The history of Girls in Spots

Вода из черного фонтана ничуть не хуже на вкус, чем из белого. Райли Би Кинг

— Смотри на меня. Смотри мне в глаза… Ты видишь меня? Я в холодном поту подорвалась с кровати. Дрожь не давала рукам долго держать собственное тело, отчего оно буквально через полминуты вновь упало на мокрые простыни. Не сдержавшись, я поморщилась. Думалось, как же отвратительно просыпаться от такого. Многие ли на Втором видят кошмары? Есть ли статистика у Наблюдателей? Или же все держат это в тайне? А может никто и не видит кошмары. — Эваз, пора вставать, — с этими словами открылась дверь моей спальни. В комнату спокойно и уверенно прошел Филипп. Он, быстро двигаясь, преодолел за мгновение расстояние до окна, распахнул темные портьеры и впустил в помещение свежего влажного воздуха. — Пора вставать, — повторил Филипп, поворачиваясь ко мне лицом. Его безразличный взгляд скользнул по моей фигуре. — Снова кошмары? — Да, — равнодушно ответила я, все же поднимаясь с мокрой постели. Мокрая сорочка неприятно липла к телу, просвечивая темную кожу. Я, с презрением ее стесняясь, поспешила удалиться в ванную, дабы белоснежный Филипп не смотрел на этот позор нации. Лишь в душевой кабине, оставаясь наедине с собой, мне удалось избавиться от чувства неловкости. Хотя презрение осталось. С ненавистью рассматривая смуглую кожу, плавно на некоторых участках переходящую в более кремовую, я думала о предстоящем походе к Целителю. К своему новому Целителю. Это всегда пытка. Вторым безразличны твоя душа, интересы и работа. Если ты не идеален во внешнем виде, то будешь ничтожеством везде. Таков закон. Такова и я. Хотелось ли мне изменить себя и стать как все? Да. Уже буквально через час мы сидели с Филиппом у кабинета Целителя. Перед моими глазами медленно двигались стрелки визуальных часов, точно кто-то испортил их и заставил время двигаться медленнее обычного. Пальцы напряженно выстукивали на кофейном столике смутно знакомый ритм. Скоро прием. Нет, нужно переключиться. Ритм. Где я его слышала? Скоро прием. Где же он играл? В театре? Новые Целители всегда жестоки ко мне. — Прекрати нервничать, — безразличный тон Филиппа не приносил уверенности. — Это же не в первый раз. — Жаль, что не в последний. — Ты не слабая – не сломаешься. — И это тоже жаль. — Будь уверенней в себе. А если в этот раз удастся что-то изменить? — наконец он обернулся ко мне, вглядываясь в мои глаза своими необыкновенными серебряными. — Что? Я стану нормальной? Нет, не шути так. Мне это пророчат уже много лет, а я устала в это верить. — А ты не устала бояться? Я вздрогнула. На секунду мне показалось, что… Филипп укорял меня. Однако нет-нет. Что за глупая секундная слабость? Эваз, даже если это единственное существо, которое о тебе заботится, помни. Его нет. Он не существует. Он – это всего лишь бывший человек, давно утерявший в стальных механизмах свою душу. У него осталось от старого себя лицо и парочка привычек, наподобие поддержания легкой щетины. А чувств… Их нет. Он не волнуется о тебе. Он запрограммирован стабилизировать твое состояние. — Страх – это нормально, — хмыкнула я, откидываясь на мягкую спинку софы. Стрелки часов неумолимо приблизились к заветной цифре. Я прикрыла глаза, настороженно вслушиваясь в свое учащенное сердцебиение. В комнате скрипнула дверь, раздался шорох неспешных шагов. К моей руке легко дотронулась чужая холодная ладонь. Филипп… Какой же больной Гений сделал тебя? — Эваз 404? Ох, пошли скорее, — недовольный голос мужской особи заставил меня поморщиться. Я, открыв глаза и встретившись с полными отвращения чужими янтарями, тихо вздохнула, приподнимаясь с места и двигаясь вслед за новым Целителем. Высок, хорошо сложен, имел белокурые пряди. О, думаю, он был дарованием всегда. Не то, что я. Когда дверь кабинета затворилась и я сняла палантин и пеньюар, Целитель еще больше поморщился. Казалось, сейчас он отвернется