Falling up

17 марта, 15:53.       Аккуратно окутывающий своей теплотой день, размарил Томаса сразу же после двух-трех сыгранных им сцен. Деликатно протиснувшись меж активно жестикулирующими коллегами Том подошел к Уэсу и спросил о сценах, которые будут сегодня сниматься и получив развернутый ответ, Сангстер отметил, что в них он не участвует, а значит, может спокойно отправиться в свой трейлер. Махнув рукой ребятам, которые остались на площадке, он удалился и направился прямиком в свою обитель. Добравшись до своего, на нынешний момент дома, блондин облегченно вздохнул и направился прямиком в душ. Прохладные капли воды остудили его кожу, сняли усталость и напряжение. Том часто задумывался об этом целительном свойстве воды, однако, с какой стороны он бы не подходил к этому вопросу, все же осознавал, что вода это всего лишь один атом кислорода и два атома водорода, которые посредством людского самовнушения приобрели целительные свойства. Хотя, в медицине она используется для обработки ран, в Церкви совсем иначе… Том одернул себя от подобных мыслей. Он никогда не был атеистом, чтобы идти против церковного нрава, однако его интересовала способность самовнушении у людей. Ведь иногда это действительно идет во благо, иногда во вред, в случае с богом определить сложно, ведь все люди разные. Ежели разобрать по полочкам, Томас, так много думающий о психологии, сам поддавался ее приемам. Поддавшись влиянию улыбки Дилана О'Брайена легко влюбиться, верно? Мириады родинок расположившиеся на его теле, подобно обжигающе холодным звездам могли вскружить голову. Влюбившаяся в него девушка не станет этого скрывать, ведь в любви нет ничего зазорного, однако, что делать этими чувствами парню? Парню, который много добился в своей жизни, парню, который идет вперед и все же, парню, который сомневается в себе? Тому, кто смотрит на обложки модных журналов и видит улыбающегося Дилана в обнимку с его девушкой, читает статьи, и верит в их любовь. Ни капли веры в себя. Да, Сэр Томас, у Дилана есть девушка, в его сердце нет места для вас, смиритесь. Вас никогда не согреют его объятия, Вам остается только горячая вода в душе. Надев лишь брюки, Том выходит из душа. В его голове роятся тысячи разных мыслей и что бы поскорее от них избавиться, Том с размаху плюхается на кровать и постепенно погружается в царство Морфея. 17 марта, 19:14. Блондин просыпается от стука в дверь. Забыв о том, что он без майки, парень открывает дверь и видит Каю. Осознание того, что что-то случилось накрывает его с головой. У Скоделарио потекла тушь, видно, что она плакала. – Том… Дилан… Он… - сердце Томаса медленно, но верно своими ударами пробивает дырку в его груди, – Он упал с поезда… Тоесть с декорации… Скорая уже едет… - Скоделарио заканчивает фразу и Том срывается с места. Натягивая через голову майку, блондин несется к тому месту, где стоит «поезд». Дилан пострадал. Эти слова делают больно. На глаза невольно наворачиваются слезы, а Том все еще не верит в реальность происходящего. Скорая уже подъехала. Дальше Сангстер видит сплошные кадры из старого фильма и действует даже не по свей воле, толком не осознавая того, что он делает. Врачи укладывают брюнета на носилки и вносят его в машину скорой помощи. Самый старший из врачей, кажется главный, спрашивает Уэса о том, кто поедет в больницу с пациентом, и Томас выкрикивает судорожное «Я». Режиссер медленно кивает. Блондин забирается в машину. Они уезжают с площадки. Было невыносимо больно видеть это любимое и жизнерадостное лицо таким… Вымученным. Томас понимал, что от паления с довольно высокой декорации особой радости не чувствуешь, но он никак не хотел видеть лицо парня искаженное болью. Многочисленные царапины на его руках и скулах. Почему именно он? Почему? Слезы душат его, хочется кричать, молится, хочется вернуться в прошлое и отговорить О’Брайена становится актером, но все это невозможно. Все не так плохо. Все будет хорошо. Том закрыл глаза. Хаос. 17 марта, 20:07. Дилана забрали в реанимацию. Миловидная медсестра бросила на него сочувтвующий взгляд и объяснила, что брюнета осмотрят и сразу же доложат о его состоянии. Томас