Qualme

Раскидывая остатки баррикад, на Королевскую площадь один за другим выбираются драконы, изрыгающие пламя. Следом идут балроги, хлещущие своими бичами. А за ними — неисчислимые толпы орков, орущих, колотящих оружием о щиты, беспрерывно дующих в трубы и стучащих в барабаны. Бескрайнее и бесконечное море врагов. Когда-то он уже видел это — много лет назад, в страшный день Нирнаэт Арноэдиад. Только на сей раз нет хадорингов, которые умрут для того, чтобы Тургон мог увести своих воинов под защиту Окружных гор и стен Гондолина. На сей раз Тургону и Дому Короля предстоит умереть для того, чтобы последние из гондолиндрим могли спастись. Тургон спокойно глядел на площадь с вершины башни. Он знал свою судьбу и был готов принять ее. Жизнь короля, некогда построившего Город Семи Имен, заканчивалась вместе с жизнью его творения. Ни один из Дома Короля не дрогнул. Они встретили врага стеной щитов, ощетинившейся копьями. Они рубили бессчетных орков, не глядя на то, что рядом падают мертвые товарищи. Даже сгорая заживо, рассыпаясь обугленными костями и почерневшей плотью, они все равно пытались пронзить сверкающую драконью броню и дотянуться до балрогов через пламя, окутывающее демонов. Последний воин в белом, золотом и красном продолжал сражаться до тех пор, пока его не окружили, и кто-то из орков не ткнул его копьем в спину с такой силой, что острие вышло у него между ключицами. Но у него еще хватило сил обернуться, последним страшным ударом расколоть вражеский шлем вместе с черепом — и только тогда рухнуть на залитые кровью ступени Белой башни. — Ну вот и мой черед пришел, — Тургон легко извлек Гламдринг из ножен и провел ладонью по клинку, светящемуся ровным синим светом. — Ты верно служил мне и хорошо разил слуг Моргота. Не подведи в последний раз. Король обернулся к люку, ведущему на крышу башни. Внизу не осталось никого из защитников. Скоро орки будут здесь, и он готов их встретить. Но никто не собирался подниматься к нему. Исполинский змей, чья шкура отливала холодным железным блеском, обвился вокруг подножья башни, сжимая свое кольцо все теснее. Другой змей, с медно-красной чешуей, ударил хвостом, сокрушая башенную стену. Третий выдохнул струю огня, от жара которого плавились даже камни. Площадка задрожала под ногами Тургона. Королю удалось устоять, но башню тут же тряхнуло еще сильнее и по стенам побежали трещины. «Погибну не в бою, а под обломками. Жаль», — успел подумать он, прежде чем башня окончательно раскололась, и Тургон провалился в пустоту. Он оставался в сознании несмотря на то, что на него обрушился град камней, несмотря на то, что в падении его несколько раз перевернуло и ударило об обломки, падающие вместе с ним. Оставался в сознании, пока у самой земли его не настигла каменная глыба, и волна жуткой боли не накрыла короля, услышавшего, как с отвратительным хрустом ломаются его кости. *** Тургон открыл глаза, ожидая, что очнется в Чертогах Мандоса, и удивился, увидев над собой бесконечную черноту летнего неба Эндорэ, среди которой мерцали знакомые созвездия. Было тихо. Жуткий грохот битвы, не смолкавший со вчерашнего утра, пропал без следа, словно и не было никакого войска Моргота, никаких драконов, балрогов и орков, безнадежных попыток отстоять город, смерти Эктелиона, Рога, Дуилина и тысяч других, словно не рушились белые стены Цветка Долины, погибающего в пламени. Были только тишина, он и звездное небо. Боли тоже не было. Это удивило Тургона еще сильнее. Он попытался шевельнуться, и боль тут же вернулась к нему, изломанное тело вспыхнуло, окуталось ею, словно покрывалом. Пошевелиться не удалось. Казалось, в нем не осталось ничего целого, переломано все, что только могло переломаться. Единственное, что он смог — посмотреть вниз и увидеть, что обломок стены, придавивший его сразу после падения, отвалился в сторону, но ноги его ниже коленей превратились в сплошную мешанину плоти, костей, сухожилий, ткани и крови. И Тургон понял, что умирает. «Хотя бы плена удалось избежать, — подумал король. — Знать бы только, как там Туор, Идриль и остальные. Удалось ли им спастись...» Двигаться он больше не пробовал и боль понемногу успокаивалась. Страха не было, мыслей о смерти, караулящей его совсем рядом, тоже не было. Неспешно текущие мысли оживляли в его памяти совсем другие вещи: счастливые времена жизни в Валиноре. Отец, мать, братья, верные друзья — Финрод, Аэгнор, Ангрод, Ородрет, Галадриэль. Любимая Эленвэ и маленькая Идриль. Все живы, все рядом, и нет ни малейшего намека на то, что их ожидают какие-то беды. — Турукано... — услышал он чей-то тихий голос. Повернув голову, Тургон не поверил своим глазам. К нему, легко переступая с камня на камень и обходя большие обломки, шла Эленвэ. Выглядела она совсем не так, какой он видел ее в последний раз, прежде чем над ней сомкнулся свинец вод Хэлкараксэ. Скорее так, как в счастливые времена, о которых он только что думал. Просторное белое платье, синяя накидка, свободно струящееся золото распущенных волос, улыбка на бесконечно родном и милом лице, глаза, светящиеся радостью. — Эленвэ? — ему все-таки удалось приподняться. — Но как ты... Ты же... — Т-с-с-с... — она приложила палец к губам. — Твой бой окончен, любимый. Пойдем со мной. — Я не могу идти, — виновато ответил Тургон. — Сама видишь, я даже подняться не могу. Смех Эленвэ зазвенел, как серебряный колокольчик. Сколько сотен лет он не слышал ее смеха? Уже и забыл, как она смеется. — Пойдем! — настойчиво повторила она, протягивая ему руку. Последним усилием, не обращая внимания на снова вспыхнувшую боль, Тургон потянулся к ней, ощутил прикосновение ее ладони, крепко ухватился за руку Эленвэ. Потом боль исчезла. Теперь — навсегда. Он легко встал из своего изувеченного тела, обнял Эленвэ, и мир вихрем завертелся вокруг него, исчезая. Король Гондолина ушел следом за своим городом.