и сплюнет на пол, переполнившись чувством искреннего отвращения. Но Целитель все же приблизился ко мне, невесомо касаясь кончиками пальцев моей кожи. — Ты еще более уродлива, чем тебя описывали, — его лицо исказила кривая улыбка. — Святые Открыватели, ты действительно страшилище. Как же тебе повезло стать таким… Этим… Ох, это отвратительно! По комнате глухим эхом разлетелся его сухой хриплый смех. Я невольно сжалась. — Я думал, что таких монстров не существует! Посмотри, посмотри же на себя скорее! Он резко схватил меня под локоть, с грубой силой сжимая, и буквально потащил к водяной поверхности зеркала. — Твои губы не полны розового цвета, твои волосы не отливают лунным серебром, твое тело не преисполнено женственной пухлости, твои бедра недостаточно широки для рождения ребенка. А твоя кожа… Ты настоящее чудовище. Смуглые и белые пятна. Тебе не стоило рождаться, знаешь ли. Я судорожно сглотнула ком в горле. Уже давно стало невыносимо дышать и сердце, мое сердце буквально порывалось разорваться на тысячи мелких частей. Целитель лишь злорадно усмехался, чувствуя свое полное превосходство надо мной. Он никогда не знал, каково это. Ненавидеть себя так сильно, что желать умереть, но бояться смерти так трепетно, что не совершить суицид. — Мне предстоит столько работы над тобой, — наигранно устало вздохнул Целитель и резко дернул меня, поворачивая к себе лицом. Улыбка нежно-розовых губ стала еще шире. — Ты боишься меня? Зря. Себя нужно бояться. Я бы на твоем месте, если б был уродом, уже совершил суицид. Я не знала, сколько это длилось. Он отбеливал мою кожу минуту за минутой, стараясь вытравить темный оттенок. Наверно, еще ни один Целитель так ответственно не подходил к работе со мной. Однако через длительное время и он сдался. Кожа бледнела не везде, фарфоровые пятна становились лишь заметнее на фоне смуглых мест. Губы так и не стали светлее, оставаясь кроваво-багряными. И ни пухлости, ни увеличения бедер Целитель не смог добиться. Скорее всего, я – самое большое разочарование врачевателя за весь его карьерный путь. Целитель отпустил меня, когда последняя капля надежды покинула его. Я, быстро одеваясь, вылетела из помещения, быстро убегая прочь. Филиппу, верно ожидающему меня за дверьми, пришлось широким шагом догонять. А меня все несло вперед и трясло. От чего? От осознания, что лучше я все равно не смогу стать. От знания, что ко мне всегда будут относиться, как к уроду. Почему меня насмерть не задело лезвием во время кесарева? Остановилась я, спустя уже долгое время. Вокруг меня была пустынная аллея парка, покрытая облаком густого темного тумана. Яркие фонари, парящие над тропами, чарующе озаряли путнику дорогу. Типичные сильные порывы ветра шевелили темные верхушки деревьев, тянули вперед нескончаемый поток тумана, двигали в небе большие облака. Ночная влага заставляла сильнее дрожать, но уже не от страха, а от холода. Я начала метаться взглядом в надежде переключиться на что-то и наконец успокоить себя. Но на что смотреть? На небе облака, в парке туман, рядом – Филипп. Его взгляд пронизывал меня, но как всегда ничего не выражал. Да он и не должен был. — Эваз… Хочешь послушать что-нибудь? — в ночной тишине низкий голос мужчины звучал как-то особенно. — Например? Слишком равнодушно, Эваз. Будь у него чувства, ты бы оскорбила его. — Я могу рассказать тебе о Земле. Я обвела аллею взглядом, напряженно прищурясь. Вроде никого. Только ветер продолжал дразнить верхушки деревьев, периодично срывая тонкие листочки. Больше никаких звуков. Только наши голоса. Услышит кто-то? Навряд ли. Все на балах и званых ужинах. Никто не помешает. — Хочу узнать о женских особях. Какие они были? — заинтересованно обернулась я на Филиппа. Он неторопливо подошел ко мне поближе, безразлично смотря в облачное небо. — Они были странными, — я прервала его своим смехом, ведь никоим образом не ожидала такого ответа. — Они требовали