Скарлетт, дорогая моя...

      Когда шумное семейство О’Хара поочередно стало позевывать, старшие велели детям идти спать и уложить в постель дядю Джеймса, а сами остались с четой Батлер, чтобы перемолвиться парочкой слов прежде, чем попрощаться до утра, объясняя свое желание тем, что не каждый день Ретт Батлер бывает у них в гостях, да и по зеленоглазой красавице Скарлетт все соскучились. Однако оставшись одни в двойной гостиной, Морин лишь задала еще несколько вопросов про Колума. Ей не хотелось тревожить чувства родных, узнавая подробности и все детали смерти родственника, при них она держалась стойко, но стоило младшим покинуть гостиную, как женщина обессиленная упала на грудь мужа и зарыдала.       Колум О’Хара был похоронен рядом со своим дядей на земле О’Хара. Там же была похоронена Розалина Фицпатрик, точнее то, что от нее осталось после взрыва. Тело Чарльза Рэгланда и других военных забрали солдаты. Кроме родственников О’Хара и некоторых детей Розалины, на похоронах почти никого не было: все арендаторы покинули земли Владетельной госпожи О’Хара.       Служба была скромная, но в лучших традициях католической церкви. Ретт позаботился о том, чтобы из Маллингара приехал священник, а прежде договорился и с красными мундирами, чтобы те не мешали им хоронить мертвых, ведь были еще и тела фермеров; а Скарлетт занималась остальными приготовлениями.       За два дня, на людях, Скарлетт не проронила ни слезинки, чтобы не напугать малышку Кэт и не растревожить беременную вновь Кэтлин, которая и так горько оплакивала сводного брата. Но стоило ей остаться наедине, Скарлетт прикрыла рот руками, чтобы приглушить рыдания, которые рвались из нее.       После службы, оставаться среди некогда процветающей Баллихары, а ныне безобразных черных развалин, у Скарлетт не было никакого желания: дома были разрушены огнем и взрывом, Большой дом разворочен изнутри разгневанными фермерами. Кэтлин просила ее погостить в Дансани, но та оставалась непреклонной. Добравшись до Голуэйа, Скарлетт отправила короткую телеграмму лорду Фентону, сообщив о разрыве помолвки, и вместе с Реттом и Кэт покинула Ирландию на пассажирском судне «Брайан Бору».       Скарлетт было больно смотреть как полная жизненной энергии и неунывающая Морин О’Хара плачет словно дитя; она опустила взгляд, и Ретт тут же взял ее за руку. Скарлетт сдерживала ком, подступивший к горлу, потому что не знала, сможет ли остановить поток слез, который так и хотел ее захлестнуть. Колум был ей точно родным братом, о котором Скарлетт так мечтала; он умер, а она не успела ничего сказать ему, не успела попрощаться, не успела сказать, что любит его. Вновь это произошло: умер человек, которого Скарлетт так любила, который был ей так дорог, а она опять не успела сказать ему, какое место он занимал в ее сердце. Не могла она поднять глаз на рыдающую Морин, даже находиться рядом с ней сейчас было мучительно больно. А Джейми тоже не лучше – сидел с ничего не выражающим серым лицом, хотя в душе, она была уверена, он тяжело переживал смерть брата. Как же им всем больно, подумала Скарлетт. Видеть угасающую радость, жизненную энергию великанов О’Хара было выше ее сил.       Скарлетт случайно бросила взгляд на камин, и тут же поток воспоминаний ворвался в ее сознание: Колум, ловко бьющий руками по бодхрану, заставляя инструмент издавать удивительную смесь звуков, Дэниел играет на скрипке; Билли, не щадя концертино, вытягивает из него звуки, Брайан следует его примеру, пища на дудке, а ему красиво вторит, вплетаясь в мелодию, свистулька Стивена; Морин, подхватив мелодию, стучит коклюшками, и все оживленно танцуют рил. Скарлетт чуть всхлипнула и содрогнулась, тут же подавив в себе волну горя. «Нет, я не буду сейчас плакать. Я не должна сейчас плакать». Ретт своей сильной рукой обхватил ее за плечи, и так они вчетвером: Морин, Джейми, Скарлетт и Ретт – просидели до тех пор, пока огонь в камине не погас, а Морин не затихла.       Малышка Кэт упрямо не желала засыпать до тех пор, пока мама не придет к ней перед сном и не споет песню. Впервые девочка так упиралась, прежде она всегда была очень воспитанной и послушной, и Скарлетт не приходилось сталкиваться с капризами дочери. Когда колыбельная была спета, Кэт захотелось увидеть и Ретта. Мужчина не заставил себя ждать, ведь все это время, пока Скарлетт пела песню, он стоял за дверью и также внимательно слушал ее, как и его дочь. Стоило Кэт упомянуть его имя, как Ретт тут же прошел в комнату, наклонился и поцеловал малышку в лоб, чуть пригладив ее волосы. Скарлетт подоткнула одеяло дочери, и они с Реттом осторожно вышли в коридор, чтобы не разбудить уже спящих Мэри-Кейт и Элен.       