В портовом городе каждому нужен якорь

Киркволл. 9:34 Века Дракона — Здесь магия очень агрессивна сама по себе, ты замечал? — Ален машинально опускал ложку в миску с похлёбкой, но не съел при этом ничего. — Сложно это не заметить за два года отступничества, — мрачно буркнул Карвер. У него аппетит тоже отсутствовал. — Целители, и те так лечат, что закачаться можно. Ален тихонько вздохнул. Он-то как раз зачитывался всем, что имело мало-мальское отношение к целительству. Сам Карвер полагал, что с характером Алена именно эта специализация подойдёт ему больше всего. Даже несмотря на агрессивную магию Киркволла. — Завеса-то тонкая, — продолжал Карвер. — Думаешь, это связано?.. Карвер пожал плечами. С практикой у него было куда лучше, чем с теорией, и он не имел никакого желания пытаться выяснять, связана ли Завеса с тем, что ледяная стена у него — и многих — получалась не стеной, а скорее острейшим частоколом. Как есть, так и есть. Всё равно нигде, кроме тренировочных дворов и залов, он её больше не выстроит. Так что и повод беспокоиться — чтоб никто близко не стоял, пока он занимается. Ален ковырялся в похлёбке, и Карверу неожиданно захотелось выдать ему дружескую затрещину и строго велеть: «Ешь давай, ветром сдует, мантией будешь парусить!». Потом вспомнилось, что такие затрещины ему самому в детстве прописывал Гаррет, и настроение мгновенно испортилось. С братцем он виделся чуть больше недели назад. Вышел во двор, чтоб в очередной раз попросить Солвитуса: «Появится — скажи, что я его завтра буду ждать», а Гаррет рядом с Солвитусом уже стоял. Повезло, короче, крупно. И за минуту Карвер огрёб ворох новостей: после всех мытарств они с мамой отвоевали, наконец, поместье; Бартранд, как слился из города, так до сих пор и не объявляется, и поэтому Гаррет с Варриком и всей честной компанией никак не могут сказать ему пару ласковых; мать уже почти поверила, что Карвера в Круге никто не мучает и не пытает, и вообще в целом всё не так уж плохо. «И у меня всё не так уж плохо», — ответил Карвер на весь этот монолог. На самом деле, не соврал. У него и впрямь всё было неплохо. Ему не пытались навредить. Ему позволяли учиться и даже тренироваться в боевой магии. В библиотеке Казематов, конечно, с теорией именно по боевой или стихийной всё обстояло довольно скверно, но бедноту библиотеки с лихвой компенсировали консультации со Старшими чародеями. Часто — и с Первым. А ещё Карвер за без малого три года понял одну довольно сложную, заковыристую вещь: рано или поздно тебе станет привычен любой беспредел, если он хотя бы чуть-чуть укладывается в рамки, и если ты не в состоянии сделать с ним решительно ничего — только каким-то образом ослабить. По крупице. Если повезёт, если положишь на это дело всего себя — то, может, получится и по кусочкам. Иными словами, Карвер за всё своё время в Казематах от отчаяния через гнев и апатию дошёл до того, что с ситуацией смирился. А совсем недавно даже нашёл собственный способ помогать собратьям-магам — на некоторых особо трусливых мудаков-храмовников необыкновенным образом действовало то, что он, Карвер, в родстве с тем-самым-Хоуком. Да ещё в каком родстве! И что тот-самый-Хоук — частый гость Казематов, и многие наблюдали, как он Карвера по плечу хлопал, как они вместе над чем-то смеялись, и как непринуждённо Гаррет общался с самим сером Капитаном Калленом. И хотя Карвер, оттаскивая эту трусливую мелочь от остолбеневших испуганных молодых магесс и учениц (а иных — и от учеников), ни слова не говорил в духе «пойдёшь в следующий раз в увольнительную — мой брат тебе обе челюсти вывернет», многие, наверное, так и думали. Разубеждать их Карвер не спешил: его действия давали свои плоды. Но мало. Чудовищно, демонски мало. Потому что оставалось куда больше тех, кому плевать было. Тех, кто знал или думал, что море ему по колено, и чин слишком высок, чтоб с ними кто-то связывался. Карвер часто был вынужден признать: правы были. Вот сера Отто Алрика, например, ему самому неоднократно хотелось прибить по-тихому — посохом или талмудом по лысине — но тот имел и чин высокий, и уважение в Ордене. Да и даже если бы не имел, у Карвера потом начались бы проблемы серьёзней некуда. Но спокойно смотреть на то, как этот урод девчонок щупает и уводит куда-то с мерзейшей в своей псевдодоброте ухмылочкой, он тоже не мог. И рычал от бессилия. Тут уже никакое смирение с ситуацией не помогало и не работало. А стоило кинуть один взгляд на Усмирённых — как говорили, Усмирённых по личному ходатайству Алрика — так и вовсе трясло от отвращения и гнева, и ничего не хотелось, только уйти подальше. Только не думать. И с Аленом тоже не работало. Потому что сер Каррас, сука, далеко от Алрика не ушёл. И, судя по обрывкам слухов, грозил Алену мыслимыми и немыслимыми карами, если тот хоть кому-то пожалуется. А доказать, что он не жаловался, а Карвер не дурак и сам догадался... хрен, короче, кому что докажешь. — Я в библиотеку пойду, — Ален скомканно кивнул, отодвинул так и нетронутую похлёбку и вышел довольно быстрым шагом. Карвер с тоской посмотрел ему вслед. В библиотеке Ален в основном читал, но ещё и прятался, хотя нужды не было: Каррас шлялся к нему в комнатушку преимущественно по ночам, и днём не ловил. Но Алену, наверное, так было спокойнее. Карвер не спрашивал. Любыми вопросами он бы приятелю навредил. Он сам иногда попиливал себя, что даже неплохо устроился, особенно если сравнивать. За то, что устроился — само по себе. За то, что его личной заслуги в этом не было: только подходящая фамилия и родство с человеком с той же фамилией и крупными — или хотя бы интересными — связями. За то, что даже при этом мог сделать только очень мало. Зато он уже довольно точно знал: происходившие вокруг бедлам и ужасы определённо творятся не из-за него. И ещё, кажется, все его попытки воспользоваться фамилией ради абстрактного чужого спокойствия молчаливо поощрялись аж самим Орсино. Если Карвер, конечно, не выдавал желаемое за действительное и не видел в заинтересованных взглядах Первого Чародея что-то, что хотел видеть сам, а не то, что тот имел в виду на самом деле. То, что ему нужно одобрение Орсино, до Карвера дошло очень быстро, в первые же пару месяцев после того, как он опомнился, слегка успокоился и начал решать, в какое русло направлять энергию, с какой отраслью магии работать, а ещё — вырабатывал себе потихонечку личный свод правил «как выжить в Казематах». Быстро пришло этакое привычное за всю жизнь «обрати на меня внимание и скажи, что я хорош». Сначала ему было это нужно от папы. После, как он всё же со скрипом признал — от Гаррета. А теперь вот в его жизни образовался ещё кто-то, на кого он смотрел сильно снизу вверх и желал, чтобы этот кто-то хорошо о нём подумал. При этом — и вот такое было в новинку — этим своим взглядом снизу вверх Карвер не тяготился. И не было не только усталого «где он, а где я», но и какого-то полуслепого восхищения не было тоже. Разобрался Карвер во всей этой паутине ощущений совсем недавно. Просто дело было в том, что Орсино тут являлся всеобщим наставником. В том числе его, Карвера. И желать одобрения учителя — совершенно нормально для ученика. Просто так сложилось, что ни у кого, кроме родителей и брата, Карвер ни в жизнь не учился, а одобрение родных, пусть даже они тебя чему-то учат — это другое. Вот и не понимал сначала, в чём основная причина. Не было ни привычки, ни личного знания. Как только понял — стало куда легче жить. Даже пришло невесть откуда осознание, что совсем не следовало, например, лезть из кожи вон, пытаясь показать наставнику, что он, Карвер — молодец и чего-то стоит. Такое не слишком разумное рвение, как казалось Карверу, Орсино наоборот ни разу бы не одобрил. Поэтому он учился, разгребал теорию и совершенствовался в практике (в строго отведённые для магических тренировок часы, а как же иначе-то...), размышлял над приходящими в голову идеями и, если таковые обретали смысл и переставали казаться бредом сумасшедшего, нёс их Орсино. И они беседовали. Бывало, что и подолгу. — А ты вырос, — невпопад уронил Гаррет во время их предпоследней встречи. Кажется, Карвер тогда кратко делился с ним чем-то своим. Вроде «мысль одна пришла, ну да тебе вряд ли интересно, а твои двое, — он имел в виду Мерриль и Андерса, конечно, — доведут её до абсурда, да и сырая она пока». А брат на это — «вырос». — Потому что сломя голову не бегу? — Карвер выдавил это почему-то с такой горечью, как будто жалел о потерянном времени. Хотя вот о нём он никогда не жалел. — И поэтому тоже, — буркнул старшенький. Потом ещё пообещал «матери не хвастаться, а то расстроится» — Карвер не понял, но возражать не стал — и свалил до следующего раза. Жизнь, какой бы паршивой ни стала, но всё же продолжалась. Пожалуй, Карвер мог сказать о себе: «Я предпочитаю быть живым, чем свободным в бегах». Только вот не знал, был бы он прав. *** — Это правда? — очень редко, буквально раз в год, Карвер позволял себе влетать к Первому Чародею, едва постучав. С