равенства с мужскими особями, но при этом хотели больше прав. Я никогда их не понимал. — А у тебя была женская особь? — Да. — К-какая она была? — Жестокая. Сильная. Храбрая. Недоверчивая. — Красивая? — По тем временам – да. Высокая, спортивного сложения. У нее были длинные черные волосы и карие глаза… — Карие? Не янтарные? — Таких тогда не было. У нее были темные глаза, почти что черные. — Но таких же не существует! — Существовали. — Не может быть. Это… бред какой-то. А как она относилась к тебе? — Кажется, она хотела меня убить. — Кажется? Ты не знаешь наверняка? — Я не могу вычесть процент достоверности этой информации. Тогда у меня не было процессорной памяти и специальных программ. Я не могу гарантировать достоверность моих расчетов. — Как удивительно, что ты что-то не можешь, — протянула я, внимательно вглядываясь в его черты лица. Не похож на других. Не похож на всех. Как и я. Но он – остаток прошлого. А я – отброс настоящего. — Я многое не могу, — он повернулся ко мне лицом. — Например, чувствовать. С этими словами Филипп отвернулся и медленно пошел прочь. Я лишь могла молча следовать за ним, не зная ответа на его слова. Мы столь редко разговаривали о его прошлом, что, стыдно признать, мне не приходилось слышать от него подобного. Филипп никогда не жаловался. У него не было причин говорить мне подобное. Он же не имел соответствующих программ… А с чего это я взяла? — Филипп, Филипп, погоди! — окликнула я его, уже задыхаясь и упираясь руками в колени. Уже не осталось сил бежать вслед за механическим человеком. Он не посмел меня ослушаться, стоя на месте и ожидая моих приказаний. А может приказывать и не нужно было? Я резко выпрямилась, глубоко дыша, дабы успокоить сердце. Мой взгляд был устремлен прямо в глаза Филиппа. Моего личного механического слуги Филиппа. — Филипп, это глупый вопрос, но ответь мне. Ты живой? — Смерть организма наступила третьего дня Войны Ядерных Государств. Большое количество азота в воздухе не дало дышать. Филипп Киль задохнулся. Подключение к системе произошло спустя полминуты после смерти. Мозг не успел погибнуть. Я пыталась сопоставить все узнанные факты в голове, но у меня ничего не получалось. Филипп сказал слишком много нового, ранее неизвестного, что не позволяло быстро переключиться к мысли о нем. Вначале… Он участвовал в Войне. Он погиб. Он говорил так, словно описывал кого-то другого. Но не утверждал, что умер. — Так ты жив? Я не понимаю, — нахмурилась я. Филипп медленно перевел взгляд мне за спину, где уже поднималось солнце, скрытое за облаками. Окружающий мир начинал принимать серые темные оттенки. Скоро появятся первые горожане Второго, спешащие на службу и в гости. Скоро и мне стоило появиться у себя в доме. — Пошли, Эваз. Данный разговор я сохраню в хранилище. При удобном случае мы его продолжим. — Что? Постой, это нечестно! — Сегодня у тебя встреча с Тартаром. Примерно через полчаса. — Отменяй, скажи ему, что я сама дойду до него, — рявкнула я, надеясь дальше все же продолжить наш разговор. — Твои действия нелогичны и глупы, старая женская особь, загрузи на свой ПК хоть немного разума, — заговорил Филипп голосом Тартара. — Я из-за тебя весь свой график ломаю. — С каких пор ты составляешь график своего алкоголизма? — Ты – отвратительное существо, женская особь. Чтоб была у меня через этих полчаса. И я не вижу причин устраивать встречу у меня! — У тебя есть алкоголь. — А… Хорошо. Понял. Приходи, — звонкий голос Тартара стал более спокойным, понимающим. И, когда он полностью утих, со мной уже заговорил Филипп. — Остальные встречи отменять? — Нет. Не стоит. Нас же вызывал сам Второй. Глупо проигнорировать его приглашение, — я медленно пошла вперед по аллее в сторону широких городских улиц. — Мне контролировать тебя у Тартара? — мне хотелось верить, что спросил он это из чувства осторожности. А вдруг Филипп еще жив? —Нет. Я уже не маленькая, знаю