Вовремя

      Асажж заходит в каюту Асоки не очень вовремя.       Тогрута сидит в позе лотоса, умиротворённая, на первый взгляд, но на щеке блестит мокрая дорожка, след слезы. Грудь тяжело поднимается и опускается. Вдох-выдох. Вдох-выдох.       – Асока? – удивлённо зовёт Асажж подругу и чувствует, как та поспешно скрывает эмоции в Силе. Разочарование. Страх. Боль. Откуда они? – Всё в порядке?       Не дрогнет ни один мускул на лице девушки. Только голос у неё чуть-чуть охрипший.       – Да. – Тогрута беззастенчиво лжёт. Была бы здесь Иктааш, она сумела бы её разговорить, поняла бы, что к чему, но мастер-джедай улетела вместе с одной из групп повстанцев. – Да, всё нормально.       – Асока… – вздыхает Асажж и садится рядом, поджимая ноги под себя. – Расскажи мне.       Тогрута чувствует, что может не выдержать, и слёзы снова польются — вместе со словами. Но они ничего уже не исправят. К сожалению. Нельзя изменить прошлого, а чтобы поменять будущее, нужно очень постараться. И Асока знает, что исправлять ошибки будет не она, а кто-то другой, неизвестный ей.       – Всё правда в порядке. – Тогрута пытается выровнять дыхание. – Я просто расчувствовалась. Сейчас пройдёт.       Асажж смотрит на подругу долгим, немигающим взглядом холодных, голубых глаз. Кладёт белую, как мел, ладонь на плечо Асоки, когда та пытается подняться и уйти. Ведьма знает, что подруга скрывает что-то от неё, но не давит. Знает, что она сама всё расскажет.       Тогрута бессильно опускается и прячет лицо в руках. Уткнувшись в плечо обнявшей её ведьмы, трясётся в рыданиях, размазывая сопли и слёзы по щекам. Пытается заговорить и одновременно замолчать, но и то, и другое, получается плохо, поэтому тогрута издаёт только прерывистые вздохи и нечленораздельные звуки.       – Ох, если бы ты знала, Асажж…       Датомирка молча гладит её по голове. Сила волнуется, просится на волю.       – Помнишь, я, Кейнан и Эзра дрались с Вейдером? Помнишь, да? – Асока отдаляется, вытирает последние слезинки и чуть слышно шмыгает носом. Берёт себя в руки. – Извини, я распустила нюни, как последняя соплячка…       – Да ладно тебе, – ведьма внимательно наблюдает за тогрутой. – Иногда стоит выпустить пар. После этого начинаешь снова думать головой, а не идти на поводу у эмоций.       Асока отворачивается и смотрит в иллюминатор. Мерцают звёзды, и где-то там, вдалеке, ярче всех горит одна. Укрытая коконом тьмы, она злобно ощетинивается, когда кто-то пытается приблизиться к ней, но сейчас… О Сила, в смятении ли она? Пытается ли она снова распахнуть свои покровы, чтобы осветить Галактику своим светом, или по-прежнему давит немой злобой? Сила, подскажи, пожалуйста!       – Я почувствовала… Лучше тебе не знать, наверное, – осекается Асока.       – Говори, раз начала. Легче от твоего молчания мне не станет, – спокойно говорит Вентресс, не зная, что через несколько мгновений у неё сопрёт дыхание, и она будет неверящим взглядом смотреть на подругу.       – Дарт Вейдер… – тогрута сурово поджимает губы, – Когда-то был Энакином Скайуокером.       Вентресс не вскакивает, нет, но изумлённо — даже шокированно – смотрит на подругу, хмурит белёсые брови и переспрашивает, кажется, с трудом:       – Что?       – Вейдер – Энакин Скайуокер, – повторяет Асока тяжело, а её слова тяжело падают, как капли свинца. – Я почувствовала, Асажж. Ошибки не может быть.       – Но ведь он без вести пропал на Мустафаре, – недоумевает ведьма, пытаясь понять, что такого важного она упустила из виду, что не может теперь сообразить, как талантливейший джедай превратился в лорда ситхов. – Ещё в день становления Империи…       – Да. Сопровождал сенатора Амидалу, – горько добавляет Асока, складывая руки на груди. – И бесследно исчез, а сенатора привезли оттуда мёртвой. По официальной версии.       – Они были женаты, – мелькает искра мысли в сознании Вентресс. Настаёт черёд Асоки разворачиваться и спрашивать удивлённо:       – Правда? Откуда ты знаешь?       – Случайно получилось, – поясняет Вентресс. Новость была весьма, весьма неожиданной. Теперь понятно, откуда у Вейдера ТАКАЯ Сила. – Ещё во время Войны Клонов.       Тогрута качает головой, опуская глаза. Они обе прекрасно знают: раз Вейдер — это Энакин, то до сих пор были цветочки, а ягодки только-только начинают появляться. И будут они ох какими несладкими.       – Нечисто было дело, – шепчет датомирка. – Ой как нечисто. Асока молчит некоторое время, а потом внезапно признаётся:       – Иногда он зовёт меня. Зовёт пойти с ним, встать на путь Тёмной стороны. Но он уже не тот, кем был раньше. Да и я другая. Мы все сильно изменились. – Тогрута передёргивает плечами. – Вот только никто не знает причину.       «Оби-ван мог бы знать», думается им обеим, но они не произносят это вслух. Четырнадцать лет от него ни слуху, ни духу. Есть ли шанс, что Кеноби мог выжить?       Вентресс вздыхает и хлопает себя по колену.       – Переживём и это. Многое ведь перенесли — и это тоже перетерпим.       Кем бы ни был Вейдер на самом деле, что бы ни привело его на Тёмную сторону Силы, чем бы он ни угрожал повстанцам, обе знают: сдаваться нельзя. Путь обратно всегда найдётся, главное — искать его и ни в коем случае не опускать руки.       И Вентресс, и Тано знают: они будут бороться до конца. Надо будет — положат свои жизни, но сделают так, чтобы остальные жили.       А ещё Асока чувствует: однажды всё вернётся на свои места, и она снова увидит небесно-голубые глаза. Вот только чьи — она пока не знает.