разбегу, злой, встревоженный, практически требуя подтвердить или опровергнуть те или иные жуткие, дикие слухи. А те, что позли по Казематам сейчас, категорически нуждались в опровержении. Потому что если в углах шушукаются о всеобщем Усмирении — с разными эмоциями, в зависимости от природы и принадлежности — то простой склейкой чего-то целого по крупицам и кусочкам уже не обойдёшься, и надо что-то делать. Что-то чуть более существенное, чем всегда. В голову опять полезли мысли про «талмудом по-тихому». Возникла отчаянная идея связаться с Гарретом, и пусть тот сюда пролезет и грохнет Алрика, а пока он будет заметать следы, храмовничий кабинет Карвер и сам сожжёт к демонам — а что, они с братом сумели таки добегаться до неплохой боевой связки, глядишь, и теперь сработает. А ещё он поймал себя на коротком понимании того, что Орсино уже наверняка заездили с подобным вопросом все. Но не спросить было нельзя. Зная, что да как, Карвер принимал куда более взвешенные решения. Необходимость этого знания ради осознанных действий, признаться, иногда бесила его невероятно, но хватало того, что он про себя такое понял. Не всё сразу. Остальное ещё придёт. — Вам ли не знать, Карвер, — Орсино устало кивнул ему на кресло, втиснутое между его столом и шкафом с книгами, и Карвер растерянно сел, куда указали, — что здесь многие слухи правдивы хотя бы частично. — Я про Алрика, — Карвер скривился как всегда в последнее время при упоминании этого имени. — И его план всеобщего Усмирения, который он собирается предъявить на суд самой Верховной Жрицы. Орсино аж глаза прикрыл, и вот тут-то Карвер почти запаниковал. Когда Первый Чародей демонстрировал свою слабость напрямую... в общем, это пугало до ужаса и до того, что опускались руки. Но почему-то именно сейчас, именно в этот момент и именно при этом разговоре руки не опустились. Вместо этого пришла мысль, ледяная в своей ясности: «Так помоги ему, бестолочь!». Карвер встал и, не очень хорошо соображая, что именно делает, шагнул к столу наставника и тяжело оперся ладонями о шершавое, необработанное дерево. — Вы говорите, что правда кроется в любых слухах, — хрипотцу из голоса убрать не получалось категорически, но это показалось Карверу неважным. — У храмовников, безусловно, есть право на почти неограниченный выход отсюда. А у меня за плечами — годы отступничества и в определённом смысле умения следить за храмовниками. И друзья за пределами этих стен. «Что я творю? — метнулась паническая мысль. — О чём я ему говорю и как собираюсь это осуществлять вообще?!»... Ладно. После. Обо всём этом — после. Гаррет — частый гость в Казематах. Оттащить его в сторонку и в двух словах объяснить, что может случиться — это быстро. А если учитывать число тех, кто Гаррету был так или иначе обязан, братцу не составит труда организовать лёгкую, ненавязчивую, не особо заметную слежку. Так. Нахер. Орсино. Орсино смотрел Карверу в лицо, чуть заломив бровь, и в лице его читался тот самый возрастающий интерес, что Карвер видел при очередной замеченной Первым Чародеем попытке оттащить храмовничьего капрала от ни в чём не повинной девчонки. — Что вы предлагаете, Карвер? — его тон упал почти до шёпота, да и неудивительно, если учитывать, напротив чьей двери располагался его кабинет. Карвер тряхнул головой и вдруг каким-то краешком сознания отметил, что его ладонь почти накрывает нервно постукивавшие по столу пальцы Орсино. Что ей не хватает какого-то дюйма, даже меньше. Смутился, может, даже покраснел, но руку убирать не стал. А краску можно списать на гнев. — Я могу сделать так, что слухи пойдут дальше Казематов, — тихонько ответил Карвер. — И так, что когда Алрик пойдёт отправлять послание... оно не дойдёт до адресата. В конце концов, если напрячься, то он действительно это мог. Орсино несколько секунд пристально изучал взглядом его лицо. Читал. Ощупывал. Прикидывал, чего он стоит. В отличие от всех подобных случаев с Гарретом, такой взгляд от Первого Чародея ни разу не бесил. Даже наоборот: заставлял на что-то надеяться. — Я этим займусь, — Карвер неловко кивнул и отошёл на шаг. — В самое ближайшее время. Пока слишком поздно не стало. И смылся, не прощаясь. Потому что собственная привычка говорить вслух неприятную правду сейчас раздражала и злила неимоверно. *** Первым из бывших соратников, увиденным им в Казематах после этого разговора с Орсино, оказался вовсе не Гаррет. И не Авелин. И даже не Мерриль без посоха — всё-таки у неё наблюдались зачатки хоть какой-то осторожности, и она иногда заходила к ним во внутренний двор поглазеть на прилавки, и никто не принимал её за кого-либо кроме долийки-изгнанницы. Короче говоря, Карвер меньше удивился бы даже Варрику, которому тут, откровенно, было нечего делать. Но присутствие здесь Андерса с Фенрисом, да ещё и вместе, да ещё и без Гаррета или Изабелы, заставляло думать, что эльф притащил сюда отступника с единственной целью: сдать уже и не мучиться. Эта мысль заставила Карвера, который до того успешно делал вид, что на солнце ему лучше думается, шагнуть к дикой парочке, а потом он споткнулся об отсутствие во внутреннем дворе сера Каллена, о вымученную улыбку Траска этим двоим, да и о собственное запоздалое: «Нет, Фенрис так не поступит», и успокоился. Правда, ненадолго. Они, так или иначе — люди Гаррета. И уж если они тут появились, то неважно, зачем. Важно — донести до них слух. Думать о том, кого безопаснее ловить и оттаскивать, не было смысла: если они не перегрызли друг другу глотки прямо тут, то будет проще и дешевле всё сказать обоим. Он вышел им навстречу и широко улыбнулся, демонстрируя сторонним наблюдателям радость от встречи. Обоих, впрочем, его улыбка не обманула: Андерс хоть и попытался скроить в ответ такую же, но тревога победила. А Фенрис просто всегда хмурился. — Мы тоже рады тебя видеть, — бросил Фенрис, как-то ненавязчиво оттесняя Карвера поближе к прилавку Солвитуса. — В чём дело? Карвер оглянулся и ухмыляться перестал: — Алрик. Лысая бородатая сволочь. Готовит прошение в Вал Руайо о всеобщем Усмирении. Я ещё дам знать, когда он соберётся это прошение отправлять, а пока просто скажите Гаррету и будьте начеку, ладно? И пусть кто-нибудь из ваших тут бывает почаще, так я смогу сообщить о следующем шаге. Андерс аж воздухом подавился и судорожно закашлялся, когда Фенрис от всей души саданул ему по спине. Согнулся и дальше принимать участие в разговоре не мог. Фенрис сощурился Карверу в лицо, не забывая придерживать Андерса за шкирняк, чтоб тот устоял на ногах после его же удара. Воистину, странный эльф. — Всеобщем? — Фенрис хмурился сильнее обычного, и это отчего-то порадовало. — А почему, в таком случае, ему вас просто не перебить? — Трахать будет некого, — вырвалось у Карвера всей глухой тоской и яростью, накопленной за три казематских года, оказавшихся длиннее, чем все предыдущие двадцать. — А... что там. Короче, я вам сказал, и донесите это до моего неугомонного братца, ладно? Андерс выпрямился, раздражённо сбросил с шеи руку Фенриса и пристально глянул на Карвера: — Он передавал мне твои слова. Ты... убедился? «Создатель, — отчаянно воззвал Карвер, — да провалиться мне, что ли, сквозь плиты!..». — Видел, — выдавил он из себя. — Правда, извини, хорошо? И тихо выдохнул, когда Андерс слабо и невесело улыбнулся: — Уже. Давно. После первого же твоего письма. К делу, Карвер. Это ведь не просто слухи, так? В его голос прорвалась паника. На душе у Карвера скребло. Голову припекло, и она начинала болеть. «Здесь любой слух правдив хотя бы частично», — застучало в ушах. — Это Казематы, — Карвер шагнул к лестнице, ведущей во внутренние помещения. — Здесь нет «просто» слухов. И ушёл. А что оставалось-то. Андерс как лицо заинтересованное, скорее всего, к Гаррету побежит прямо сейчас. Фенрис как лицо осторожное сделает так, чтобы этот марш-бросок в исполнении серостражеского отступника выглядел наиболее безопасно для такой ситуации. Оставалось ждать. И придумать способ, как быстро и незаметно оповестить братца и его людей, что Алрик свалил за ворота, и его можно брать тёпленьким. Кажется, в Казематах он научился не только взнуздывать свою магию, но и плести какие-никакие интриги. И это не пугало и не вызывало отвращения. Напротив: в ноющие виски билась мысль: «Это может оказаться полезным». И, кстати, тот же Орсино сам наверняка подобных интриг сплёл не одну и не десять. Он одобрит. Карвер улыбнулся нагретому на солнце камню и вошёл в узкий коридор между спальнями магов. *** — Они не дают мне даже письмо маме написать, — девушка всхлипывала тихо, а Карвер, в недобрый час решивший проверить коридоры и попавшийся на пути одной из молодых магесс, Элле, обнимал её за плечи и глупо думал, чем потом выводить пятна соли с мантии. — Запирают, и всё! Я тут выросла, я не хочу бегать, но письма... Сер Алрик меня сегодня опять поймал, пока я его писала, выдернул и на клочки сразу, даже не прочёл... Карвер ощутил глухую тоску и какую-то пресную, будто бы старую ненависть. Хотя Алрика он ненавидел сравнительно недолго. — Ну