«Птица с шипом терновника в груди повинуется непреложному закону природы; она сама не ведает, что за сила заставляет её кинуться на остриё и умереть с песней. В тот миг, когда шип пронзает её сердце, она не думает о близкой смерти, она просто поёт, поёт до тех пор, пока не иссякнет голос и не оборвётся дыхание. Но мы, когда бросаемся грудью на тернии, — мы знаем. Мы понимаем. И всё равно грудью на тернии. Так будет всегда».
Она узнала правду слишком рано, чтобы найти в себе силы остановиться, и слишком поздно, чтобы успеть все предотвратить. Однажды совершив ошибку, человек уже не в силах отказаться от сладкого, манящего аромата искушения. Однажды оступившись, свернув не на ту дорожку, человек не захочет возвращаться на исходный путь, каким бы правильным он ни был, какое облегчение он бы не принес. Человек готов раздирать себе грудь, умирать, бросаясь на острые шипы, лишь бы продлить хоть на мгновение то восхитительное и невозможное, что увлекает его глубоко в сладкие тернии. Однажды она будет идти по припорошенной белоснежной пеленой аллее, сминая серыми подошвами сапог мягкий ледяной снег, оставляя на белом полотне свои небольшие глубокие следы. Она будет идти по длинной, едва освещенной блеклым желтоватыми светом фонарного столба улочке, совсем не спеша, возрождая из пепла в сознании самые светлые и трепетные воспоминания, приятной горечью сжимающие сердце. Она будет все также искренне, по-детски наивно верить, что впереди ее ждет лишь беспечное будущее, ничем не омраченное, настоящее. Совсем такое, каким она мечтала его видеть. Он будет встречать ее в половине восьмого вечера, когда густые сладкие сумерки цвета лесной черники начнут окутывать одну из площадей Эдинбурга. К тому времени снег уже прекратится и лишь редкие пушистые снежинки будут срываться с небосвода, в плавном вальсе опускаясь на дорожки и улочки, сверкающие нежно-розовым снежным сиянием. Он будет ждать ее чуть дольше, чем предполагалось, всего на десяток минут, но в его сознании уже начнут воскресать странные и жестокие картины. Он снова будет понимать, что любит ее больше собственной жизни, но никогда не сумеет удержать. Они встретятся в семь сорок два, когда на небесах, окутанных чернеющий пеленой, начнут зажигаться мерцающие яркие звезды, далекие и холодные светила, несущие свой свет сквозь миллионы лет, а их сияние поддержат старинные фонарные столбы, распространяющие свое желтое сияние по всему кварталу. Они скрасят свой вечер походом в кафе, где за самым дальним столиком у стены выпьют по чашке сладкого черного чая, касаясь друг друга взглядами, чуть смущенно и неумело, словно бы не решаясь произнести правду вслух. Ту правду, за которую они будут готовы страдать вечность в адском пламени. Он искренне улыбнется, боясь не оправдать ее смелых надежд, а она лишь мягко коснется пальцами его руки, без лишних слов. Они проведут ночь вместе. Впервые. Преодолевая смущенность и отчаяние. Два влюбленных сердца, которым не суждено быть вдвоем. В сумраке полуголой комнаты, освещаемой лишь тусклым сиянием лунного света, он будет осторожно целовать ее губы, изучать каждый уголок ее тела, а она будет запускать свои тонкие пальцы в его густые каштановые волосы. И в этот момент они будут самыми счастливыми людьми на всем белом свете, зная, что это счастье не сможет длиться дольше. Зная, что вскоре все неминуемо разрушится. Следующим утром она встанет раньше него. Наденет темно-синие джинсы и теплый свитер цвета молока и, едва осязаемо поцеловав его в губы, выйдет из квартиры, закрыв дверь своими ключами. Он встанет ненамного позже, когда первые лучи солнца упадут на его лицо, усыпанное темными веснушками. Он выйдет из дома и поспешит в университет, прихватив потрепанный кожаный портфель, похороненный под разбросанной по полу одеждой. Они встретятся лишь на лекции. Он будет бросать на нее мимолетные взгляды, она будет спешно ловить каждое его слово, выводя черной пастой мелкие буквы на светлой бумаге. Не поднимая глаз. После пары она подойдет к столу профессора и положит свой конспект рядом с его бумагами, словно бы случайно заденет его руку. Он не заметит, улыбнется одной из своих студенток и вновь проклянет себя за то, что родился тридцать один год назад. Они вновь увидятся вечером, когда свежий снег начнет устилать тротуары своей мягкой пеленой. Они будут лишь очередными героями своей