Королева старых легенд

Королева приходит в его покои поздно вечером. — Сьюзен? Каспиан так удивлен, что не сразу обращает внимание на вольность ее наряда — почти прозрачная ночная рубашка и легкий халат поверх. Она зябко поджимает пальцы, стоя босиком на холодном камне, и Каспиан отступает внутрь, в тепло комнаты, к пушистым шкурам на полу. Сьюзен заходит в комнату, закрывает за собой дверь и словно отгораживает их от остального мира. — Мой прекрасный нарнийский король, — улыбается она и неуловимым движением сбрасывает халат, а после и рубашку, оставаясь совершенно обнаженной. Каспиан сглатывает, не в силах отвести взгляд от безупречно гладкой белой кожи, упругой тяжелой груди, округлого живота и прекрасной линии бедер. Сьюзен тем временем вытаскивает из волос заколки, и черные блестящие локоны рассыпаются по плечам, делает крошечный шаг вперед, к Каспиану, потом еще один и еще. — Иди ко мне, — шепчет она ему, задевая губами ухо и посылая волны мурашек по всему телу. И Каспиан лихорадочно раздевается, не в силах устоять перед ее призывом — благо он уже собирался отойти ко сну, и одежды на нем немного, — и крупно вздрагивает, когда нежные руки Сьюзен прикасаются к его уже возбужденному члену. — О-о-о, — негромко стонет она, несильно сжимая пальцы. Каспиан решительно не может более сдерживаться, он подталкивает Сьюзен к кровати, опуская шелковые простыни, которые так приятно холодят разгоряченную кожу, и плавным сильным толчком погружается в ее тело. Сьюзен вскрикивает и распахивает зажмуренные до этого глаза. — Что? Сьюзен почти не дает ему времени на размышления, она буквально пришпоривает его пятками, вынуждая двигаться сильнее и быстрее. Все заканчивается быстрее, чем Каспиан ожидал. Сьюзен часто дышит, а на самом краю удовольствия выстанывает имя... — Питер? Сьюзен закатывает глаза и садится на кровати, не смущаясь своей наготы. На ее пышной груди пляшут отблески пламени из камина, черные густые волосы струятся по соблазнительному изгибу спины. — Пойми, мальчик, — снисходительно произносит она, не поворачиваясь к Каспиану. Он знает, что это вовсе не от стыда: Сьюзен Великодушной стыд неведом, — то, что было в Нарнии — всегда остается в Нарнии. — Я не мальчик, — возражает Каспиан и кладет руку Сьюзен на плечо, желая увидеть ее лицо. — Но ты и Питер? Она резко поворачивается к нему, оказывается так близко, что обнаженной грудью задевает его грудь. — О, Каспиан, — шепчет она алыми губами, — тебе еще так много предстоит понять. И целует — жарко, страстно, горячо. От этого поцелуя кружится голова, и Каспиан пьет его, как старое вино, как огонь, как сладкий мед и ягодный сок. Он мягко, но непреклонно укладывает ее на постель и все же чувствует, что ее покорность и податливость напускные. Сьюзен лежит на спине, длинными прохладными пальцами перебирает его волосы. Каспиан не хочет сейчас расспрашивать, он чувствует, что Сьюзен даст ответы на все вопросы, как только придет время. Так легко наклониться и поцеловать ее пухлые и изогнутые, словно лук Амура, губы, и так трудно оторваться от них. Это почти невозможно, но нежная кожа груди и живота манит к себе, и Каспиан наконец разрывает поцелуй, для того чтобы прильнуть губами к острому темному соску. Сьюзен тихо ахает и сильнее прижимает его голову к своей груди. Каспиан молод и горяч, а Сьюзен... Сьюзен — древняя королева Нарнии и девушка из другого, безумно странного мира. Но сейчас, когда Каспиан ложится между ее разведенных бедер и чувствует, как стройные ноги скрещиваются у него за спиной, он не думает об этом. Он думает только о том, как тесно, жарко и влажно в ее лоне, как напрягаются ее мышцы, а ногти впиваются ему в спину так, что непременно останутся следы. Скоро и этих мыслей не остается — Сьюзен стонет так сладко и порочно, так сильно сжимает его внутри своего прекрасного тела, что Каспиан забывает, как дышать, а перед его глазами сверкают миллиарды звезд. Едва отдышавшись, он скатывается с нее и ложится рядом, не имея сил даже прикрыться. Тело Сьюзен покрывает ровный румянец, а на губах играет сытая улыбка. Она не смущается ни капли, когда стирает с себя следы их близости краем шелковой простыни, и Каспиан чувствует легкую тревогу. — Что будет, если ты зачнешь дитя? — спрашивает он, вглядываясь в лицо Сьюзен. — Ничего, — безмятежно улыбается она. — Этого не произойдет. — Ты не можешь быть уверена, — продолжает настаивать Каспиан. — О, нет, могу. Милый, — в ее голосе появляются снисходительные нотки, — если бы нам было предначертано оставить Нарнии наследников — это случилось бы во время нашего правления. Тебе не о чем беспокоиться. Какое-то время они лежат молча, не глядя друг на друга. — Я не понимаю, — наконец вздыхает Каспиан, садится на постели и пристально смотрит на Сьюзен. Та таинственно улыбается, наблюдая, как пляшут языки пламени в камине. И чем дольше Каспиан смотрит на Сьюзен, тем меньше он видит в ней простую девушку, свою ровесницу, и тем больше в ней появляется древней нарнийской королевы — прекрасной, совершенной и недоступной. Она лежит рядом с Каспианом, но смотрит словно из глубины веков, она как ускользающее призрачное видение, и где-то в глубине души Каспиан знает, что для Нарнии Сьюзен останется такой вечно — вечно молодой и бесконечно древней королевой из старых легенд. Они засыпают рядом друг с другом, но с первыми солнечными лучами Каспиан просыпается один. Он уже знает, что наступивший день — последний день в Нарнии для Певенси, и принять это оказывается неожиданно легко. Певенси стоят рядом друг с другом, но сердце Каспиана неожиданно сжимается, когда он видит, как Питер ласковым и, видимо, привычным жестом отводит прядь волос со лба Сьюзен. Та не поднимает на Каспиана глаз, но перед расставанием вдруг подбегает к нему и целует — легко, почти целомудренно. Каспиан даже не успевает ответить, но зато успевает увидеть, как холодно сверкают глаза Питера. На щеках Сьюзен играет нежный румянец, она стыдливо прячет глаза, но теперь Каспиан знает, что это искусная игра. Когда последний из Певенси возвращается в свой мир, Каспиан вздыхает с неожиданной легкостью — вязкое марево очарования Сьюзен рассеялось, словно его и не было. Древним королям место в легендах.