кивнул. Ему ничего другого и не оставалось. Все то время, когда велся осмотр нового пациента, блондин просидел на неудобном стуле с ровной спиной и ледяным взглядом. Его ладони увлажнились, но внешне его страха не было видно. Он воздвинул вокруг своих мыслей каменную стену и все переживания хранил в себе. Хотя, человека которому Сангстер мог выказать их тут не было. По сути, его нигде не было. Том почувствовал себя одиноким. Невероятно одиноким. Рядом никого не было. Человек, которого он любил и любит пострадал. Все будет хорошо. Время кажется вечностью. Оно тянется длинной полосой. Однотипные действия. Одинаковые вздохи, одинаковые слова. Свободными остаются только мысли. И чувства. 18 марта, 4:09. Томас проснулся от смутно знакомого голоса. Открыв глаза он увидел перед собой всю ту же медсестру. В отличие от него, она выглядела довольно свежо. Спина и шея ужасно болели, это время он проспал в ужасном положении, скрючившись на маленьком больничном стуле. Сон его был тревожен, он видел Дилана при смерти. От этого неспокойного ночного отдыха под его глазами залегли темные круги. Взъерошив волосы он попытался понять о чем, собственно втолковывает ему это милая леди. – Ваши друзья приезжали сюда несколько часов назад. Они не решились Вас будить. Попросили передать, что съемки будут задержаны, пока пациент не выздоровеет. Все это Том пропустил мимо ушей, а в его голове крутился лишь один вопрос, который ему нужно было задать. – Как он? – Все хорошо. Несколько незначительных переломов и много ссадин, ушибов. Вскоре он поправится, – вдох, выдох. Все хорошо. – Мне можно к нему? – с надеждой в голосе спросил блондин. – Сейчас пациент уснул и врач просил его не тревожить, но… Кем вы являетесь ему? – в глазах девушки промелькнула озорная искра. – Д..Друг. Я его друг. – замявшись пробормотал Сангстер. – Ах, друг… Я думала, может парень… Ну ничего. Я ПУЩУ Вас в палату, но это будет нашей тайной. – дружелюбно улыбнулась девушка. – Я Клэри, кстати. – Томас. …Около двери в палату Клэр предупредила, что у него не больше 30 минут. Томас кивнул в знак благодарности и проскользнул в палату. Это было довольно-таки просторное помещение с одним маленьким окошком и аккуратной тумбочкой около кровати. На ней лежали фрукты и многочисленные открытки. Том улыбнулся. Не один он переживает за этого брюнета. Ох, Дилан, что же ты со всеми нами творишь… На глаза Тома невольно навернулись обжигающие слезы. Одна за другой они катились по его щекам и падали на белоснежное одеяло. Однако, царапины не делали его хуже. Кожа его побледнела, но в отличие от всех остальных, которых когда-либо видел блондин, О’Брайен выглядел живым и, как всегда, ярким и настоящим. Ничто не может этого изменить. Грудь брюнета равномерно вздымалась. Томас не выдержал и смущенно провел кончиком пальца по щеке Дилана. Ресницы того и Том, хотел отстраниться, но не успел. Брюнет распахнул глаза и рефлекторно схватил блондина за руку. Как только к брюнету пришло осознание происходящего, он выпустил руку и произнес: – Томми… – его голос был слаб и новая слеза скктилась по щеке блондина. Он невольно осел на стоящий рядом стул. – Томми, не плачь, – вымучено произнес Дил. Двигаться ему было енприятно, но он дотянулся своей рукой до щеки Сангстера и нежно убрал слезинку. – Не нужно. Все хорошо. Блондин тихо всхлипнул и решил, что ему нужно признаться. Да, именно сейчас. Он больше не мог быть тем самым неуверенным парнем. Не мог. – Дилан, я… Я… Я так испугался. Мне было ужасно страшно. И больно? А сели бы… Если бы тебя не стало и… – он сорвался на всхлип и по щекам его вновь потекли слезы, – Я… Не знаю, что бы со мной стало… я люблю тебя, Дилан. Молчание. Душа его омертвела, покрылась корой безразличия и боли. Он отвергнут. Вдруг, брюнет подтягивается к Томасу. Его лицо искажено болью, но ему наплевать. Он берет руку Томаса и ненавязчиво целует его. Тепло, мягко. Слезы. – Все хорошо, Томми. Я люблю тебя.

Это была падение вверх. Самое настоящее.

***

Клэри наблюдала за парнями до самой выписки пациента. И когда Мистер О'Брайен покидал больницу, он держал своего «друга» за руку. Девушка улыбалась.