и сволочь, — тихо уронил он. Девчонка вытерла слёзы рукавом: — И... и даже хуже. Карвер мысленно выругался. Смысл этого «хуже» уже был ему кристально ясен. Ну как, как можно добиться хоть какого-то адекватного взаимодействия, пока в Ордене есть такие, как Алрик, и пока для многих магов встреча с храмовниками начинается с таких, как Алрик, и вообще... — Вообще-то это неправильно, — заговорил он, стараясь удержать ровный тон. — Я не припомню, чтобы переписка с родными была именно под официальным запретом. Не то, чтобы это что-то изменило... Элла ещё раз всхлипнула и вцепилась в его рукав. В голове Карвера тяжело ворочались не самые хорошие мысли. — У меня есть идея. — Да? — она вроде бы в последний раз хлюпнула носом, подняла голову и внимательно уставилась ему в глаза. Милая, симпатичная и вроде бы мягкая, но во взгляде проскальзывало что-то такое... что-то знакомое до сердечной боли, будто рвущей пополам. Блядь, ну только вот таких сравнений ему не хватало... Он заставил себя тепло улыбнуться: — Скажи мне вот что, Элла. Ты ведь хочешь, чтобы всё это закончилось, да? — Естественно, — она растерянно сморгнула, и это сподвигло Карвера продолжать. Кажется, всё могло получиться. И, если всё удастся провернуть без сучка без задоринки, скоро Алрик останется в её жизни не более, чем неприятным воспоминанием. — Хорошо. А хочешь, чтобы сер Алрик раз и навсегда перестал тебе докучать? Её глаза вспыхнули, и Карвер понял, что не ошибся. Скорее всего, сначала она закатит истерику, но потом соберёт сведения и предложение в кучу. И согласится. — И с мамой хочешь поговорить, да? Заметь, поговорить, а не отослать ей письмо. Элла решительно кивнула, и Карвер втянул воздух сквозь зубы: — Скажи, Элла, — он помедлил, — ты ведь смелая, правда? *** «Сиреневая мантия. Тёмные волосы, тёмная кожа, стрижка короткая. Он пойдёт за ней. Завтра. Скорее всего, через Клоаку». Гаррет, хвала Андрасте, припёрся буквально через пару дней после разговора с Эллой, и сунуть братцу короткую записку было делом пары секунд, пока тот его обнимал на зависть окружающим. — Андерс в панике, — процедил Гаррет Карверу в ухо. Не обвиняюще, скорее весело. — Приходите ещё, — брякнул Карвер. И сам рассмеялся, когда понял, что сказал. Это, на самом деле, не было так уж смешно, но даже невесёлые шуточки между ним и Гарретом здорово помогали жить и бороться. Всё у них получится. У всех. ...Элла не вернулась. Гаррет, правда, забежал к Солвитусу, рядом с которым Карвер просиживал мантию, и коротко и почему-то зло обмолвился, что с ней всё в порядке, но он лично дал ей совет заглянуть к родителям и валить из Киркволла. Закончил просматривать товары Солвитуса под эту речёвку и быстро ушёл. Алрик тоже не вернулся. Официальной версией было «исполняя свой долг, погиб во время патрулирования». Наверное, следить за Эллой и Алриком Гаррет отрядил Изабелу — храмовники, притащившие тело Алрика в Казематы, чтобы предать огню, как следует, поговаривали между собой, что уловок практически никаких: раны, приведшие к смерти, оставлены, скорее всего, кинжалами. А разбойниками кишело пол-Киркволла. Храмовники держали траур, Рыцарь-Командор ходила мрачнее тучи и придиралась к каждой мелочи, так что Карвер старался не попадаться ей на глаза, а спустя пару дней и вовсе нагло сбежал к Орсино. Тот, как обычно, сидел за столом, и глянул без удивления. И — сердце подпрыгнуло, а по лицу поползла улыбка — одобрительно. — Наверное, и не от меня бы узнали, — Карвер заговорил почти напрямик: Мередит в кабинете напротив всё равно не было, он знал это совершенно точно, иначе сейчас, в горячее время, к Первому Чародею вообще бы не сунулся. — Но... — Я, — Орсино прервал его дурацкий лепет, одним плавным движением поднимаясь из-за стола, — до сих пор не уверен, насколько реальной или мнимой была эта угроза. Но если она была хоть сколько-нибудь реальной — вы участвовали в её устранении. Вы молодец, Карвер. Внутри потеплело так, что от него, наверное, можно было зажигать лучину. А потом что-то неясное ёкнуло в груди, потому что Орсино улыбнулся. Обычной такой улыбкой. Карвер, признаться, и не думал, что Первый Чародей может улыбаться... так. Ну, как-то... Не по-деловому, а вот... Просто. Как кому-то, кто уже не один из множества подопечных. Не как равному, конечно, куда там. Но... Чувствуя, что безнадёжно запутался, Карвер вернул улыбку, как мог. Может, она вышла глупой, может и вовсе сейчас не особо нужной. Но просто пялиться было бы неприлично и непрактично. — Вы же знаете, да? — уронив голос до шёпота, выдохнул Карвер. — И как я передавал сведения, и вообще... методы. Это ведь небезопасно было. И не только для меня лично. Почему-то сейчас, от сказанных слов, стало невыносимо стыдно. Всё закончилось вполне неплохо для них, магов, для заинтересованной стороны. Но с Эллой могло случиться всё, что угодно. И вряд ли бы Карвер себе такое простил. Он опустил голову и уставился в пол. Плеча коснулась цепкая ладонь, и волей-неволей пришлось поднять взгляд. Орсино вышел из-за стола и теперь стоял чуть ближе, чем обычно при их разговорах на серьёзные или даже больные темы. И смотрел теперь чуть горько и очень серьёзно: — Сейчас вы пожертвовали только своими и чужими нервами и спокойствием, — Первый Чародей тоже шептал, но Карвера будто оглушило. — Карвер, поверьте: какие бы методы вы не использовали, они вряд ли приведут к результатам, которые бы устроили нас полностью. Когда я старался действовать мягче, не смог спасти нескольких своих людей от Усмирения. Когда стал действовать жёстче, храмовники переходили к занавесочным атакам. Вы никогда не сможете знать, что именно нужно и правильно сделать в том или ином случае. Здесь нет ни правильного, ни неправильного. Есть только то, что даёт наилучший при существующем раскладе результат. На его лбу и меж бровей прорезались явно старые морщины, и Карвер едва не отступил — настолько неприятно потрясло его это зрелище, настолько сильно кольнуло туда, куда он записывал всех, кого считал своими. Он не хотел видеть, как сильно нахмурено это лицо. А что делать со внезапной откровенностью, тем более было непонятно. Ему хватило мужества кивнуть: — Спасибо вам. Орсино помолчал, всё ещё не убирая руку с его плеча. — И вам спасибо, Карвер. Черты его лица постепенно разглаживались. Карвер тихо выдохнул и позволил себе на секунду прикрыть глаза. Всё это слишком соблазняло думать, что он перешёл из статуса просто ученика, одного из многих, в некое подобие того, кто может поддержать. Это и пугало, и льстило, и как обычно, оставляло в голове давящие вопросы вроде «и что с этим делать?», да и «а дальше-то что?». *** Дальше были в целом обычные дни, разве что беседы с Орсино теперь стали чаще, и маги помладше, ученики, вдруг принялись липнуть к Карверу, как банные листья к заднице. Сначала он откровенно испугался: что делать с детьми, он знал разве что по соседям в Лотеринге и по рассказам матери об их, собственно, детстве. Потом — изумился: почему к нему-то? Чем он выделяется вообще? Потом почесал в затылке, в очередной раз спросил себя: «И что делать?», и почти против воли пошёл за ответом привычной уже дорогой. — Скорее всего, они просто к вам прониклись, — ровно проговорил Орсино, когда Карвер вывалил на него свои глупые горести. — Вы не проходите мимо тех, кому плохо. Вам не наплевать на чужие проблемы. Они всё это видят и чувствуют. Может быть, вы подумаете о том, чтобы взять кого-то из них в ученики? Первый порыв — заорать что-то вроде «а может, не надо?» — Карвер придушил в зародыше. Это было бы по-детски глупо, и точно лишило бы Карвера всяческого уважения и одобрения. Поэтому он собрал мужество в кулак и выдохнул: — Первый Чародей... да чему я их научу-то? Я сам, что ли, давно из возраста ученика вышел? Не говоря уж о том, что понятия не имею, как дети получают... эээ... магическое образование именно внутри Кругов. — А вы постарайтесь увидеть в этом преимущество, — Орсино глянул неожиданно ободряюще. — Если вы, будучи отступником, ни разу не попались на удочку демона за двадцать лет, предположу, что вы знаете о способах борьбы с ними в Тени, может, немного больше, чем маги, получившие... классическое образование. Иногда у меня даже складывается впечатление, — в его интонации прорвалась застарелая горечь, — что этому аспекту здесь уделяется не самое должное внимание. О множестве подтекстов в его последних словах Карвер предпочёл не думать. Хотя пришедшая ясная мысль: «Храмовники жёстко контролируют обучение, чтобы потом, на Истязаниях, больше магов подверглись воздействию демона, и их можно было бы убить с чистой совестью» теперь не даст ему покоя, это точно. Хотя от мысли и попахивало абсурдом: это, пожалуй, было бы слишком даже для их Казематов. — А мне не рано? — ляпнул он. — То есть... Я не отказываюсь. Я, в общем-то, в любом случае не собирался их бросать, и стану чем-то с ними заниматься. Но... официально сейчас ученика брать... нет, поймите, я... — Вы в себе сомневаетесь, — с присущей ему мягкой