Гирлянда из цветов

В детстве все легко. Гораздо легче, чем во взрослой жизни, когда все от тебя чего-то ждут и даже требуют. А пока ты ребенок, ты можешь по-настоящему наслаждаться жизнью. Делать то, что хочешь. Не думать о том, что несет с собой грядущий день. - Ива-чан, почему мы не можем навсегда остаться детьми? Мы же не люди, зачем нам взрослеть, стареть, умирать? - мальчик, сидевший в высокой густой траве, задумчиво смотрел на бабочку. - В этом нет никакого смысла. - Вот Дурокава, - отозвался его друг, сосредоточенно глядя на божью коровку на своей руке, - несмотря на то, что мы - лесные духи, мы не являемся бессмертными. И как каждое смертное существо мы обязаны подчиняться законам природы и взрослеть. - Мы - представители природы, ее стражники! - возмутился мальчишка, и от его громкого голоса бабочка упорхнула. - Нам могли бы и дать какие-нибудь привилегии! - Забудь, - вздохнул Ивайзуми. - Все равно пока что еще слишком рано думать об этом. У нас даже рога толком не выросли. - А мои больше, чем твои, - Ойкава показал другу язык. - Вот увидишь: мои рога будут самые красивые в лесу! И все будут мне завидовать! - Еще одно слово, и я моментально пообломаю те огрызки, которые успели появиться на твоей башке, - угрожающе заявил Ивайзуми. - Ма-а-ам, - мальчик вскочил и понесся вперед, - а Хаджиме грозится меня побить! - Ты снова разозлил его, глупый? - ласково отозвалась мать Ойкавы, грациозно спускаясь с дерева. - Когда-нибудь ты не сможешь избежать проблем из-за своего длинного языка. И мама не сможет помочь тебе, поэтому нужно быть более осмотрительным. Хаджиме с напускным безразличием наблюдал за общением матери с сыном. В конце концов, он никогда не понимал этой безумной привязанности ребенка и родителя, потому что ни о своей матери, ни о своем отце никогда не слышал. Вроде бы они были из другого леса? Да и не нуждался он в них. Маленькому Ивайзуми с лихвой хватало заботливой мамочки дурного Ойкавы, которая с охотой следила за двумя сорванцами. Дни проходили до ужаса безмятежно. Солнце всходило и заходило, распускались новые цветы и засыхали старые. Ивайзуми казалось, что детство не закончится никогда. *** В подростковом возрасте лесные духи наконец-то начинали меняться. Если в детстве все ребята более-менее были похожи, то, расцветая, они стремились как можно больше показать свою индивидуальность. Однако Ивайзуми выделялся среди своих ровесников безо всяких усилий: его волосы и кожа были темнее, чем у остальных. А пока подростки увлеченно покрывали тела друг друга татуировками цветов или коры деревьев, Хаджиме стоял в стороне, и к восемнадцатилетию он был единственным, чьего тела ни разу не коснулась кисточка мастера. Даже Ойкава разукрасил свою грудь темными завитками травинок. Но внешнее различие не сказалось на отношениях ребят. Их дружба крепла, и, казалось, она стала для них гораздо большим. - Весна, Ива-чан, пора любви, - распевал Тоору, свешиваясь с крепкой дубовой ветви. - Приглядел себе девушку? - Нет, - отмахнулся Хаджиме, увлеченно перебирая тонкие стебельки маленьких желтых цветов. - Какой же ты скучный, - надул губы Ойкава и так сильно мотнул головой, что рогами чуть не запутался в молодой листве. - Ты же вообще ни с кем не встречался. До старости один будешь? - Зачем мне девушка? - пожал плечами Ивайзуми, а его пальцы быстро срывали стебельки и неуловимо сплетали их воедино. За пару минут дух закончил свое творение, выпрямился и подошел к дереву, на котором лежал его друг. - Зачем мне девушка, - повторил парень, дергая Ойкаву за ногу, чтобы тот свесился ниже. Когда удивленное лицо Тоору было совсем близко, Ивайзуми стал медленно опутывать ветвистые рога невесомой зелено-желтой паутиной, - когда у меня есть ты? Даже когда Хаджиме отошел от него, Ойкава так и не мог пошевелиться. Украшение для чьих-либо рогов было неким ритуалом, признанием