Она стояла, не шевелясь. Хаарн подошел к онемевшей от страха и ужаса Тюде и стал так близко, что человек бы почувствовал горячее дыхание, биение сердца. Но мертвец не обладает этими людскими качествами. Девушка сжала кулак, но не почувствовала в нем рукоятки топора. Мертвец прикоснулся ледяными губами к устам Тюды, мягко улыбнулся. Вдруг девушка вспомнила о маленьком ноже на поясе. Ловким движением она вытянула его из чехла и вонзила в сердце анархиста, хотя и знала, что убить его невозможно. Хаарн засмеялся: — Глупенькая ты, но должен признать: ты стала еще прекраснее! — Он поправил рыжие волосы молчаливой собеседницы, схватил ее за шею и легким движением завалил на землю. Тюда лежала и не могла пошевелится: от падения повредила спину. Друг детства схватил ее нож и вонзил в сердце. — Не хочу, чтобы ты мучилась, — шепнул он ей с любовью на ушко. Через секунду девушка уже была бездыханна. *** Утро крестьянам помогло — Солнце трупы за полчаса сожгло. Но в тишине ночной В подвале кто-то рявкнул: «Хой!»