безжалостностью отрезал Орсино, одним взмахом ладони прерывая Карверов невразумительный лепет. — И это, я полагаю, совершенно нормально. Вы молоды, вы не очень хорошо знаете, что представляет из себя общение с детьми, и вы опасаетесь примерять на себя роль наставника, — судя по тому, как бросило в жар, Карвер пошёл пятнами. Умел Первый Чародей не только вытаскивать из него многое, чего он и сам о себе не думал, но и обрушивать это на него с мощностью огненной бури. — Но лучше начинать раньше. Пока вы ещё помните себя подростком. Пока знаете, что такое деление на чёрное и белое без возможности полутонов. Пока между вами нет возрастной пропасти. Подумайте, Карвер. Советы Орсино всё-таки давал замечательные. Думать в принципе не бывало лишним. *** — Чародей Карвер. Карвер дёрнулся от обращения, к которому никак не мог привыкнуть — ну ещё бы, конкретно Чародеем он был без году неделя — и нахмурился, вставая из-за стола. Вот стукнуло его что-то на ночь глядя, захотел набросать примерный план того, как завтра будет двенадцатилетнему Эрику про основы стихийной магии рассказывать! Сидел, писал, работал... А храмовник на твоём пороге после официального времени общего отбоя в Казематах — это точно не к добру. Даже если этот храмовник — сер Траск. Да чтоб его, тем более, если это Траск, учитывая, что он водил дела с Гарретом. Карвер встал, опираясь ладонью о лист с невысохшими чернилами, и вопросительно дёрнул подбородком. По спине поползло липко-ледяное очень дурное предчувствие. — Что случилось? Траск тихо вздохнул. Предчувствие усилилось многократно, Карвер шагнул к выходу из комнаты: — Что, демон всё задери, случилось?! — Здесь ваш брат, — негромко обронил храмовник. — И он хочет вас видеть. Где-то внутри взорвался шар удушливой тревоги. Если Гаррет припёрся ночью, не дожидаясь того, когда можно было бы войти во внутренний двор без опаски и оглядки, значит... «...Произошло что-то действительно ужасное» он додумывал уже на бегу. Траск остановился у одной из дверей и ободряюще кивнул Карверу. Ага, на стрёме постоит. Вообще-то спасибо. Но сейчас было не до благодарностей. Карвер рванул на себя дверь: — Гаррет, что... Слова застряли в горле. То, что братец был весь в крови, Карвера не остановило и не напугало: привычное, в общем-то, зрелище, хотя за три года полузабытое. Страшным было другое — потемневшее лицо, стиснутые в кулаки руки и какой-то по-звериному больной взгляд. Карвер замер, словно на стену налетел. Захлестнувшая его с ног до головы паника вырвала из груди болезненный, испуганный стон, и он вслепую потянулся к брату, потому что в одиночку стоять на ногах и пытаться сохранить рассудок без физического контакта было сейчас невозможно. Гаррет ухватил его за руку и обнял так, как, кажется, вообще никогда не обнимал. Крепко, отчаянно, до почти серьёзной боли и тяжести каждого вдоха. От него пахло кровью, Нижним городом, диким горем и не менее дикой яростью. И Карвер, даже не спрашивая, не зная, как и чем, но понял. — Как? — голос был. Слёз — нет. Осталась злость: почему он не настоял на том, чтобы Гаррет хоть раз привёл маму сюда, во внутренний двор? Почему этого не сделал сам Гаррет? Почему мама ни разу за три года сюда не приходила, несмотря на то, что Карвер в письмах, а Гаррет — лично ясно давали понять: можно! Почему, почему, почему это вообще случилось, а?! — Малефикар-псих, — прохрипел Гаррет ему в мантию. — Любимую жену она ему напоминала. Мёртвую. Он эту жену... по частям собирал. Карвера прошило молнией, он не сдержал судороги и вцепился в куртку брата аж до треска швов. Осмыслить то, что говорил старший, было сейчас невозможно: ему казалось, что подумай он об этом — и резко лишится рассудка. А Гаррет же, судя по всему, всё это видел. Блядь. — Он, конечно, мёртв, — всё так же хрипло продолжал Гаррет. — Если бы это хоть что-то значило. Для Карвера тоже было мало веса в том, что мама отомщена. Месть не возвращает никого и часто отставляет после себя пустоту. И всё. Сердце наконец-то сдавило особенно сильно, и Карвер глухо всхлипнул. Гаррет скрипнул челюстями. — Я не успел, Карв, — он спрятал лицо у младшего на плече, и у Карвера чуть ослабли ноги от простоты и беспомощности этого жеста. — Я же мог... Я ещё раньше мог понять, я мог с ней поговорить и расспросить подробнее, когда за ней начали ухаживать, и... Неизвестно откуда взялись силы. Взвились ураганом вкруг позвоночника, в глазах защипало, Карвер глотнул пропахшего кровью воздуха и буквально швырнул брата в ближайшую стенку. Подлетел сам, дёрнул к себе за ворот, прижался лбом ко лбу: — Теперь ты ещё и себя сам изведёшь до смерти, да?! Собственный выкрик оглушил, и Карвер зачем-то ещё и зажмурился. Гаррет и впрямь способен сожрать себя поедом за это. Чувство «из-за меня» — это у них, чтоб его, семейное. И Карвер боялся. Отчаянно, до рвущейся изнутри истерики. Он не понаслышке знал, до чего себя можно так довести. Брат помолчал. А потом снова его обнял. Почему-то очень осторожно. Искрил он, что ли?.. — Тебя отпустят попрощаться? И никакого ответа. Охуенно, блядь. Карвер решил, что как только он увидит хоть кого-то из друзей Гаррета — выбьет обещание глаз с него не спускать. Пожалуй, у всех выбьет. Пусть, что ли, очерёдность установят... — Не знаю, — честно ответил он. — А вообще, наверное, да. Я Траска попрошу разрешение выписать. Гаррет кивнул. Карвер наконец открыл глаза. Брат смотрел устало и почти пусто. Убитого им малефикара захотелось поднять, и плевать на то, что некромантией он не владеет, и вообще она ему отвратительна — и убить ещё раз. И ещё. И ещё. Неоднократно. Пока возможность поднимать не кончится. — Не оставайся один сегодня, — сдавленно попросил Карвер. — Ладно? Пожалуйста. Мне спокойнее будет. Гаррет вяло и неопределённо мотнул головой: — Ну, меня ждут. Слегка отпустило. Совсем слегка. Но это было лучше, чем ничего. ...Когда Гаррет ушёл, Карвер вернулся к себе и лёг на кровать, не раздеваясь. Его рвало на части, и даже заплакать не получалось — если б вышло, потом было бы... ну, не легче, конечно, но чуть терпимее. Он так и не уснул. Встретить в Тени демона с лицом мамы очень сильно не хотелось. *** От погребального костра он ушёл, сжав на прощание кулак Гаррета и кивнув ни на шаг не отходившим от него Фенрису и Андерсу. В иное время эта их сцепка Карвера бы поразила, но сейчас ему, конечно, было плевать. Рядом с братом — и ладно. Ему от них точно больше ничего и не надо. Траск, который его сопровождал, сочувственно молчал, удерживаясь даже от печальных вздохов. И на том спасибо. Казематы встретили горячими плитами, пыльным светом и дурной атмосферой вокруг. Словно и не уходил. Едва миновав внутренний двор, Карвер почти бездумно свернул к Орсино. Сел в привычное уже кресло, как-то неловко скрючился и закрыл глаза. Конечно, билась дурная мыслишка: «Пришёл к учителю — не сиди статуей, нечего сказать — зачем пришёл?», но Карвер слал её в дальний полёт. Зачем он пришёл сюда, он не знал. Что-то говорить не только не хотелось, но и просто было бессмысленно. Гаррет нанял кого-то, чтобы тело мамы привели в надлежащий вид, но даже это не помогло скрыть всех... повреждений, нанесённых малефикаром. Кажется, на эту тварь ещё до того, как всё случилось, почти вышел кто-то из храмовников. Или бывших храмовников?.. Почти. Кажется, расследование замотали по требованию... чьему? Авелин, что ли? Какие-то у неё странно виноватые глаза сегодня были... К демонам. Скрипнул сначала стул, потом — половицы. После Карвер услышал негромкий звук закрывающейся двери — он её за собой не закрыл?.. А потом прохладные пальцы коснулись его виска. Он не открыл глаз, только чуть дёрнулся навстречу фигуре, от которой шло странное в сочетании с прохладой тепло. Следующее ощущение было ещё более странным, хотя само по себе не таким уж непривычным. Но то, что Первый Чародей вдруг мягко погладил его по голове — ну, это было... неожиданно. — Не соболезнуйте, — вырвалось у Карвера. — Пожалуйста. Не надо. Я наслушался. К горлу подступил долгожданный комок, но сейчас Карвер был ему не рад. Вот уж перед кем-кем, а перед Орсино разреветься ему очень и очень не хотелось. — Посидите здесь, если хотите, — очень негромко проговорил Орсино, не убирая руки. Пальцы ненавязчиво перебирали волосы. — Мне нужно отойти по небольшому делу. Я вернусь через полчаса, и за это время сюда никто не войдёт, Карвер. Удалился он так же тихо и мягко, как подошёл. Карвер вжался в кресло, подобрав ноги, уткнулся в коленки и, наконец, от души разрыдался. Через двадцать минут он уже лежал в своей комнате, уткнувшись в подушку. Спасибо Первому Чародею он скажет чуть позже. *** А через какое-то время, когда Карвера уже слегка отпустило, когда он нашёл в себе силы более или менее полноценно вернуться к своим обязанностям, по Кругу поползли очередные слухи. Впрочем, «поползли» — это неправильно. Помчались. Побежали с какой-то нечеловеческой скоростью. И, ради разнообразия, говорили не о том, что происходит или может произойти у них, а о событиях