Ты мне нравишься.

Высокий мальчишка битый час сидит на бетонных балках внутри небольшого скейт парка. Это не первый и далеко не последний раз, когда он приходит сюда, садясь на то же место, иногда перемещаясь ярусом выше или ниже. Неотрывно, игнорируя посторонние раздражители вокруг себя, следит за одной из фигур, которая вытворяет со своей доской невероятные вещи. Невысокий, улыбчивый, рыжий и чертовски милый, когда щурит свои лисьи глаза и смеется от души. Уверенный, серьёзный и сосредоточенный, когда становится на доску. Он боится к нему подойти. — Прости, ты не подтолкнешь скейт? Сехун шел домой по давно изученному маршруту, пересекая скейт парк, с намерением сократить путь, а может дело вовсе и не в метрах. Он тонет в мыслях о собственном несовершенстве, загоняется своей не идеальностью, пока под его ногу не попадает скейт. О оборачивается, чтобы убедиться, к нему ли обращаются. В лисьих глазах отражаются лучи солнца бликами света, искренняя кривоватая улыбка посвящена лишь ему. Сехун пугается. Одноклассники, привыкшие к его отстраненности, обращаются к нему крайне редко. Этот мелодичный голос был громом среди ясного неба. Подросток тушуется под выжидающим взглядом, подхватывает скейт и быстрыми шагами спешит к его владельцу. Вблизи этот рыжий уже не кажется таким маленьким и что-то промелькнувшее в чужих глазах подсказывает, что он не ученик средней школы. Сехун немного залипает, потому парень напротив глупо хихикает и толкает в плечо. — Мой скейт, можно? — Спрашивает так, словно не является его владельцем. Земля вызывает Сехуна. Его летающая тарелка успешно приземляется, и кончики ушей стремительно краснеют от смущения. — Да, прости. — Развис подросток. – Вот, держи. Рыжий добродушно улыбается и хочет что-то ответить, но его окликают, просят поторопиться и он сбегает. По возвращению домой, О Сехун пытается перестать думать об этой улыбке. И нифига не перестает, раз снова здесь. Он сидит до самого вечера, пока искусственный свет фонарей не окутывает каждый уголок парка, основная масса уходит домой. Сехун решается: сегодня или никогда. — Привет. — Неловко выдает он с придыханием. Рыжеволосый поднимает на него свой взгляд, отвлекаясь от перешнуровки кроссовок. — Привет. — Озадаченно вторит скейтер. — Я могу попробовать? — Скейт? Ты никогда не пробовал? Сехун отрицательно мотает головой. Парень улыбается, встает, отряхиваясь от пыли и грязи, что за день скопилась на рампе и протягивает скейт. Хун берет его и ставит посреди рампы, поднимает ногу, но его тут же прерывают. — Не тут, — объясняет скейтер, — здесь ты убьешься. Он с легкостью запрыгивает на доску, съезжает с рампы на ровный асфальт и зовет Сехуна за собой. Старшеклассник удерживается на скейте спустя пару неудачных попыток и радуется, как ребенок, когда у него получается немного проехаться. Одобрительная улыбка придает уверенности, и он рассекает воздух уже более смело, пока не наезжает на бортик. Его падение совершенно в своей нелепости, щеки пылают от стыда из-за врожденной невнимательности. — Ты в порядке? — Скейтер присаживается рядом, привычными движениями проверяя конечности брюнета на повреждения, и вздыхает, когда обнаруживает разодранные джинсы и раненную коленку. — Я в порядке. — Уверяет Сехун. — Я вижу. — Немного насмешливо фыркает парень, рывком ставит худо-скейтера на ноги и тянет за собой. — К-куда? — Заикаясь. — Ко мне. Надо обработать рану, а то загноится. — Все в порядке, я и сам могу. — Нет, не можешь. — Тоном, не терпящим неповиновения. О стыдно за себя, а тело пробивает легкая дрожь от теплых пальцев на запястье. Он плетется немного позади, боясь, что иди он вровень — его рука будет отпущена. А еще он восхищен такой переменой в рыжеволосом, ведь месяц наблюдений совсем не намекал, что он может быть таким. Таким властным. Голос, неожиданно сильные руки, твердый взгляд. О Сехун окончательно потек. Иначе как оправдать то, что он идет следом за незнакомым парнем, непонятно куда. Гаражная дверь, подъезд, стены в котором расписаны на всех языках мира, курящие дурь на третьем пролете афро-американцы, шаткие перила. Не так он себе все представлял. — Проходи, я сейчас. Сехун проходит в небольшую квартиру, больше похожую на старую студию. Здесь всего одна комнатка, малюсенькая кухня, да совмещенный санузел. Стены и пол когда-то давно были белоснежными, сейчас же краска начала лупиться, обнажая нижний слой штукатурки. Пол потерся во многих местах, тонкие полосы тянутся от входной двери. Здесь так мало