Санта-Клаус

Это было первое Рождество, которое донья Исидора не пожелала встречать дома. Одна мысль о многочисленных тетушках и кузинах, которые как пить дать нагрянут в гости и с порога закудахчут «А почему такая красавица до сих пор не помолвлена?» способна была отравить праздник. А неизбежность такого хода событий привела бы, чего доброго, заодно и к отравлению самих квохчущих родственниц. Лучше уж заранее уехать от греха подальше. И Исидора Коварубио де Лос-Льянос отправилась на Рождество к дядюшке Сильвио, жившему на берегу Леоны. «Я не хочу, чтобы он чувствовал себя одиноким на праздник», – так она объяснила свое решение ошарашенному семейству. Дон Сильвио Мартинес, бодрый, несмотря на возраст, и вечно занятый хозяйственными делами, меньше всего походил на человека, подавленного одиночеством. Племяннице он тем не менее обрадовался: каждый ее приезд словно возвращал его в те годы, когда он сам носился по поместью, как неугомонное маленькое торнадо, и подбрасывал жуков сестрицам в тарелки со сладостями. Самой себе Исидора объяснить собственной прихоти не могла. Поездка не принесла бы ничего, кроме переживаний. Хотя, возможно, столкновение с горькими чувствами было бы лучшим способом оставить их в прошлом. Самой встречи не произошло. Дон Сильвио, в первый же вечер охотно выложивший племяннице все новости, рассказал, как Генри Пойндекстер прихромал, опираясь на костыль, к форту как раз тогда, когда решалось, кого именно – дона Маурисио Зераля или его, Генри, кузена, следует вешать за его убийство. После бурных выяснений отношений каждый изменил жизнь к лучшему: дон Маурисио и донья Луиза поженились, а юный Генри зарекся разъезжать по зарослям в кромешной темноте. Что до капитана Колхауна, то он отомстил счастливой парочке с изощренностью иезуита: съездил в Новый Орлеан и ошеломил все семейство, вернувшись оттуда с карапузом, похожим на него, как две капли воды. Карапуз начинал каждое утро с того, что носился вокруг асиенды с бодростью кавалеристского полка и палил из револьвера, подаренного любящим папой. Папа, предусмотрительно напившись с вечера, злорадно дрых беспробудным сном, а все остальные обитатели Каса-дель-Корво вымученно улыбались и маялись головной болью. Наконец дон Маурисио с молодой супругой улизнули в Ирландию, как они сказали, встречать Рождество, но, возможно, и на более длительное время. Из услышанного Исидора усвоила главное: дона Маурисио Зераля ей не увидеть. – Донья Исидора! Донья Исидора! Альваро, слуга топтался у входа в конюшню, вид у него был испуганный и несчастный. – В чем дело, лентяй? – Исидора огляделась по сторонам и сердито сдвинула брови. – Я велела оседлать лошадь. Где она? – В конюшне, госпожа… Только не гневайтесь! – воскликнул Альваро, когда хозяйка, ростом едва достававшая ему до плеча, шагнула к нему, стискивая кулачки. – Я хотел предупредить вас! – О чем предупредить, бездельник? О том, что моего распоряжения не выполнил? – Нет, сеньорита! Просто слуги сегодня утром заметили возле асиенды… – Альваро смешался и опустил голову. – Ну же? – Любопытство пересиливало гнев, и голос Исидоры звучал уже не так резко. – Что заметили? – Того сеньора, – упавшим голосом сказал Альваро. – Того, который гонялся за вами, переодетый индейцем. – Диаса? – вырвалось у Исидоры. – Да, сеньорита. Он ездил рядом, заглядывал через ограду, высматривал что-то. А когда парни выбежали из ворот с ружьями и вилами, развернул коня и удрал. Исидора едва сдержала смех, когда представила себе эту картину. Охота с вилами на мустангера! Она пропустила забавнейшее зрелище. – И что, ты так долго гнался за сеньором Диасом, что не успел оседлать мою лошадь? – спросила она. – Нет, сеньорита, я просто подумал, что надо вас предупредить… – пробормотал Альваро. – Предупредил – и прекрасно, а лошадь-то где? Несчастный Альваро молчал. На бронзовых от солнца щеках выступила краска смущения. Исидора сузила глаза, снова начиная закипать. – Решил, что я испугаюсь? Что от прогулки откажусь из-за дона Мигеля? Альваро не смел поднять глаза. – Или, может, подумал, что я должна спросить твоего мнения? – Исидора топнула ногой. – Быстро седлай мою лошадь! – А что же я скажу дону Сильвио? – Тревога придала Альваро смелости и он поднял глаза на свою госпожу. – Что? Хочешь сказать, что это дон Сильвио приказал? – Исидора разъярилась окончательно. Между ней и дядей всегда царило полное доверие. Чтобы он велел не пускать ее на прогулку по окрестностям? Такого быть не может! – Нет, что вы, сеньорита! – Альваро испуганно поднял руки. – Просто парни наверняка ему доложат, что видели здесь этого проходимца. И тогда он разгневается, что мы позволили вам уехать одной… Он осекся, увидев наставленный на него револьвер. – Это я разгневаюсь, если ты сию секунду лошадь не оседлаешь! – заявила Исидора. Альваро попятился. Исидора наступала на него, едва не задевая дулом револьвера его замызганную рубаху. – И не смей называть сеньора Диаса проходимцем! – разгорячившись, продолжала она. – Разорился он или нет – не твоего ума дело. Когда-то он был знатным кабальеро, не чета тебе! Альваро исчез в конюшне. Послышалось бодрое ржание мустанга, соскучившегося по просторам прерий. День был холодный по местным меркам, но Исидору это не заботило. Она то и дело пускала лошадь