в городе. Всё началось, кажется, с дичайшего скандала у храмовников — мелькали имена сера Варнелла и матери Петрис, которую Карвер даже немного помнил по своим похождениям с Гарретом. Что-то эти двое умудрились затеять против засевших в Киркволле кунари, и это уже грозило нехилым скандалом, от которого кунари могли перейти ко вполне конкретным боевым действиям. Имя Гаррета, кстати, тоже мелькало. Как-то он в этом участвовал, вот уж в каждой бочке... Казематы бурлили, пару раз Карвер, почти в панике шатаясь по внутреннему двору, видел там Авелин (интересно, ей-то сюда зачем?), но от его расспросов она отмахнулась. Однако глаза у неё были совершенно бешеные, а раз так... в общем, судя хотя бы по ней, город за пределами Казематов бурлил тоже. А в один день до их стен просто донеслись довольно далёкие, но всё же хорошо различимые крики, дым, запах гари и лязг оружия. «Началось», — мрачно подумал Карвер, сгоняя свою мелюзгу в кучу и утаскивая их из тренировочного зала. Несмотря на поднявшийся вокруг хаос, в его голове наступила удивительная ясность. Он знал, что делать: сначала спрятать учеников понадёжнее, а потом, пожалуй, найти Орсино или хотя бы кого-нибудь из Старших Чародеев, и решить, что они предпримут. Вот сейчас, когда город, судя по всему, рвали на части те, которые их всех без разбора посадят на цепи и зашьют рты. Малышня, поразительно быстро и слаженно выстроившись в более или менее приличные две колонны, оставалась в достаточно далёких от входа комнатах. Но в случае чего, из них можно было быстро удрать. Чего Карвер, конечно, им всем делать не рекомендовал. Если всё кончится хорошо для них — для всех — потом могут и на попытку побега из Круга списать... ...В коридорчике орали. Или, как это там называется у приличных людей? Спорили на повышенных тонах, вот. — Вы уверены в своих силах? — под ложечкой неприятно заныло: он узнал голос Рыцаря-Командора. Твёрдый, хлёсткий, не оставляющий ни единого шанса на спор. — Мне вполне понятно ваше желание заковать нас в цепи и лишить малейших намёков на права, — с нехорошей прохладцей и ещё более нехорошей вежливостью отвечал ей Орсино, — но, во-первых, полагаю, если вы оставите нас здесь, и мы ничем не поможем городу, высока вероятность того, что исполнение своего желания вы наблюдать не сумеете. А во-вторых — неужели вы уступите кому-то такую возможность? Карвер жёстко прикусил губу, чтоб не расхохотаться, навлекая на себя гнев храмовников во главе с Мередит. Орсино умудрялся острить в пререканиях с ней даже в минуты опасности. Пока Мередит набирала воздуха для ответа, Орсино заговорил очень ровно и очень жёстко: — И мы, и вы сейчас движимы желанием отстоять город. У них есть маги, Мередит, — Карвер едва не споткнулся, услышав личное обращение, но всё же удержался, — и поверьте мне, маги кунари — не те, с кем вы привыкли сталкиваться ежедневно и над кем имеете власть, — вот это что сейчас было? Подсластить лекарство, подмазать, чтоб согласилась? Ох, судя по горькой складке, прорезавшей его лоб после этих слов — вряд ли. — Хотя бы сейчас признайте, что мы нужны. Пока вас не лишили шанса не только на это, но и на всё прочее. Карвер подошёл, наконец, ближе к нему и ещё нескольким магам — и Старшим, и нет — и глянул на Мередит с её храмовниками. Эх, жаль, у них лиц за шлемами не видно. А то можно было бы попытаться понять, кто из них согласен с Орсино, а кто идиот. — Тогда разделимся, — наконец решительно рявкнула Рыцарь-Командор. Карвер едва сдержал выдох: сидеть на жопе ровно, когда вокруг творилось то, что творилось, он бы точно не смог. А ведь без согласия главы храмовников — хрена с два бы они вообще вышли из Казематов. — Мы идём в Верхний город, вы... — Мы найдём, откуда начать, — веско и твёрдо выговорил Орсино. Если бы не бушующее снаружи невесть что, Карвер бы, может, даже залюбовался. Стоп, что? — Отлично, — уронила Мередит. — Нам нужно пробиваться к Крепости Наместника. Вы ведь, надеюсь, понимаете, что это — одна из их целей? На цели кунари Карверу, честно говоря, было плевать. Просто жить хотелось. *** — Хоуки так просто не дохнут, Первый Чародей, — раздался откуда-то с небес привычно весёлый голос Гаррета. В минуту критической опасности этот долбоёб вечно становился таким — врагов рубил с шутками-прибаутками, и вообще... Карвер, в целом, не был уверен, в каком он из миров: в Верхнем городе Киркволла, или уже немножечко в Тени. Проходит через неё. После смерти. Башка гудела, тело ныло и орало, требуя немедленно уложить себя на что-то мягкое, вокруг было шумно и людно, а ещё его голову за затылок поддерживала знакомая уже рука. Карвер смутно припомнил бой. Смутно припомнил своё нечеловеческое возмущение, почти ярость, в ответ на крик Орсино: «Оставьте меня и бегите!». Припомнил, как обрушил на кунари такую цепную молнию, что отдача... Отдача, кажется, оказалась сильнее его самого. Ух ты. О подобных случаях он до этого только читал. — Карвер, — он с трудом сфокусировал взгляд где-то на переносице Первого Чародея и чуть не подавился воздухом. Раньше тот никогда на него так не смотрел. Как именно, Карвер думать откровенно боялся. — Карвер, о чём ты думал? — на выволочку это было совсем непохоже, но Карвер всё равно попытался отвести взгляд. Потому что у них тут город, вообще-то, захватывали. — Я же велел вам меня оставить. Вокруг, насколько Карвер видел, лежали четверо их мёртвых братьев по Кругу. Внутри противно заскребло. «Надеюсь, они умерли не от моих молний», — устало пронеслось в голове. — А вот вы нас когда-нибудь бросали, а? — Карвер не выдержал и ткнулся лбом в довольно удачно подставленное плечо. Так. Отличное начало, кажется, пора заканчивать. Голова перестала болеть, Орсино отнял руку, и Карвер, стараясь не глядеть в его сторону, встал. Судя по ощущениям, лириумное зелье ему было ох как нужно. Вспомнив, что перед выходом из Казематов получил несколько флаконов, он потянулся к поясу, снял один, по счастью, не разбившийся, и выпил залпом. — Гаррет, — он откашлялся, — я, конечно, всего ожидал, но ты-то тут каким боком? Тот звонко рассмеялся, стирая со щеки кровь и окидывая его самого, а потом и Орсино неожиданно острым взглядом: — Где все — там я, забыл? — Забудешь такое, — проворчал Карвер. Почему-то тоже захотелось рассмеяться. Ну, или улыбнуться хотя бы. Семейную сцену решительно прервала невесть откуда взявшаяся Мередит. Ну да, ну да: до Верхнего города они дошли довольно быстро, и теперь двигались к Крепости от церкви, а храмовники... от рынка, наверное. Видимо, Гаррет с Фенрисом, Андерсом и Авелин в компании — оттуда же. — Вы выжили, — бросила она Первому Чародею. — Какое невероятное облегчение я слышу в вашем голосе, Рыцарь-Командор, — устало ответил тот. А дальше началась вполне привычная по Казематам галиматья, отличавшаяся только тем, что впереди их ждал бой. Мередит говорила о защите города, Орсино обвинял её в одержимости контролем, тщеславии и стремлении захватить власть, а тут, разумеется, влез непрошеным третьим Гаррет и практически велел обоим заткнуться и не спорить, а думать, и Карвер чуть не возмутился, но тут Орсино без звука передал едва знакомому человеку командование их небольшой группой, и слова застряли в горле. Он что, настолько устал? Настолько отчаялся, что пойдёт за первым выбранным? Он ведь принял такое решение не потому, что Гаррет — брат Карвера: это глупо, а Орсино глупостей в принципе не делал. Карвер глянул ему в лицо. Орсино смотрел куда-то мимо тел погибших магов, и Карвера что-то резко прошило насквозь через грудную клетку. Наверное, так врагов мечом пронзали. Не до конца понимая, что делает, он уцепил наставника за рукав и прямо ответил на удивлённый взгляд. Отлично. Встряхнул, кажется. — Нам нужно решить, как мы войдём в Крепость, — Орсино очень мягко и почти незаметно выудил рукав из пальцев Карвера и заговорил почти так же, как всегда, практически неотличимо от обычного своего тона. — Я могу их отвлечь. Вы тем временем войдёте внутрь. У них заложники. Прорываться нельзя. Мередит и Авелин очень похоже скрипнули зубами, но спорить не стала ни одна. Дальше для Карвера всё слилось в одну дикую пляску заклятий, мечей, топоров, болтов и стрел. Потому что... отвлечение отвлечением, но когда Гаррет со своими людьми влетел в Крепость, за спинами заревело, зарычало, загрохотало — кунари, державшие в Крепости заложников, как выяснилось, ждали подкрепления. И дать этому подкреплению войти внутрь было никак нельзя. Биться бок о бок с храмовниками оказалось не так уж плохо. Особенно Карвер это оценил, когда сплетал силы для заклятия, а его прикрыли щитом от нацеленного в него, «саирабаза», кунарийского копья. Их было немного, но силами они обладали сокрушительными. Мередит лишилась двоих людей. Орсино выглядел так, словно прямо сейчас и прямо здесь отпустит посох и упадёт, потому что на своём оружии он почти повис. Зелья у Карвера не осталось, маны, кажется, тоже. Но на время всё затихло. — Входим, — обронила Мередит. И распахнула двери Крепости, не