места, что расположить мебель удачно — крайне сложно. В центре комнаты — темно-зеленый кожаный диван, рядом — небольшой ковер в черно-белый ромб. Белый кофейный столик подпирает стену с крючками, которые вот-вот рухнут под весом вешалок с одеждой, что рассортирована по цвету и типу. На нем стоит старенький кинескопный телевизор. Сехун не уверен, цветной ли. Разноцветными проводами под столик уходит DVD и приставка Dendy. Стопы дисков навевают олдскул. Кухня настолько мала, что холодильник стоит уже в комнате, уступая место столешницам с раковиной, электрической печи и микроволновке. Плотные черные шторы раздвинуты, обнажая огромные панорамные окна, они единственные являются плюсом в этой обители. Сехун ненадолго засматривается на яркие огни улицы с высоты девятого этажа. Хозяин жилища вылавливает Хуна в балконных дверях на кухне, таща за собой в ванную. Она выглядит отнюдь обычно, даже больше кухни. Здесь даже была внушительных размеров ванна, на бортик которой усаживают Сехуна. — Снимай штаны. — Приказывает парень и выходит, прикрывая дверь. Се ничего не понимает, пока рыжеволосый не возвращается. — Ты почему не снял? — Зачем? — Осторожно спрашивает старшеклассник. — Как зачем? Надо рану промыть и обработать. Разве мы не за этим сюда пришли? Хун чувствует себя тупицей и начинает расстегивать джинсы под взглядом лисьих глаз. — Ты не отвернешься? — По-детски наивный, питает надежду, но напрасно. — Зачем? — Смеется. — Мы же оба парни. Хочешь, я свои трусишки покажу? Сехун обижается, но стягивает джинсы рывком. На металлический бортик ванной кладут мягкое полотенце, «чтобы зад не отморозил», подталкивая вновь присесть, опуская поврежденную конечность под струи воды. Рану аккуратно очищают от пыли, едва ощутимо промокают от воды, напоследок протирая перекисью. Старшеклассник шипит, елозя задницей, пока едва ли не заваливается в ванную. — Как тебя зовут? — Спрашивает, пока на ранку дуют, чтоб не пекло. — Решил спросить все-таки? — Его тут же подкалывают. — Мне надо знать, перед кем я снял штаны. — Хун прячет смущение за колкой фразой. Но парень перед ним откровенно ржет от неоднозначности сказанного. — Ким. Ким Минсок. — Рыжий протягивает руку в дружеском жесте. О спешит коснуться ее, но теряет равновесие, утягивая нового знакомого за собой. — Вот и познакомились. — Заразительно смеется Мин, опираясь руками о стенку с обеих сторон от головы Сехуна, удобно устроившись на нем сверху. Даже ноги в коленках согнул, мотая ними в воздухе из стороны в сторону, как девчонка. — О Сехун. — Отсмеявшись, представляется младший, располагаясь задницей в ванне, ногами к верху, руками на Мине. Да, о руках. Их пора убрать. Минсок вылезает сам, вытаскивает неосторожного Се и обрабатывает пару новоприбывших царапин на его ноге. — Черт, теперь все липнет. — Ким стягивает с себя мокрою насквозь толстовку, за ней футболку, что облепила его тело, как подарочная обвертка. Хун не может перестать таращиться на сильные плечи и руки, крепкую грудь и рельефный пресс. Ниже он смотреть внезапно стесняется. — Тебе нужно принять душ. — Констатирует факт старший, покидая ванную комнату. Сехун ждет, пока ему выдадут сухие вещи и принимает душ с паранойей, что Мин вот-вот войдет. Но этого не происходит. Минсок самостоятельно сушит его волосы феном, причудливо укладывает их и смеется. О позволяет издеваться над собой, задобренный горячим чаем с чабрецом. Домой ему не хочется от слова совсем. Уже в дверях, Мин бросает ему «если что — заходи» и закрывает ее. Сехун глупо улыбается, ведь именно эти слова он хотел услышать. И он заходит. На следующий день. И потом. И через неделю. Он учится кататься на скейте, перестает смущаться от каждого взгляда Минсока и превращается в эгоиста, потому что без Мин-хена даже дышится не так. Долго грузится, почему именно Ким? Почему он для него — особенный? Только при нем лицо озаряется искренней улыбкой, а всегда тихий смех становится истеричным, на грани сердечного приступа от нехватки воздуха. И еще одно, Хун сходит сума от привычки хена носить шорты, выставляя напоказ сильные ноги, мышцы на которых заметно сокращаются перед причудливыми прыжками и трюками. Сехун больше не падал, Минсок позаботился об этом. — Дальше — О Сехун. Расскажи о своем лучшем друге. Все в классе выжидающе смотрели. По их сведеньям, у этого парня никогда не было друзей. Обычный урок английского впервые заставил всех затихнуть, вслушиваясь в каждое слово одноклассника. — Мой лучший друг? Он живет в маленькой студии