в своих чувствах. Тоору думал, что его непробиваемому другу было глубоко начхать на такие романтические штучки, но как же он ошибался. Именно потому, что Ивайзуми никогда не проявлял заинтересованности к кому-либо, его внимание теперь было стократ дороже, и трепет в груди оно вызывало сильнее. - Я... - начал было Ойкава, но тело подвело его, и дух с грохотом упал на землю. - Ч-черт, это было больно. - Нечего зевать, - невозмутимо проговорил Хаджиме, словно бы не он всего минуту назад показал свои чувства. Мгновение спустя дух присел около Тоору и медленно ощупал его. - Ничего не повредил? - Рога целы - и то хорошо, - лучезарно улыбнулся тот. Что уж говорить, для многих лесных духов рога были их гордостью, которую холили и лелеяли. - Бестолочь. - Ах, Ива-чан, я не могу подобрать слова, - соловьем заливался Ойкава. - Мой друг детства внезапно признается мне в любви, что же делать мне, оказавшемуся на распутье... - Ударю. - Ты всегда бьешь без предупреждения. - Тоору обхватил Ивайзуми за шею и соприкоснулся с ним лбом. - Я удивлен, что ты сделал первый шаг. Честно говоря, думал, что до тебя никогда не дойдет, и мне придется брать инициативу в свои руки. - Прекрати туманно выражаться. - Какой ты нетерпеливый. - Ойкава легонько боднул его и снова улыбнулся. - Разумеется, я тоже тебя люблю, Ива-чан. Как можно не любить такого оболдуя? - предусмотрев возмущение Хаджиме, дух поспешно перевел тему: - Но что мы будем делать? Никто не одобрит однополых отношений. Ты же знаешь их излюбленную песню "продолжение рода - наше все" и всякое такое. Нам рога пообломают, Ива-чан. - Я знаю. Ивайзуми отстранился и глубоко вздохнул. Встречаться тайно, а потом выбрать себе жен и завести потомство, как и полагается всякому духу? Такой вариант категорически не нравился ему. И Хаджиме не знал, захочет ли Ойкава сбежать с ним из леса, чтобы жить где-нибудь вдалеке ото всех. "Он не уйдет из родного дома, - покачал головой дух. - Слишком привязан к матери и друзьям". - Что-нибудь придумаем, - уклончиво ответил Ивайзуми. В конце концов, времени у них еще много. На данный момент нужно наслаждаться тем, что есть, и Хаджиме не раздумывая заключил Ойкаву в крепкие объятия. Он так сильно прижимал Тоору к себе, что всеми клеточками тела чувствовал каждый удар сердца возлюбленного. - Живем сегодняшним днем? - понимающе прошептал Ойкава. - Ради бога, заткнись. *** Иногда в лес забредают браконьеры. Тогда все лесные духи должны встать на защиту своего дома и его обитателей и прогнать нарушителей спокойствия. Это довольно привычное дело, Ивайзуми с Ойкавой не раз уже бывали в таких переделках. И когда звонкий клич пронесся по лесу, то они безропотно встали и побежали на зов. - Ребята, быстрее, - рядом с ними мелькнул Ханамаки. - Говорят, их в этот раз много, а как раз рядом заячья нора с новорожденными зайчатами. Можем не успеть. Ойкава бежал как угорелый, Хаджиме едва за ним поспевал. Краем глаза он видел мелькавшие силуэты друзей: далеко впереди несся Ханамаки со своими дурацкими ромашками на спине, неподалеку от него скачками передвигался Матсукава, руки которого от запястий до плеч были раскрашены тонкими линиями древесной коры. С задорными криками позади бежал Киндаичи, но, судя по глухому удару, он снова не вписался в поворот. Несмотря на это, на место предполагаемого преступления духи прибыли почти одновременно. Даже Киндаичи, прыгавший на одной ноге, не особо отстал. - Остановитесь, - закричал Ойкава, напрыгивая на ближайшего мужчину. Прыжок у него воистину был восхитительный. - Просто уйдите, и мы не тронем вас. - Ханамаки всегда пытался решить конфликт мирным путем, однако далеко не всегда это удавалось. - Олени? - пробормотал один из браконьеров, в нерешительности сжимая охотничье ружье. - Козлы! - зло отозвался мужчина, на которого напал Тоору. - Перестреляйте их всех к чертовой