Шоколад

Время для Бриттани тянулось невыносимо долго и мучительно. Казалось бы, она в их с сёстрами комнате, в атмосфере настолько родной и успокаивающей, что даже раздражающее чириканье птиц за окном представлялось интересной мелодией. Но было в этой привычной картине кое-что не своё, «чужое». Элвин, уставившийся в учебник по химии с выражением лица а-ля «На каком языке это написано?». А началось всё с того, что ребятам выдали табели. О Саймоне с Джанет и говорить нечего — вечные отличники; Теодор и Элеонора ещё в средней школе, программа не слишком закручена, да и они довольно умные, так что было бы странно, если бы они не успевали по учёбе; сама Бриттани держалась твёрдой ударницей; а вот Элвин... Его наплевательское отношение ко всем предметам, кроме его лично интересующих, здорово отразилось на оценках: липовый троечник. В итоге Дэйв прицепил к нему Джанет в качестве репетитора, ибо с Саймоном они не могли разговаривать на тему уроков, не разбив поблизости какую-нибудь несчастную вазу или кружку. «Любимая» сестричка, в свою очередь, перекинула нерадивого ученика на Брит под предлогом «Ну, он же тебе нравится». Знаете, да, нравится, они друзья, в конце концов, но... не до такого же, чтобы умирать с ним в выходной вечер, битый час разбирая одну единственную формулу! Что, по мнению Джанет, они должны сейчас делать? Свободно обсуждать химический состав паутины, смакуя клубничные круассаны? Так вот, во-первых, если быть честной, она сама эту тупую химию вывозит только на формулировках теорем, значение половины слов в которых даже не знает. А во-вторых, у них нет круассанов. Это обиднее всего, учитывая, что Бриттани очень, ОЧЕНЬ голодная! — Ай, да не понимаю я эту физику, — раздражённо проворчал парень, громко захлопнув учебник. Миллер терпеливо выдохнула, а воображение дорисовало, как из её ушей и ноздрей повалил пар. Хотелось с размаху треснуть его этой толстой книженцией, так, чтобы мозги на место встали, и он перестал постоянно зависать в кругу фанаток и качков из футбольной команды, а наконец взялся за ум и обратил внимание на неё. — Вообще-то, это химия, Элвин. Девушка потянулась за рюкзаком — может, с другими предметами повезёт. Сэвилл в это время выудил из кармана толстовки помятый шоколадный батончик. Когда же она вновь взглянула на него, от лакомства остался лишь скомканный фантик да крошки на его губах. Шоколад, конечно, не круассан, но тоже неплохо. И ведь даже не поделился... В смысле, она не заикалась, что тоже не прочь перекусить, но... Эй! Неужели так сложно догадаться?! Бриттани скрестила руки на груди, обиженно надулась и недовольно фыркнула, заставив юношу удивлённо приподнять бровь. — Ты чего? — со смешенными в тоне нервозностью и едва слышным интересом спросил он. — Я тоже хочу батончик... — совсем по-детски ответила рыжая. Элвин самодовольно усмехнулся, и голос его зазвучал сладко и тягуче, как мёд: — На кухне ещё есть. Лазурные глазки умоляюще заблестели. — Принеси, пожа... — Нетушки, сама иди, — ухмылка стала шире. «Он невероятно красивый... — неожиданно для самой себя призналась Брит. —... и наглый. Он издевается надо мной!» Она хочет вызывать у него те же чувства, что и он у неё, хочет, чтобы он также таял, когда она улыбается, а в мыслях повторялось «восхитительна», хочет тысячу вещей, которые рождаются здесь, с его Голливудской улыбки. И, конечно, до стиснутых зубов бесит, что он так легко заставил её отступиться. Если Миллер нужно, чтобы кто-то что-то сделал, — он это сделает. Дело принципа, шоколад не при чём. Но Элвин — особенный. Её обычные приёмы, вроде «красиво хлопать ресничками» или «расстроенно надуть губки», не сработают. И тут рыжую осенило. Смущаясь от своих же действий, вызванных давними желаниями, она расположила подрагивающие руки на крепких плечах парня и резко наклонилась к нему. Янтарные глаза Сэвилла расширились от удивления, усмешка пропала так быстро, будто её и не было вовсе. Их лица оказались буквально в паре сантиметрах друг от друга, каждый её вдох — украденный у него. Она видела растерянность и непонимание, отразившиеся в золоте его взгляда, и это придало ей решимости. — Если не принесёшь, — заговорщицки улыбнулась Бриттани, словно была хищницей, а он — её жертвой, — то я попробую прямо с тебя. И девушка блаженно прильнула к его устам. Как она и думала, они были сладкими, со вкусом шоколада и карамели (наверное, начинки). Она и вправду поцеловала Элвина. От осознания этого уверенность улетучилась, её собственные губы задрожали, сердце отбивало барабанную дробь. А вот юноша наоборот только освоился. Когда он ответил, Миллер как никогда ясно осознала, что в отличии от неё он был мастером в этом. Его поцелуй страстный и необузданный, как шторм на море, но не грубый. Брит полностью растворяется в нём, неизбежно краснея. Она хотела смутить его, а в итоге смутилась сама. Когда они с трудом оторвались друг от друга, рыжая молниеносно села спиной к другу (а другу ли?), судорожно выискивая что-нибудь, чем можно прикрыть яркие багровые щёки. Элвин вновь довольно улыбнулся и придвинулся к ней почти вплотную. Бриттани чувствовала его тёплое дыхание на шее. — Ну, как, Брит? — со смеющимися нотками прошептал он в самое ухо. Девушка вздрогнула. — З-знаешь, вкусно... — собрав оставшиеся крупицы смелости в кулак, и всё равно заикаясь, пробормотала она. — А-а теперь приступим к алгебре... Миллер успешно зарылась носом в найденный неподалёку учебник, и лишь кудрявый хвостик остался торчать из-за плотной корочки. — Что? — не врубился парень. — К дроби, в знаменателе которой... — П-притормози!.. Как позже выяснилось, Сэвиллу очень понравилось целоваться с Бриттани. Иной раз он не упускал возможности любезно дать ей «попробовать». Поначалу такие его инициативы заканчивались звонкой пощёчиной, но в конце концов рыжая всё же преодолела гордыню и даже вошла во вкус (ну, ещё бы!). После её занятий, кстати, Элвин вышел ударником.