дожидаясь ни согласия, ни возражения остальных. «Ну, Гаррет, если ты там лёг — шкуру спущу...». *** В кабинете Первого Чародея горела только одна свеча. Орсино стоял, чуть опираясь на свой стол, и медленно, почти по капле, очень мелкими глотками вливал в себя сильнодействующую лириумную настойку. Он позволил себе это только теперь, добравшись до Казематов и кабинета, только разойдясь с Мередит и её храмовниками. Карвер за ним прошмыгнул почти привычно. А ещё — потому, что оставлять его одного не хотелось. Очень уж глаза у него были нехорошие. От пережитого кружилась голова, Карвер даже предположил, что спать будет не меньше полусуток. Битва, от которых он конкретно отвык за три года сидения в Круге, вымотала его до основания. И ещё как-то надо было уложить в голове, что у Гаррета теперь — титул, а у него, Карвера, следовательно — теоретически больше перспектив в затяжной борьбе с охуевшими храмовниками. А ещё было нужно куда-то девать их с братом короткий разговор после всего — тот, улучив момент, ухватил Карвера за плечо, оттащил в сторону и спросил в лоб: — И что у тебя с ним? Вопроса Карвер не понял. Даже не сразу дошло, о ком там говорит Гаррет. А когда дошло, всё равно не понял — или предпочёл не понять. — Он как увидел, что ты в отключке, рванул к тебе на всех парах — и сразу исцеление, даже сесть не успел, — сообщил Гаррет. — И знаешь, Карв, это не было особенно похоже на простое «спасти того из своих, кто ещё жив». А потом ещё это «чем ты думал»... — Не «чем», а «о чём», — зачем-то поправил уязвлённый Карвер. Гаррет умел одним вопросом и парой фраз поставить с ног на голову то, что было привычным. Ну, или раскопать что-то, что ты и сам не знал толком, как назвать. — И что ты думаешь? Гаррет улыбнулся. В глазах его плясали искорки ещё не отгоревшего триумфа: — Тут, братишка, главное — не то, что думаю я, а то, что собираешься делать ты. Но я считаю, что делать тебе стоит. Ага. Спасибо. Помог, так помог. ...Карвер открыл было рот, да не знал, как обратиться. Официального «Первый Чародей» произносить не хотелось, а по имени он попросту боялся. — Если повторится что-то подобное, — тихо заговорил он, наплевав на обращение: в конце концов, их тут только двое, не со шкафом же он разговаривает! — Если мы снова выйдем в битву — пожалуйста, не отдавайте таких приказов. Не вынуждайте, — он проглотил местоимение, — вас бросать. Пожалуйста. Всё равно этого никто не сделает. Орсино криво и невесело усмехнулся, и тут же захотелось выразиться не очень куртуазно. Почему — Карвер не знал. Но желание точило. — Если бы вы ушли — выжил бы не только ты. Карвер стиснул зубы, огромным усилием гася клокочущую внутри гневную бурю: — Ага, через два поворота к Казематам на нас налетели бы кунари, которые шли к Крепости, и не выжил бы никто. Не надо, ладно? Глупая, детская просьба. Чего он собирается достичь, говоря такую чушь? Орсино прикрыл глаза. Опустевшая склянка из-под зелья выскользнула из его руки и с глухим звоном упала на ковёр. Не разбилась, чуть прокатилась под стол и затихла. Карвер сделал шаг вперёд. Что он, право слово, мог сейчас сделать, кроме телесного контакта, кроме того, чтобы безмолвно разделить чужую скорбь по людям, которых Орсино был должен — нет, даже призван — защищать, а в итоге получил очередные трупы магов на совесть? Какая тут вообще могла быть помощь, если не та, которую совсем недавно Орсино предложил самому Карверу — тактильное утешение? И поэтому Карвер просто чуть коснулся его руки повыше локтя и тихо выдохнул: — Иди сюда. Без идиотской неловкости, без ещё более идиотского официоза и прочих псевдоорлесианских плясок. Хватит, надоело. Орсино сейчас был предельно открыт, и стремительно стирались границы привычных ролей ученика и учителя, между которыми не было равенства. Да пошло оно ко всем Порождениям и демонам сразу. Орсино замер, потом медленно повернул голову, фокусируя, наконец, взгляд — и именно на лице Карвера — и тот сжал руку сильнее, потянул к себе, каким-то краем сознания понимая, что контроль — на нём, что ведёт сейчас он, и что очень скоро само понятие о ведущем и ведомом станет неважным. Только нужно добиться того, чтобы Орсино сделал шаг. — Карвер. И не было в его голосе ни отрицания, ни попытки поставить на место — ничего, кроме удивления. Давай, оживай, ну же! Потом ещё наудивляешься. Будет чему. Карвер поднял левую руку и опустил её на чужое плечо. Ещё раз потянул к себе — мягко, ненавязчиво, словно намекая: я не буду настаивать, но посмотри же, сейчас обоим станет от этого легче, я хочу помочь, тебе нужно, мне нужно, ты можешь не соглашаться, но зачем, зачем же тебе отказываться?.. И когда Орсино под его руками подался навстречу, шагнул ближе, ломая расстояния, что-то внутри болезненно сжалось, а потом вдруг отпустило, раскрылось целиком, окутывая теплом и непонятной пока горькой нежностью. — Я надеюсь только на то, — на грани слышимости выдохнул Орсино почти Карверу в щёку, — что ты отдаёшь себе отчёт в том, что делаешь. Карвер почти против воли улыбнулся на эту попытку поддерживать привычный менторский тон, и коснулся губами кончика уха: — Именно потому, что я отдаю отчёт — прекрати, пожалуйста, думать. Принять решение, предложить, взять на себя ответственность — кажется, Карвер этому незаметно для себя научился. Где и когда — сейчас было всё равно. Лириум тоже горчил. Горчил, чуть цеплял язык, немного вязало во рту, но отчего-то его горечь была сейчас правильной. Не то, чтобы очень нужной, но правильной. А когда Орсино, выдохнув в губы что-то бессвязное, коснулся спины Карвера между лопаток, бездумно чуть прочертил рукой ниже, Карверу стало уже не до привкуса поцелуя — остался только вкус. Все жалкие остатки, крохи напряжения между ними трещали, лопались, осыпались на ковёр невидимым пеплом, чтобы уйти с первым же сквозняком. Карвера тянуло куда-то — в какую-то безграничную, заставляющую задыхаться эйфорию, но этим он ещё сумеет сполна насладиться потом. Потом, когда они выдохнут, когда можно будет сжать тонкую руку, упавшую рядом на простыню, когда можно будет коротко поцеловать висок, одним махом вернув прикосновения пальцев, когда он услышит ровное, глубокое дыхание спокойно уснувшего около него Орсино. Вот тогда он себя отпустит и рухнет в водоворот застилающих всё прочее эмоций, а сейчас — сейчас можно было трогать, вплетать пальцы в волосы, бессчётное множество раз оглаживать затылок, наверняка вечно ноющий, тянуть и — наконец-то! — прижимать к себе вплотную уже не за плечи, а обвив рукой талию, целовать, чувствуя в ответных касаниях губ оттенок искреннего исследовательского интереса — странно было сомневаться, что он его и тут проявит! — можно было очень многое, но никак не терять контроль. Тем сильнее отрезвила упершаяся в грудь ладонь. Карвер чуть отклонился назад, бездумно погладил пальцы и выдохнул: — Что? А ведь всего этого Орсино вполне могло хватить для того, чтобы прийти в себя и вспомнить привычный уклад. И он вполне мог сейчас выдать что-нибудь в духе «идите спать, Карвер, нам обоим необходим отдых». Только попробуй... — Не здесь, — Орсино шагнул вперёд, Карвер, повинуясь его движению — назад, ко входу в кабинет. — Я не собираюсь заниматься сексом ни на столе, за которым работаю, ни в кресле, где иногда сидит кто-то, кроме тебя. Карвер спрятал ухмылку и вжался спиной в дверь. Контроль, чтоб тебя, помни о нём, вам нужно выйти отсюда в максимально приличном виде — случайные встречные не смогут списать все детали на последствия боя за город. — Да, сейчас. Сейчас, подожди... Орсино поймал его за пальцы, пытавшиеся нащупать ручку, мягко отвёл ладонь в сторону и открыл дверь. Карвер поспешно шагнул вправо, пропуская его, кое-как пригладил волосы, оправил мантию и вышел следом. ...С успокаивающим звуком закрылась щеколда, Орсино, повернувшись спиной к двери, поднял руку к вороту, расстегнул удерживавший его аграф, и от этого простого жеста Карверу пришлось едва ли не орать на себя внутренне, чтобы не рвануть к нему одним движением, не стиснуть в объятиях до хруста, не дать вырваться душившей его дикой смеси страсти и нежности бешеным напором. Не он сейчас нужен. Не он. Сам он был готов сдёргивать мантию через голову, а идея порвать исподнее уже в процессе казалась всё более привлекательной, но шагнувший к нему Орсино именно в эту секунду просто взялся за пряжку Карверова пояса. Если до этого Карвер ещё был способен прикидывать, как оно будет, то теперь эта способность разлетелась на куски с ледяным звоном, и он, подавшись навстречу, жадно припал губами к открывшейся распахнутым воротом шее. Раздавшийся в ответ тихий, легчайший стон над ухом его едва не оглушил. Пояс брякнул об пол, Карвер уткнулся пылающим лицом в прохладную кожу Орсино и замер — всё ещё не хватало уверенности, всё ещё хотелось задавать эти глупые вопросы — «позволишь?», «можно?», «я продолжаю?»