Морин выделила для них комнату, которую Скарлетт занимала, когда жила у них в Саванне, еще не подозревая о своей беременности. Обстановка здесь за все это время ничуть не изменилась. Ретт прикрыл за собой дверь. Скарлетт оглянулась на него, и они вдруг оба поняли, что, наконец-то, остались наедине. Впервые с той ночи в Баллихаре, когда весь поселок захватило огнем.       Ретт в два шага приблизился к Скарлетт и обхватил ее двумя руками, прижимая к своей груди. Он ласково поглаживал ей плечи и целовал ее волосы, пока она бесшумно плакала, оставляя мокрые следы на его рубашке. Ретт взял ее лицо в свои ладони и поцелуями стал осушать ее щеки от слез, приятно щекоча лицо своими тонкими черными усиками. Скарлетт почувствовала, как у нее подогнулись коленки, а по телу пробежала дрожь. Когда Ретт стал снимать с нее одежду, она на секунду подумала о том, что за эти четыре года, после беременности и обильного питания в Ирландии, талия ее уже не была такой тонкой, но она мигом отогнала эту мысль. Ретт рядом, он любит ее.       Скарлетт прикрыла глаза и отдалась крепким объятиям Ретта, силе его мышц, жару его рук. Запустив пальцы в густую курчавую поросль на его груди, Скарлетт отогнала прочь все мысли. Ретт целовал ее, и снова и снова горячее дыхание его рта заставляло ее тело дрожать. Ретт вдруг замер и посмотрел вниз на ее живот. Лицо его исказилось от ужаса и сожаления. Он опустился на колени и медленно провел ладонью по уродливому длинному шраму, который остался у Скарлетт после родов.       — Скарлет, дорогая моя… – на выдохе произнес Ретт и уткнулся лицом ей в живот, обхватив ее ноги руками. – Мне так жаль, что тебе пришлось пережить это, а меня не было рядом.       Скарлетт почувствовала, как Ретт задрожал, и она тут же поспешила его успокоить, запустив руки ему в волосы и поглаживая, точно ребенка. От прикосновения нежных рук, Ретт быстро пришел в чувства. Он чуть отстранился, вновь посмотрел на ужасающее свидетельство тяжелых родов Скарлетт, а после стал осторожно осыпать поцелуями каждый сантиметр шрама.       Волна всепоглощающей нежности захлестнула Скарлетт. Ретт был здесь, с ней. Он принадлежал только ей и никому больше. Он нуждался в ней так же сильно, как она в нем, так, как смертный нуждается в глотке воздуха. Ретт осыпал ее живот поцелуями и так крепко вцепился в нее руками, словно страшась потерять снова, что нежность Скартетт вдруг сменилась первобытной страстью. Так долго она ждала этого момента, и вот Ретт вновь прижимает ее к себе. Скарлетт чувствовала, как истосковалось ее тело по прикосновениям именно этого человека, как не хватало ей реттовской силы, бесстрашия, мужества.       От прикосновений Ретта разум ее так затуманился, что она и не заметила, как они уже оказались на кровати. Скарлетт отвечала на его поцелуи, отвечала на его страсть, на его желание. Они любили друг друга, искренне и безоговорочно, и уже не боялись отдаться этому чувству. Свет в лампе давно погас, и в темноте они искали губы друг друга, пытались разглядеть свои лица. Ретт осыпал поцелуями ее лоб, щеки, шею, плечи, каждый сантиметр ее тела, и у Скарлетт кружилась голова. На долю секунды она поймала себя на мысли о том, что когда-то стыдилась подобных чувств, ведь не пристало леди думать о таком, но сейчас она лишь посмеялась над собой. Она любила Ретта: сердцем, разумом, телом. Скарлетт хотела всецело принадлежать ему одному, и то наслаждение и удовольствие, которое она получала от близости с ним, больше не смущало ее и не заставляло краснеть.       Они лежали под лоскутным одеялом, прижимаясь друг к другу. Ноги их были сплетены, голова Скарлетт покоилась на обнаженной груди Ретта так, что она могла слышать биение его сердца. Так они и уснули, в обнимку, самым мирным и спокойным сном, зная, что в соседней комнате сладко посапывает их красавица дочка, а завтра будет новый день. И они не строили планов, потому что теперь они вместе, теперь Ретт никогда не отпустит Скарлетт, а она никогда не отпустит его. Может, они погостят в Саванне, навестят тетушек Робийяр, а, может, поедут в Чарльстон или Атланту. Или, быть может, завтра же они уедут в Тару, и познакомят Кошечку-Кэт с ее братом и сестрой. Им было не важно, что подумает общество, что будут говорить о них в кругах «Старой гвардии», потому что теперь были лишь они, а остальное не имело никакого значения. Любящие, счастливые, свободные.