Еще не конец...

Юноша неожиданно для себя перешел с шага на легкий бег. Странное чувство подхватывало, заставляло раскинуть руки в стороны, кружась в странном танце следом за снежинками, что приятной лаской охлаждали пылающие щеки, которые из-за мороза уже успели стать почти такого же кровавого цвета, как и его волосы. Темно-персиковое небо было практически безмятежным, беззвездным. Казалось, что его покрывало опускается все ниже и ниже и скоро накроет его с головой. Казалось, что темное одеяло вновь сможет излечить истерзанное тело и загнанную душу, в которую вдруг вселился какой-то глупый детский восторг. Он всегда вселялся. Зимнее дитя. Дитя снега всегда радуется своим собратьям по плоти и духу. А снежинки все окружали и окружали своего заблудшего братца. Резко замерев, закашлявшись, юноша споткнулся, упав на снег. Полуразорванная тонкая рубаха тут же пропустила под себя приятный холод. А на белом нетронутом покрывале, кроме редких тут же заметаемых следов, появилось яркое красное…. Кровь быстро пропитывала снег. Смарагдовые глаза моргали все реже, глядя вверх рассеяно и с улыбкой. Может быть, братья и сестры снова смогут ему помочь? Глупое желание. Снежинки кружились, и плакали каплями, ложась на распластавшееся тело, но не более… Значит конец? Как-то странно. Заснуть и больше не просыпаться… - О, этот чувственный холод… - обветренные губы плохо слушались. - Не могу я дождаться, когда же когда, Ты придешь ко мне, Тьма и Свобода, Ты придешь ко мне, моя госпожа, - но все же мелодия постепенно начинала складываться. - Моя госпожа… Персиковое небо резко почернело, а снежинки в один миг замерли, словно испугались какой-то неведомой силы. Неведомая сила действительно была, она приближалась черной змеей, разрезая воздух и забирая с собой все, что попадалось на пути. Разбившись о землю, змея обернулась высокой девушкой в длинном черном платье, черном как ее длинные волосы, черным и как ее глаза, которые кроме черной радужки имели и черные белки, черным и как ее длинные тонкие ногти, как и ее губы. Белой была лишь нежная мраморная кожа, мертвенно бледной. Девушка приблизилась к юноше. Коснувшись тонким ногтем по краю бледных губ, она покачала головой: - Говорила же, что тебя снова обманут. Ничему не учишься. Юноша благодарно улыбнулся, закрывая глаза, позволяя тонким длинным ногтям ворваться хищной хваткой в центр груди за еще бьющимся сердцем… Персиковое небо все же стало пропускать с свои просторы яркие звезды, с каждым всполохом молний, с каждым ударом грома его космический покров терял последние облака. Мужчина не обращал внимания на то, что сильные порывы ветра нарастали, что теплый меховой плащ сорвало очередным буйством стихии. Словно гончий пес, он рвался вперед по кровавым следам, пока наконец не нашел, что искал. Тело юноши заставило его содрогнуться в бессильной злобе, сжав кулаки. - Не верю. Нет обманщик, разве для того ты просыпался? Разве для того ты столько ждал, чтобы так легко сдаться, чтобы так глупо умереть? Но раскрытая, разорванная грудная клетка и стеклянный блеск смарагдовых глаз заставляли верить, в ужасную для мужчины правду. И пусть волосы были теперь уже были совсем белые от инея, но он все еще не решался вернуться обратно, принести своим собратьям столь радостную весть – злодей повержен, миру больше ничего не угрожает. Не будет множеств смертей, не будет уничтожения, не будет последнего сражения… Вот только было ли ему это радостно? Только сейчас в небесных глазах начинал застывать странный ужас, а в мозгу появляться странное осознание. Разве это было им нужно? Разве покоя, сытой жизни без опасности требовал меч и топор? Разве в глубине души им не хотелось снова почувствовать вкус к жизни, очнуться от забвения, в которые они себя загнали сами, уничтожая раз за разом «угрозу». «Угрозу», которая на самом деле будила их от смертельного сна, он сладкой дремы бездействия. Которая даровала приключения… Они сами убили себя. Это мужчина теперь понимал очень хорошо. Сытые, ленивые, они будут становиться все слабее, менее нужнее, как другим, так и самим себе. А потом и вовсе заснут вновь за длинным общим столом, разлив мед и брагу… Только уже навсегда… Они сами создали свой конец. Посмотрев на когда-то лучшего друга, мужчина понимал, что он тоже все понимал. Эта всезнающая умиротворенная улыбка. Наглая, широкая, неровная. Эти губы. Небесные глаза невольно оглянулись, словно проверяя, не станет ли кто свидетелем преступления их хозяина. Он наклонился и поцеловал эти наглые губы. Поцеловал, чтобы через секунду отстраниться в удивлении и недоумении. Тело друга рассыпалось тысячами искр, охватывая его, но не причиняя вреда. Вместо этого искры устремились дальше, туда, где его собратья разбили временный лагерь. Не прошло и минуты, как воздух разрезали крики, а столп огня поднимался из-за горизонта. - Хитрец, ты снова смог меня обмануть, - хмыкнул мужчина, направляясь на помощь. Удивляясь себе, он все же был рад, что снова оказался слишком наивен. Что еще не конец….