на девятом этаже с тех пор, как вернулся из-за заграницы. Все свободное время он катается на скейте, слушает баллады на старых дисках, запуская их через DVD. Он очень добрый и внимательный. Иногда, мы понимаем друг друга без слов. А еще у него милая улыбка, вкусная еда и в квартире пахнет кофе, сигаретами и шоколадом. Когда выпьет — он танцует хип-хоп, предавая любимые баллады. Смеется заразительно, дарит тепло, согревая в своих руках. Обожает копошиться в моих волосах, приглаживая в разные стороны, стилист, блин, и снова ржет. Ржет, потому что живет без забот. Хотелось бы и мне жить так. С ним. Но этого я вам не скажу. — Удивительно, как вырос твой уровень английского. Ведь еще в той четверти ты полностью завалил промежуточный экзамен. — Улыбаясь, учитель ставит в клеточку высший балл. — Мой друг состоял в команде профессионального скейтбординга в Америке. Он учит меня. Счастливая улыбка на привычно «кирпичном» лице одноклассника повергает всех в шок. — Се, не засыпай, серия еще не закончилась. Мин распластался на диване, разрешая Сехуну привалиться на его плечо, раскидывая свои длинные ноги по разные стороны. Он немного повозился, пытаясь устроиться удобней. А удобней — это на ногах Минсока. Удобней — это касаясь твердых мышц на бедрах и щекоча коленки. Шорты Кима задрались вверх и Се, хмурясь, целомудренно поправил их. — Ты сам хотел посмотреть этот сериал, а теперь капризничаешь. — Беззлобно шепнул Мин у самого уха младшего, щипая его за бок. Хун отрицательно замычал. — Снова останешься здесь? О привстал, опираясь руками в диван, и взглянул на старшего. Сейчас его волосы были белоснежными, как снег, но умилительно торчали в разные стороны. Глаза были немного сонными, погода отбивала всякое желание шевелиться. Хун, прикидывая, как по сильному ливню ползет домой, носом зарылся в уже оккупированное плечо хена. Дома, его ждала холодная постель и комната пахнущая влагой, а здесь привычный запах кофе, сигарет и шоколада уговаривал остаться. О был уверен, если его понюхать — он тоже будет так пахнуть. Ладно, запах. Дома нет Минсока. Се хмурится от этих мыслей. Мин понимает его без слов: подсовывает вместо своего тела подушку, накрывает пледом и стаскивает с младшего носки — Сехун не может спать в носках. — Ты куда? — Длинные пальцы сжимаются на ткани шорт. — Покурить, спи. Один черт, погода — дерьмо. — Отвечает Мин, ласково гладя по щеке. — Полежи со мной? — Хорошо, как покурю. Сехун верит, ведь Минсок никогда ему не врет, а то, что обещает — исполняет всегда. Хун завидует сам себе и винит за то, что не подошел к Киму раньше, так долго прятался, наблюдая со стороны, упуская столько времени, которое мог провести рядом с ним. Сехун влюбился, отрицать любовь к Ким Минсоку в его понимании — преступление. Эти чувства не имеют оправдания, потому что любит он не что-то конкретное в Мине. Он любит в нем все. Даже то, как сейчас он аккуратно ползет между ним и диваном, удобно устраиваясь под боком. У него мокрые волосы и щеки, руки холодные, а ноги дрожат. Холодный, как лед снаружи, но безумно теплый внутри, Ким Минсок. — Я же слышу, что ты не спишь. — Бубнит Мин из-под пледа, сильнее прижимаясь к единственному источнику тепла на маленьком диване. — Ты мне нравишься, хен. Сехун чувствует, как на мгновенье напрягается старший, замечает, как тот прикусывает нижнюю губу и вздыхает. — Но я не гей. — Шепчет Ким, будто скажи он громче — что-то изменится. Се идет в ва-банк, когда притягивает тушку старшего к себе и легко, совсем невесомо целует его в холодные губы. Дрожь проходит по всему телу, превращаясь в тепло, оседает под ребрами. Хун так по-детски прижимается к его губам своими, и тут же отстраняется, укрываясь пледом с головой, но не отпуская Мина от себя. Он благодарен дождю, его ледяным каплям за причудливый бит по откосам и подоконнику, за фоновый шум, который поглощает тишину. Минсок какое-то время ничего не предпринимает, Хун боится, что он выкарабкается из-под его приставучих рук, встанет и уйдет, неосознанно задерживает дыхание, пока еще влажные от дождевых капель пальцы стягивают с лица плед долой, заставляют повернуться, впиваясь в подбородок. Мин делится решительностью через прохладный поцелуй, ведь он до чертиков замерз, пока курил. То, что Ким решает для себя — остается секретом даже для Се, но последнему откровенно плевать на все, пока уже согретые пальцы Минсока тянут за волосы на затылке, а губы чертят незамысловатые узоры, оставляя после себя слегка покрасневшую кожу.