... С плеч сбросили накидку, и это пришло ответом на всё. Ведомый чем-то, чему он и названия дать не мог, Карвер жадно втянул носом запах чужой кожи и опустился на колени, скользя руками по телу, ловя едва заметную дрожь, прижимаясь в итоге щекой к пока ещё слегка напряжённому под мантией члену, кусая нывшие от желания коснуться не через тряпки губы, не считая нужным давить острое желание обнять за бёдра. — Карвер, — его звали к себе — негромко, ненавязчиво, но так, что отказать не возникало и мысли, звали подняться, гладя по щеке снизу вверх, звали прижаться и снова поцеловать — медленно, глубоко, словно он не распробовал в первый раз — да он и правда не распробовал. — Карвер, идём. Что? Куда? Зачем?.. Орсино, мягко утягивая Карвера следом, улёгся на застеленную кровать, ненамного шире, чем у Карвера в комнате, но всё же — и опустил его руку на свой пояс. Расстегнув и скинув его на пол, Карвер дёрнул мантию вверх, снял, отбросил, тряхнул волосами и застыл безмолвным созерцателем, глядя, как Орсино избавляется от своей. Тонкокостное, без намёка на физическую силу, прекрасное в своей лёгкой непропорциональности и худобе тело не портило даже бельё. Но без него, конечно, оказалось ещё лучше. Настолько лучше, что Карвер не сдержал стона и поцелуев — хаотичных, беспорядочных: осыпал ими плечи, прижимался к ключицам, чуть втягивал в рот кожу над сосками, обнимал губами сами соски, и не было никакого страха сделать что-то не так. Что могло быть не так, когда тебя ведёт что-то такое, что не даёт ни единого шанса ошибиться? Что делает любую ошибку не ошибкой, а наоборот: чем-то уместным именно в этот момент? Карвер коснулся впалого живота, скользнул ниже и обнял губами головку члена — от ощущений прострелило сразу под обеими лопатками, а на головокружение он уже давно не обращал внимания — привык. Рука прошуршала по покрывалу, пока он укладывался поудобнее — сейчас, когда он, наконец, получал желаемое с избытком, не хотелось никакой спешки, казалось преступным закончить всё слишком быстро — и почти сразу пальцы Карвера столкнулись с накрывшей и сжавшей их ладонью Орсино. Он не стонал. Он дышал чуть хрипло, часто и неглубоко, и Карвер, вылизывая и накрывая ртом его член, дурея от ощущений, от вкуса, от запаха, от контакта, тонул в звуках его дыхания, понимая остатками разума: если бы он стонал, было бы не так хорошо. На самую чуточку, на волосок, но не так. Он не сразу успел поймать ртом сперму, и несколько капель осело на подбородке. Вытирать их не хотелось, так что Карвер просто повернул голову и прижался к бедру Орсино щекой. Собственное возбуждение воспринималось как-то отстранённо, хотя Карвер понимал: ещё немного, и ощущения станут почти болезненными. Но пока... пока ему хотелось просто лежать вот так. Чувствуя щекой тепло бедра, чувствуя неожиданно сильную хватку вокруг пальцев — кончая, Орсино сжал, да так и не отпускал — чувствуя и слыша, как он старается восстановить дыхание, и как пульсирует у него под кожей. — Я всё же попрошу тебя, — Орсино заговорил через пару минут, — не засыпать так. В голосе его угадывалась нега и робкая, словно давно забытая весёлость — искренняя и чистая. Карвер поднял голову, запоминая: вот каким он умеет быть, вот что тебе доверяют — держи осторожно, не расплескай, не вырони, не разбей хрупкое. — Я не собирался, — он приподнялся и снова лёг, но уже рядом, глядя в глаза, не считая нужным прятать эмоции, которые наверняка легко читались с его лица даже в темноте. — Я ещё... Оставшиеся слова надёжно затолкал в горло судорожный вдох — рука Орсино огладила его член. Карвер захлебнулся воздухом ещё раз, хрипло кашлянул, хотя бы пытаясь дышать, закрыл глаза и бездумно толкнулся в ладонь. Зря: его почти без усилий поймали за бедро другой рукой и чуть надавили, но этого было достаточно, чтобы замереть и отбросить всякую идею о самоуправстве. Лежи, принимай ласку. Всё, что ты сейчас мог сделать сам, ты сделал. Принимай. Тело выгнуло в сладкой судороге очень скоро. Да и глупо было бы надеяться, что на эти руки Карвер не отреагирует быстро. Карвер ткнулся лбом в костлявое плечо и прерывисто выдохнул. Ещё надо было как-то вывернуться, чтоб вытащить из-под них покрывало и влезть в постель — уйти было выше его сил, даже если того потребуют. ...И когда Орсино, повернувшись спиной к Карверу — такая простая демонстрация доверия ожгла и оглушила — ни словом, ни жестом не возразил против прижавшегося сзади тела, против перекинутой через талию руки, против поцелуя в затылок, Карвер закрыл глаза, вслушался в его дыхание и упал в сон, успев ещё подумать какую-то глупость, что если в Тени на него нарвётся демон Желания, то мигом поймёт, что ей здесь нечего делать. *** Киркволл, 9:37 Века Дракона Карвер перевернулся со спины на бок и вздохнул. Спать не получалось. Казематы бурлили, что там твой муравейник, на днях сбежали три мага, обычно дружелюбный Траск вдруг начал здороваться с сильным опозданием, а иной раз и вовсе игнорировать, Ален тоже вёл себя как-то странно: мог скомкать разговор на середине и уйти, а ещё всё чаще и чаще Карвер видел его рядом с Грейс, с которой сам старался не пересекаться: неприязнь их была довольно сильной и взаимной. К тому же Ален, и Грейс тоже, повадились ночами куда-то исчезать из Круга, но к началу дня уже были в Казематах, и как Орсино вообще удалось узнать про их побеги, было Карверу даже не очень понятно. Мередит, уже долгое время вроде как исполнявшая обязанности наместника города, и та казалась ещё более жёсткой, чем была — и это сильно волновало Орсино, который вообще, похоже, где-то внутри себя сел на бочку с гаатлоком и ждал, пока она рванёт, всеми силами пытаясь отдалить этот момент. Петля затягивалась. А Карвер... а что Карвер. Он мог только подставить плечо или держать за плечи, брать или отдавать, разговаривать, улыбаться, учиться и учить кого-то, видеться с братом и его друзьями — Гаррет в последнее время в Казематы зачастил, титул стал ключом, и он заглядывал к Карверу напрямую, необходимость встречаться во внутреннем дворе отпала — и просто, чтоб им всем подавиться, быть рядом с Орсино. Поддерживать. Как умел. Вот и сейчас — он спал, едва касаясь ступнёй Карверовой лодыжки, и подумалось мельком, что надо бы прыгать в кровати поаккуратнее. Пусть выспится. Завтра ему с Гарретом встречаться. Практически официально: решил обратиться к нему с просьбой выяснить, куда его маги по ночам бегают, и почему по утрам возвращаются. Вообще-то это действительно было странно: сбежали, так сбежали, зачем?.. И если уж возвращаются, то дело явно нечисто. А Гаррет умел распутывать подобные дела. И неплохо умел. Перехватить его завтра, что ли, перекинуться парой фраз... хотя нет. Пусть придёт по делу, возьмёт дело в свои руки, а как размотает, так они и поговорят. Плечо Орсино холодило щёку, и Карвер машинально подтянул одеяло повыше. Замёрзнуть ему только не хватало. *** — Карвер? Ален встретил его в коридоре. Карвер одновременно и удивился, и обрадовался: приятель давно уже не обращался к нему первым. — Здравствуй, — он широко и искренне улыбнулся. — Ну как у тебя... — Остановил? Хорошо, — раздался за спиной резкий голос. И стало темно. ...Он лежал на чём-то горячем и жёстком, над головой от души матерился родной голос, ещё пара знакомых хором, хотя и разными словами, ругали на чём свет стоит магию крови, и ещё кто-то добродушно ворчал: «Зато выспался на пляже, Младшенький!». Карвер сел и осмотрелся. Песок, трава, босые ступни Фенриса, стоптанные сапоги Андерса, пропылённый подол мантии Алена, сапожищи Гаррета, ноги Варрика, кровь и трупы. Не самое лучшее пробуждение, но, впрочем, бывало и хуже. — Ален? — он нашёл в себе силы встать. Приятель старательно смотрел в землю. — Почему? — У вас локальный заговор под носом творился, Карв, — зло бросил Гаррет. — Траск, Грейс, Керан... Ален твой тоже. Траск хотел таким образом сместить Мередит, а Грейс был нужен я. Месть, все дела. Карвер вспомнил коридор. И резко глянул на Алена: — Магия крови? Подчинение разума? Ален кивнул с несчастным видом. У Карвера зачесались кулаки. Твою же мать. Сколько, блядь, ещё времени эта хренова магия крови будет портить ему жизнь, а? — Мы вас проводим, — Гаррет воткнул меч в землю, резко выдернул и убрал в ножны. — Мне тебя, — кивок на Алена, — ещё Первому Чародею сдавать. И тебя тоже. — Сам сдамся, — рявкнул Карвер, начиная злиться и на брата. — Не лезь не в своё дело! Мда. Похоже, злость им сильно овладела: давненько он не огрызался такими словами. И тут откуда ни возьмись появился сер Каллен, поговорил с Гарретом, а поскольку Карвер ещё не до конца отошёл от воздействия магии крови, то окончательно опомнился он только на входе в Казематы. Мрачно подумал, что являться пред очи Орсино у него сейчас нет сил, поэтому нагло прошёл прямо в его спальню, стянул грязную мантию и упал в постель. Усталость то отступала, то накатывала тошнотворными волнами, Карвера мутило, голова после солнцепёка и влияния на сознание трещала и кружилась, и очень хотелось пить. Орсино, впрочем, сам появился довольно скоро — конечно же, знал, где искать. Поставил на столик у кровати кувшин с