собственной войны, со своими неоправданными надеждами и разбитыми мечтами. Без возможности вернуться назад или сдаться без боя. О них могли бы написать красивую историю или снять фильм за океаном. Но все, о чем они смели мечтать – это лишь выиграть чуть больше времени, чуть больше счастливых минут, когда не нужно оглядываться в прошлое. Когда кажется, что все еще можно изменить. Она встретит его снова, в апреле, спустя несколько долгих и пустых лет одиночества. Чистое небо будет искриться нежно-голубой лазурью, а заливные трели проснувшихся от долгого сна птиц будут рассекать старинные улица Лондона. Она будет вновь и вновь вдыхать теплый весенний воздух, который станет приятно разливаться где-то глубоко внутри нее. Это ясное утро будет пробуждать в ее сознании самые трепетные воспоминания о нем, самые добрые и чистые, какие только можно отыскать в измученном сознании, а на влажных устах наверняка будет играть умиротворенная улыбка.«Я пишу это в твоей тетради лишь потому, что ты должна все знать. Все, что я могу сказать тебе сейчас, в эту самую проклятую минуту. Вспомни, прошу, ты только вспомни, сколько мы пережили вместе, сколько чудесных дней и ясных ночей. Неужели можно отречься? Неужели теперь все это можно разрушить? Ты всегда была сильнее меня, никогда не отчаивалась и жила с верой в счастливое будущее. А я всегда был слабым, поэтому я должен уехать, чтобы ты больше не была обречена. Я желаю тебе лишь счастья и хочу, чтобы ты всегда знала одну простую вещь: помни обо мне. Я люблю тебя»
Идя по заснеженной улице, она вспомнит, как смяла дрожащими руками тетрадь, как вырвала из нее последний исписанный лист и выкинула в ближайшую урну. Вспомнит, как после нее молодой парень бросит в урну горящий окурок сигареты, поверх нежной бумаги. Она будет осознавать, что вся ее жизнь разрушилась в тот миг и оказалась похоронена под грудой боли. На следующий день она не придет на занятия, больше никогда не ступит на порог университета, словно бы стараясь сбежать от самой себя, стараясь скрыться ото всего, что когда-то приносило ей радость и неподдельное счастье. Она снова встретит его в апреле, спустя мучительные годы разлуки. Он будет идти ей навстречу, по одной из главных улиц Лондона, вечно куда-то спешащей и шумной, одинокий, чуть потрепанный временем и по-настоящему уставший. Он увидит ее и замрет в нерешительности, стараясь понять, настолько реально то, что он видит. Их взгляды встретятся на считанные мгновения, но эти секунды покажутся им вечностью, словно мир вокруг них прекратит свое вращение: больше не будет слышно пения утренних птиц, рева автомобилей, плеска воды в Темзе. Не будет слышно ничего, и им покажется, что в тот миг внутри них что-то сломалось. Он подойдет к ней первый, утрет кристально-чистую слезу, скользящую по бледной щеке и вновь взглянет в ее глаза, такие родные, сияющие верой. Он успеет забыть, какой потрясающий у них оттенок. Она слегка покраснеет, смущенно посмотрит на него, словно бы всех тех лет и не было, словно бы их до этого дня не существовало. Он улыбнется и проведет рукой по ее щеке, сотрет границы мокрой дорожки, а она лишь отведет взгляд, взяв его за холодную руку. Так же, как раньше. – У вас чудесные лекции, профессор,- едва слышно произнесет она, проведя пальцами по его волосам, уже тронутым редкой сединой. И он поймет, что она была на каждой его лекции, на каждой его конференции. Он поймет, что она всегда была рядом. Тогда он улыбнется, и сеточка чуть заметных морщин возле его глаз станет похожа на ясные лучи. Его ярко-голубые глаза. Она поймет, что забыла, настолько они ей дороги, насколько дорога вся память о нем. Она сморгнет горькую слезу, полную печальных воспоминаний, и почувствует на свои дрожащих губах осторожный неумелый поцелуй. Он будет словно из прошлого, словно дорогая забытая вещь. – Я думал, что больше никогда тебя не увижу. Они будут лишь очередными героями своей собственной войны. Героями, которые будут должны сделать выбор, от которого будет зависеть их судьба. Вновь заглянув в глаза, похожие на голубые звезды, она прильнет к его губам, стараясь восполнить те сияющие пустоты, которыми одарило их время. Он ответит на ее поцелуй, потому что поймет, что на земле не существует человека дороже нее. И никогда не существовало. Она была его жизнью. И тогда мир вокруг вновь приобретет яркие краски.