галопом, будто надеялась, что ветер, летящий навстречу, развеет все невеселые воспоминания, пробудившиеся в этих краях. Возле асиенды Каса-дель-Корво защемило сердце, и все-таки Исидора заставила себя проехать мимо, так, чтобы величественное белое здание оказалось как на ладони – и не взглянуть на него. После этого стало немного легче. Она повернула обратно, говоря себе, что скоро будет ездить мимо усадьбы Пойндекстеров совершенно спокойно. Знакомый силуэт всадника на вороном мустанге Исидора увидела издалека, едва только свернула к асиенде дона Сильвио. В округе было немало людей в щегольской мексиканской одежде, но ни по статной фигуре, ни по манере держаться в седле она не спутала бы Мигеля Диаса ни с кем другим. Исидора закусила губу и натянула поводья. Альваро, выходит, беспокоился отнюдь не попусту. Диас и в самом деле караулил ее возле асиенды. Ну так что же! Она вовсе не собирается отказываться из-за Эль-Койота от верховых прогулок. Этого не хватало! Пусть только попробует на нее напасть. Исидора нашарила револьвер в расшитой кобуре. Она, правда, никогда не стреляла в человека, но не сомневалась, что справится, если придется. Между тем Диас вел себя странно. Привставал на стременах, заглядывал через кусты, примыкавшие к ограде, рассматривал крышу и стену дома. Наконец он развернул коня и направился в сторону рощи, отделявшей поместье Мартинеса от Леоны. Исидора, одолеваемая любопытством, поехала за ним. Искать следы Диаса в роще оказалось не так-то легко. Исидора никогда не отличалась терпением, необходимым для хорошего следопыта. Да и тени, падавшие на землю, затруднили бы работу даже опытному охотнику. Исидора углубилась в лес почти наугад, и уже готова была сдаться и повернуть обратно, как вдруг заметила что-то яркое, мелькнувшее за деревьями. – Только попробуй заржать, – шепнула она, пригибаясь к шее лошади. – Не вздумай меня выдать. Но лошадь стояла смирно, не интересуясь ничем, кроме тянувшихся перед ней веток кустарника. Исидора вгляделась в просвет среди зарослей. Это действительно был Диас. Он заворачивал что-то в кусок мешковины. Как Исидора ни напрягала зрение, ей так и не удалось разобрать, что именно это было. Наконец Диас соскочил с коня, подошел к раскидистому старому дереву, и засунул сверток в дупло, как следует присыпав его сверху трухой. Затем он снова забрался в седло. На мгновение Исидора встревожилась: вздумай Эль-Койот возвращаться той же дорогой, какой приехал сюда, встречи будет не избежать. Но Диас поскакал в противоположную сторону: не к асиенде дона Сильвио, а к поселку. Через несколько мгновений Исидора уже была возле дупла. Сверток в два счета нашелся под слоем трухи, пальцы коснулись обшитой мехом ткани. Сразу вспомнилась находка, сделанная людьми майора: индейские костюмы, запрятанные в дупло. Неужели неделя, проведенная Диасом в камере, не отбила у него пристрастия к таким маскарадам? Исидора вытащила сверток и развернула мешковину. Некоторое время она стояла в оцепенении, молча разглядывая находку. На мгновение на губах мелькнула улыбка, но она быстро погасла, уступив место выражению задумчивой грусти. Она смотала ткань, засунула сверток обратно и завалила трухой. Костюм Санта-Клауса был самым неудобным одеянием, какое только доводилось носить Мигелю Диасу. Хорошо еще, он вовремя смекнул, что в таком виде лучше не забираться в седло, и переоделся в роще, возле имения Сильвио Мартинеса. Но он не предвидел, каково будет лезть через ограду. Тяжелый душный наряд сковывал движения, меховая отделка задевала за каждый сучок, борода на тесемках съезжала и забивалась в рот. Но главную пакость напоследок приберег капюшон: зацепился за ветку, когда Диас находился уже по ту сторону ограды и едва доставал до земли носками сапог. Удавиться перед домом своей возлюбленной в костюме Санта-Клауса, с привязанной набекрень бородой – это было последнее, чего Мигель Диас желал на Рождество. Хрипя и чертыхаясь, он вертелся что есть сил, неуклюже взмахивая руками, и наконец высвободил дурацкий капюшон. О том, чтобы взбираться на крышу, нечего было и думать. В костюме Санта-Клауса Диас просто не пролез бы в дымоход. Но он знал, где находятся окна гостиной. Ставни не были заперты. В гостиной никого не оказалось: гости уже разъехались, а хозяева ушли в свои комнаты. По углям в камине стелились слабеющие огоньки. Они едва освещали опустевшее помещение. Со стола уже убрали тарелки с бокалами, но по стенам вились разноцветные гирлянды и на полу валялись обертки от хлопушек. Исидоре наверняка были по сердцу эти маленькие забавы. Диас представил себе, как задорно она смеется, когда конфетти разлетается во все стороны с оглушительным хлопком. Он вытащил из кармана небольшой охотничий нож в кожаном чехле. Костяная рукоятка, украшенная изящной резьбой, удобно поместилась бы в маленькой женской ладони. Диас засунул подарок в пестрый шерстяной чулок и направился к камину. Он протянул было руку, чтобы прицепить подарок к решетке, как вдруг замер, уставившись на каминную полку. Прямо перед ним стояла бутылка виски. Один из самых дорогих сортов, какие были ему по карману лишь в добрые старые времена, пока от него не отвернулась удача. К бутылке была прислонена карточка. Даже в полумраке Диас узнал почерк Исидоры: «Санта-Клаусу».