матери! Ивайзуми со всей силы ударил ближайшего человека в лицо и дернул на себя оружие. Тяжелый приклад до отвращения удобно лежал в руке, и Хаджиме хотел как можно скорее отбросить ружье в сторону. - Не спи, темнокожий воин, - пафосно прокричал Ойкава, отпихивая от него очередного противника. - Чего застыл? - Они еще ни разу не выстрелили, - пробормотал Ивайзуми. Все его нутро вопило: "Внимание!" - Чегось? - Тоору наподдал кому-то рогами под зад и повернулся к Хаджиме, не переставая улыбаться. Выстрел раздался точно в эту секунду, Ивайзуми с ужасом смотрел, как осел на землю Ойкава, удивленно глядя на кроваво-красный цветок, распустившийся на его голени. Секундный шок сменился диким воем, дух крепко приложился затылком о землю, и боль от удара смешалась с болью от ранения. Перед глазами плясали разноцветные пятна, а в голове металась одна лишь мысль: "боль". *** Хаджиме не помнил, как быстро закончился бой после ранения Ойкавы. Ханамаки говорил, что Ивайзуми озверел и бил браконьеров до тех пор, пока Матсукава не оттащил его. Сам дух этого не помнил. Ему казалось, что он бросился к Тоору сразу же, как тот закричал. Вокруг было так много крови, а от вида израненной ноги Хаджиме выворачивало наизнанку. Он просто вцепился в плечи Ойкавы, оставляя на коже синяки, и причитал ему что-то на ухо: то ли слова утешения, то ли поддержки, то ли вовсе угрозы побить его за невнимательность. Ивайзуми сам нес Тоору к лекарю, и ни на секунду не желал оставлять его. Лишь грубая сила заставила духа оставить целителя наедине со своим пациентом. И все равно Хаджиме не находил себе места от беспокойства. Он ведь знал, что ружье рано или поздно должно было выстрелить. Должен же был предугадать, предупредить, заслонить, черт побери. - Не переживай так, Хаджиме-кун. Несмотря на то, что сама она была бледна, мать Ойкавы дружески похлопала духа по плечу и ободряюще улыбнулась. "Знала бы она, в каких отношениях я состою с ее ненаглядным сыночком". *** Его все же допустили к Ойкаве. Лекарь предупредил, что нормально ходить дух едва ли сможет, и ему понадобится вся поддержка, какую ему только возможно оказать. Ивайзуми был готов на все, хоть жизнь свою отдать. Тоору, услышав это, только щелкнул духа по лбу и назвал дураком. Много он понимал, этот оболтус. - Твоя гирлянда вся изорвалась, прости, Ива-чан, - горько проговорил Ойкава, и Хаджиме захотелось его тотчас придушить. Что ему гирлянда. - Я сплету хоть тысячу этих чертовых гирлянд, только бы ты был в порядке. - Это так романтично, - захихикал Тоору. - И так мило с твоей стороны, Ива... Его напускная безмятежность бесила больше всего. Уж лучше бы он отмалчивался или плакал. Слышать натянутый смех было больнее всего. Хаджиме наклонился к Ойкаве и прижался к его губам своими, мимолетно касаясь пальцами щеки и шеи. Злость и запоздалый страх клокотали где-то глубоко внутри, обжигали внутренности и требовали выхода. Ивайзуми укусил духа за нижнюю губу, углубил поцелуй, едва сдерживая остервенелое желание искусать всего Тоору. - Ива-ч... - Я люблю тебя, - горячо прошептал дух сквозь поцелуй. - И если ты посмеешь от меня куда-то деться... я тебя прикую к себе. Ойкава лишь усмехнулся и охнул, когда Хаджиме неожиданно опустил голову и укусил его за шею. - Я тебя... - Ойкава, я хотел... - лекарь запнулся на полуслове. - Что здесь, черт возьми, происходит? Испуганный Тоору запоздало попытался оттолкнуть Ивайзуми, но тот не сдвинулся с места, свирепо глядя на нежданно заявившегося духа. - Так вы... - целитель нахмурился. - Я люблю его. - Хаджиме выпрямился и сказал это громко и четко. Ему казалось, что это слышал весь лес. - Я люблю Ойкаву Тоору, и мне плевать, что вы со мной сделаете. - Так нельзя. Одумайся, Хаджиме-кун. - Не собираюсь отступать. - Тогда отойди от Ойкавы и не приближайся более к нему. - Невозможно. Он не оттолкнул меня, а больше я не