водой, сел рядом на одеяло и, глядя, как Карвер жадно пьёт, и струйки стекают по его обнажённой груди, сказал вполголоса: — Надеюсь, похищать тебя, чтобы воздействовать на меня, а не на твоего брата, никто не догадается. Карвер чуть не захлебнулся. Отставил кувшин, благодарно кивнул, когда ладонь Орсино похлопала его по спине, и потрясённо уставился ему в лицо: — Ты... что, серьёзно? — и тут же прикусил язык: случаи, когда Орсино серьёзен не был, можно было пересчитать по пальцам, и теперешний случай в общую картину таковых не вписывался. — Я... В голову лезла всякая чушь — вплоть до дурацкого «я тоже». И это «тоже» совсем не значило «тоже надеюсь». Собрав остатки способности соображать в кучу, Карвер потянулся к Орсино и сжал его руку: — Я думаю, не догадаются. Могу ошибаться, конечно, но по-моему, о нас никто не знает. Орсино, помолчав, сжал его пальцы в ответ: — Поспи. Тебе нужно поспать сейчас. — Ненавижу магию крови, — по-детски жалобно проныл Карвер, когда Орсино поднялся с постели. Тот обернулся, глянул через плечо, зачем-то коротко кивнул и вышел, плотно закрыв дверь. Карвер перевернул подушку более холодной стороной и забылся тяжёлой дремотой. *** Одним утром — очень серым и неприятным — Карвер проснулся с противным предчувствием чего-то крупного и очень нехорошего. Словно вот сегодня случится что-то, после чего жить так, как жил, он уже не сможет никогда. — Мне тревожно, — сообщил он Орсино вместо ставшего привычным «с возвращением» — их аналог «доброго утра», подразумевающий благополучное возвращение из Тени без демона на буксире. — Очень. — Мне тоже, — тихо отозвался тот. И вот тогда Карверу перестало быть тревожно и стало попросту страшно. Если уж Орсино... События долго ждать себя не заставили: Мередит, с утра пропадавшая в Верхнем городе, в Крепости Наместника, отправила Орсино в Казематы возмутительный в своей официальности ордер на обыск всех комнат магов. Когда Орсино его получил, Карвер был у него: рылся в книгах. И потом прекрасно видел, как лицо его Первого Чародея исказилось от гнева, как тот аккуратно порвал на небольшие клочки дурной ордер и резко, как-то пружиняще поднялся. — Она сегодня ещё собиралась с инспекцией в Нижний город, — бросил он, уже схватив посох и выходя из кабинета. — Перехвачу её там. Это уже переходит абсолютно все границы. Карвер только молча рванул следом. В висках застучали молоточки, будто что-то отсчитывая. В Нижнем городе, кроме Мередит с выводком храмовников, они встретили Гаррета — Рыцарь-Командор вцеплялась магам в горло всё сильнее и чаще, и Орсино запросил у Защитника поддержки. Так сказать, превентивно. Что ж, это сработало... Или нет. Взрыв церкви выбил из-под ног почву почти в буквальном смысле. ...Кричали люди, шипел на Андерса Фенрис, гневно сверкал глазами Гаррет, даже Орсино называл отступника идиотом и обвинял, а потом Мередит рявкнула что-то о Праве Уничтожения, и Карвера будто льдом сковало. Проклятые Казематы, херова магия, на голову ёбнутый Андерс, блядский город, дурная портовая дыра. Сколько всего, оказывается, можно обвинить. — Я не дам ей перебить вас всех, — тяжёлым молотом упал на мостовую голос Гаррета. Рядом выдохнул Орсино. А после этого оставалось только держать посох наизготовку. И атаковать, атаковать, атаковать — здесь, у лачуг Нижнего города, по дороге в Казематы, в порту и уже в Круге. Нужно было защищать. Когда-то очень давно, ещё в Диких землях Коркари, Карвер пообещал себе, вот так же вскидывая посох, что костьми ляжет, но защитит близких. А теперь из близких по крови у него оставался только Гаррет — Гамлен вспомнился далеко не сразу, да и пёс с ним, право! — а тот, кто был не по крови, сражался рядом, но и у него были свои границы. «Мы победим, — молчаливо обещал ему Карвер каждой атакой, каждым заклятием, каждым глотком лириумного зелья. — Победим, выберемся отсюда, и всё будет. Иначе нельзя». Первая волна прорвавшихся к ним храмовников далась тяжело. Приходилось признать: без Гаррета и его сумасшедшей кодлы они бы полегли очень быстро. «Я горжусь тем, что ты мой брат», — сказал ему Карвер перед боем, а тот хлопнул его по плечу и рассмеялся. А Орсино с гордостью смотрел на самого Карвера. То есть, таким взглядом, о каком Карвер лет пять назад и мечтать не смел. Как всё это потерять, как? После атаки, оказавшейся пока что последней, Карвер медленно выдохнул. Трупы храмовников, трупы их с Орсино собратьев — трудно. Больно. Но там, через коридор и несколько дверей, были ещё. Шли сюда, чтобы выкосить всех. Значит, надо было восполнять резервы и идти первыми. Навстречу. С Орсино творилось явно что-то странное и очень нехорошее. Во всяком случае, после того, как он увидел погибших подопечных, на Карвера он уставился так, что сердце неприятно ёкнуло: примерно такие глаза у него были после битвы с кунари три года назад. Карвер шагнул к нему и тряхнул за плечо: — Нужно выйти отсюда и дать им бой. Слышишь? Нам вряд ли поможет засадная тактика. Орсино вздрогнул, словно стряхивая с себя оцепенение. Скосил глаза на пальцы Карвера, сжавшие его плечо, потом — на его лицо. Помолчал, словно внимательно читал что-то, глубоко вдохнул и очень резким для себя движением сорвал с пояса флакон с голубоватой жидкостью. — Ты прав, Карвер. Надо идти. И снова были заклятия и мечи, много огня, свист арбалетных болтов Варриковой Бьянки, бешеная скорость Фенриса, хохот Гаррета, рубившего врагов в капусту, живой таран Авелин, пощипывающая целебная магия Андерса, Мерриль с её долийскими знаниями в магии природы, насмешливые выкрики Изабелы... И Орсино с его энтропией, магией силы и всем остальным. Когда до Карвера дошло, что явилось причиной безумия Мередит — об экспедиции и её плачевных результатах Гаррет ему рассказывал — даже не захотелось орать. Просто стало безумно досадно: «А ведь это же мы с моим братцем, считай, заварили всю эту кашу, и только потому, что искали денег, чтобы меня сюда не забрали. А итог какой? Я всё равно здесь, а творится-то теперь что?..». Творилось, кажется, невозможное. Ходячие статуи, нечеловеческие перемещения Мередит, и снова лязг, звон, огонь, молнии, силы природы, чьи-то стрелы, болты, мечи и щиты... А потом над площадью во внутреннем дворе Казематов пронёсся дикий, утробный вопль, который не мог принадлежать ни человеку, ни демону. Ни даже Порождению Тьмы. И всё кончилось. Храмовники отходили один за другим. И от них, и от... того, во что превратилась Мередит. И Гаррет, махнув рукой в сторону ворот, пошёл первым. Карвер глянул на стены, на Орсино и решительно потянул его следом. Тот слабо улыбался и опирался на посох: — Карвер. Не спеши. — Чем скорее мы отсюда уберёмся, тем лучше, — возразил он. — Так что держись за... что-нибудь, и пойдём. — Ну что, господа маги, — Гаррет круто обернулся к ним, улыбаясь той улыбкой, какая может появиться только на лице воина после выматывающей битвы, — линять отсюда пришлось бы и так, и так, и я полагаю, ещё пара мест для вас на Изабелином корабле найдётся, правда? — Себастьян оставил после себя одно вакантное, — с удовольствием произнесла Изабела. — А на твоего младшего, Хоук, мы и так рассчитывали. Вот это уже новость. Собирались, что ли, дождаться, пока грянет, и по-тихому выкрасть его из Казематов? Можно подумать, Гаррет не знал, что без Орсино он бы никуда не пошёл. Братец хохотнул: — Ну и ладушки. Значит, в порт. И никто не забыл, что я обещал проставиться, когда всё это закончится? *** Оказавшись, наконец, в одной из кают, на койку Карвер буквально упал. Киркволл позади. За спиной всё, что в нём произошло: и плохое, и хорошее. Хорошее у него с собой. Плохое он оставил там — кроме того, что нельзя нигде оставить, и что будет с тобой, где бы ты ни был. Дальше будет что-то новое. Лучше или хуже — неясно, возможно, мир вообще сейчас начнёт сходить с ума, но пока они идут по Недремлющему на восток, можно расслабиться и хоть какое-то время позволить себе ни о чём не думать. Карвер почти сразу уснул, но через несколько часов проснулся от голосов. Повернулся на другой бок, чтобы спать дальше, но голоса замерли, а значит — говорили о нём. Он прикусил щёку изнутри и изо всех сил сделал вид, что спит. Детская уловка и детское же любопытство, но теперь, в нынешнем состоянии, это было сильнее его. — Так вот — якорь, если хотите, — говорил Орсино. — Не палка, которая помогает идти, и которая в любой момент может подломиться, а что-то, во что можно вцепиться, и что поднимает тебя со дна. — А вы, Орсино, философ, — добродушно хмыкнул Гаррет. — Ладно. Я вас понял. Пойду проверю своих — чтоб никто ненароком не исколотил Андерса, и чтоб Фенрис перестал делать вид, будто его не штормит. Скрипнули доски, закрылась дверь каюты. Карвер сдержал хихиканье: ну всё у него, не как у людей. Взял и нагло проспал ответственное мероприятие «знакомство с родственниками»... Орсино сел на край койки, и Карвер задышал спокойно и ровно, зная, что всё пока хорошо. В волосы с привычной аккуратностью вплелись пальцы и никуда не исчезли, пока он не уснул.