вижу причин, чтобы отступить. И тут лекарь бросился на него. Несмотря на возраст и на внешнюю хилость, он оказался до ужаса проворным и первым же ударом просто снес Ивайзуми, повалил на землю и остервенело стал наносить беспорядочные удары. Хаджиме даже не пытался сопротивляться: нанести вред целителю было равносильно объявлению войны всем духам этого леса. В конце концов, его изгнание было неизбежно, а так он хотя бы отделался малой кровью. Так думал юный дух, искренне надеясь на здравый смысл этого мира. Он понял, как ошибался, в ту секунду, когда удар неимоверной силы настиг его правый рог. Казалось, у Ивайзуми трещало в ушах, в самой голове. Все его тело словно было большим деревом, которому обрубили сук. А когда с таким же треском стали ломать его второй рог, Хаджиме закричал. От боли, от злости, ненависти, недоумения. Я всего лишь полюбил. За что меня так избивают? Разве я какой-то монстр? Сквозь пелену боли Ивайзуми слышал громкие крики и чуть ли не плач Ойкавы. Вроде бы он пытался подползти к нему и помочь, но что мог сделать дух, не способный встать на ноги? - Тебе нет здесь места! - кричал целитель. Хаджиме казалось, что каждый удар отрывал ему часть тела, и ошметки плоти разлетались в разные стороны. "Если мне нечего терять, то я и ответить могу", - так подумал дух, и в то мгновение избиение прекратилось. Тяжело дыша, лекарь стоял над ним, трясясь от гнева. В его взгляде можно было понять все невысказанные оскорбления. Когда дух ушел, а боль от многочисленных ударов и, самое главное, от обломанных рогов, стала чуть тише, Ивайзуми нашел в себе силы лечь рядом с Ойкавой. Тот сотрясался в рыданиях, давился слезами и всхлипами. - За что? - прошептал Тоору, когда Хаджиме оказался достаточно близко. - Жестоко. Ива-чан, твои рога, твое тело, ты... Тот молча схватил духа за руку и переплел их пальцы. Ойкаву трясло, а Ивайзуми чувствовал себя безумно уставшим и словно бы потерявшим кусочек души. Тоору свободной рукой провел по волосам духа, наткнулся на маленькие остатки былых рогов и будто весь сжался, прижимаясь губами к виску Хаджиме. - Я не могу, я собственноручно убью этого ублюдка, - шипел Ойкава, стискивая пальцы духа. - Буду медленно отрывать ему каждую часть тела, чтобы он давился криками. - Твоя нога, придурок, - устало вздохнул Ивайзуми, обнимая его за плечи. - Тебе бы со своей травмой разобраться... еще его помощь понадобится. - Да чтобы он ко мне хоть пальцем прикоснулся, - взвился дух и тотчас схлопотал подзатыльник. - Закрой рот, недоумок. Твое выздоровление полностью зависит от лекаря. Забудь про меня, подумай хоть немного о себе. Повисло неловкое молчание. Тоору пытался успокоить Хаджиме прикосновениями, но каждый раз, натыкаясь на кровоподтек или кровавую царапину, вздрагивал и замирал, не в силах произнести ни слова. *** С рассветом Ивайзуми выпутался из объятий Ойкавы. Все тело нестерпимо болело, хотелось свернуться в клубочек и спать целый день, но дух поднялся и твердо пошел вперед. "Все будет хорошо, - твердил он себе. - Это все закончится". Только будучи на опушке леса Хаджиме остановился и, повернувшись лицом к безмолвным деревьям, прокричал: - Я называл его придурком! Я отвешивал ему подзатыльник, когда он доставал меня своим "Ива-чан"! Я поддерживал его, когда он влюблялся! Я сплел гирлянду для его рогов! - набрав побольше воздуха, Ивайзуми уже орал: - Я люблю Ойкаву Тоору! Отдышавшись, дух подождал несколько минут. Однако гробовая тишина была ему ответом, и лишь утренний ветер буднично шелестел листвой деревьев. - И я ухожу. Голос не предал его, и ни единый мускул на его лице не дрогнул. Ивайзуми развернулся и пошел, не оборачиваясь и стараясь не думать о том, что в глубине леса безмятежно спал Ойкава, не зная, что Хаджиме нанес ему столь подлый удар в спину. "На этом все кончится, - уверял себя дух. - Так будет лучше для всех". *** Тоору понадобился месяц, чтобы осознать уход Ивайзуми, пять месяцев, чтобы кое-как встать на ноги, год, чтобы научиться ходить без посторонней помощи и целая вечность, чтобы смириться с новым миром, в котором он ненавидел абсолютно всех. Ойкава нагружал ногу, чтобы как можно скорее вернуть подвижность и свалить из дома, который уже им не являлся. Он не мог поверить, что мать не поддержала его. Не мог поверить, что Ивайзуми ушел. В тот проклятый день, когда Ойкава проснулся и не обнаружил Хаджиме у себя под боком, он просто не слушал объяснений матери, а пронзительно кричал на весь лес: "Ива-чан!" - пока не сорвал голос. И сейчас, когда Тоору уже мог ходить, единственное, о чем он мог думать, - о поисках Ивайзуми. Черт возьми, да он всю жизнь потратит, но найдет этого недоумка, который вздумал бросить его. - Да пусть меня хоть весь мир ненавидит, - рычал дух, - но с Ива-чаном я буду жить долго и счастливо. *** Он и правда ушел. Шел, куда несли непослушные ноги; звал так громко, как позволяли голосовые связки. Если бы Ойкава мог, он бы на каждом дереве написал объявление: "Разыскивается Хаджиме Ива-чан, лесной темнокожий дух с чертовски соблазнительной задницей. Пожалуйста, любой, кто обладает о нем какой-либо информацией, поделитесь с Ойкавой Тоору". Дух даже не знал, в каком направлении унесло его импульсивного возлюбленного. Возможно, он ушел в соседний лес? Или отправился в горы, к другим духам? Или он теперь вовсе скитается по миру, не найдя приюта? Пытаясь злостью затмить страх, Тоору чувствовал, как разрывалось его сердце. Дух как раз шел каким-то лесом (он уже столько мелких лесов прошел, что сбился со счету) и дал волю эмоциям, пиная каждое встречное дерево. - Тупой Ива-чан, - едва шевелил губами Ойкава, - тупой-тупой-тупой. - Вроде лесной дух, а так неуважительно к природе относишься, - низкий голос отвлек Тоору от мучений. - Да мне пле... - он поднял голову и уставился на лесного духа, стоявшего перед ним. Темнокожего, с темно-карими глазами, с нижних век которых словно капали темные слезы-полосы татуировок. На груди духа тоже был рисунок, словно бы след дикого зверя. Он был непохож сам на себя, однако он все же оставался собой. - Ива-чан, я убью тебя, готовься. Хаджиме грустно улыбнулся, а в следующее мгновение Тоору повалил его на землю, один за другим нанося удары ему в грудь. Несильные, просто дух нуждался в эмоциональной разрядке. - Я так долго искал тебя, я так долго терпел, - причитал Ойкава. - Беспокоился, плакал. Я ненавижу тебя, Ива-чан, я разорву тебе горло и напьюсь твоей крови, я тебе сердце выжгу, ноги переломаю, чтобы сдвинуться с места не мог... - Закончил? - Я тебя люблю! - на выдохе выпалил Тоору. На этом его силы иссякли, и дух устало уткнулся лбом в плечо Хаджиме. - Теперь закончил. Ивайзуми похлопал его по спине и взъерошил волосы, ненавязчиво пытаясь спихнуть духа с себя. Тот вцепился в возлюбленного мертвой хваткой. - Да чтобы я тебя хоть на секунду отпустил, - пробурчал Ойкава. - Мне нужно кое-что сделать, Дурокава. Не беспокойся, больше я от тебя никуда не денусь. Не переставая бдительно следить за каждым движением Хаджиме, Тоору нехотя сел рядом. А лесной дух тем временем повторял незамысловатые движения пальцами, сплетая тонкие стебельки цветов. Наконец, водрузив невесомое украшение на рога Ойкавы, Ивайзуми произнес: - Они и правда очень красивые. Можешь гордиться. - Да плевать я на них хотел, - нахмурился тот и поскорее обнял духа. - И если ты посмеешь от меня куда-то деться... я тебя прикую к себе. Самодовольно усмехнувшись ("Ты видишь? Я помню все твои фразочки!"), Ойкава увлек Ивайзуми в глубокий поцелуй. - Здесь спокойно, Ива-чан? - прошептал Тоору, на секунду отрываясь от губ духа. - Мы можем здесь остаться? - Однозначно, - кивнул Хаджиме. - А еще здесь так много цветов, что я могу сплести тебе хоть миллион гирлянд.