свою меру. Вру. Не знаю. Пью каждый раз, как в последний, с надеждой умереть, захлебнувшись виски. Хотя скорее умрет Тартар, заливающий свою бесконечную депрессию алкоголем. Ну, в лучшем случае у него откажут почки. Пустые улицы постепенно оживлялись. У большого серебряного фонтана уже сидел одинокий Поэт, терзаемый поисками своей музы. Мимо него проходили бодрые Целители, спешащие на свою фельдшерскую службу. Открывались кондитерские, несущие по всей улице запах корицы и ванили. Писари и Ораторы спешно шагали в стороны говорильней, сонно зевая и недовольно поглядывая в сторону противников (, они явно вчера остались до самой ночи, крича друг на друга в надежде донести свои скудные мысли). Второй Уровень просыпался. Туман, покрывавший улицы, теперь обволакивал высокие статные фигуры, утопающие в его белизне. Серое небо грозилось в любое мгновение перерасти в нечто более опасное, вроде ливня или тайфуна. Ветер, кажется, даже способствовал этому: сильные порывы то и дело срывали с высоких деревьев листья, безвозмездно унося их в даль. Такой обычный день для всех. Даже для Тартара. Я вошла в его парадную, становясь невольным зрителем привычной для него комедии. Высокая мужская особь умоляюще держала за руки моего лучшего друга, который, в меру своей эксцентричности, надел лишь шлафор, криво повязав его пояс. — Тартар, знали бы вы, как я устал вас уговаривать, — протянул незнакомец. — Да вы мне тоже надоели, — незамедлительно последовал ответ Тартара. — Дорогой мой, вы же понимаете, что вам все равно придется найти себе женскую особь и продолжить свое потомство! — Пожалуйста, подойдите ко мне, когда я буду совсем пьян. На трезвую голову такие ужасы не рассказывают. — Тартар, ну вы же мужчина! — терпение наблюдателя явно кончалось. — Это ваш гражданский долг! — Я от женского гражданского долга до сих пор не отошел! — Потому что ты его и не выполнил! — рассмеялась я, прерывая беседу. Иначе бы она шла до конца всех времен. — О, какие важные гости ко мне пришли. Простите, сэр, но в этот знаменательный день происходит крайне знаменательное событие, поэтому я вынужден вас спровадить… Точнее, попросить удалиться. — Вы такой рассеянный, — протянул Филипп, показывая служащему, что это, разумеется, анализ компьютера, а не оправдание. Наблюдатель расстроено посмотрел на Тартара, потом на нас с Филиппом, и, выдав сухое печальное прощание, удалился за дверь. Мой лучший друг тут же повернулся ко мне своим хитро-умным лицом, широко улыбаясь. — Знаешь, моя милая уродина, я боготворю твою машину. Был бы женкой особью – возымел от нее детей. — Мужские половые органы не функционируют, решил использовать женские? — фыркнула я. — Зая, ты же прекрасно знаешь, что ни одни из половых органов у меня не функционируют ради нашего государства, — подмигнул мне Тартар. — А твоей машине стоит умерить свой пыл. Выглядит так, словно кого-то сейчас изнасилует. — Ничего, правительство поощряет инициативу. — Однако милые нежные женские особи — нет. Уже представляю заголовки на щитах: «Киборг из прошлого пришел продолжить свое поколение и вернуть старую империю к новой жизни!». — Давно книгу не писал, да? — Ну… достаточно. Нет новых идей. Подумай сама: история остановилась на том, что Отто улетает навстречу звездам, оставляя Кобальт одну. И что дальше? Мы вошли в просторную гостиную, являющуюся для Тартара и спальней, и кухней, и кабинетом. Думаю, он даже не заходил в другие комнаты своего непомерно большого дома. А может это и к лучшему. Хотя бы только одна комната страдает. Филипп уже по привычке начал подбирать одежду с пола, сортируя и складывая ее. Сам хозяин дома рухнул на мягкую софу, постанывая. — Не хочу о книге. Это скучно. Как прошла встреча с новым Целителем? — бестактно перевел тему Тартар, смотря, как я осторожно присаживаюсь на край софы. — Так, что теперь хочется посетить Наблюдателя. — О. Ясно. Хотя чего ожидать? Ты же уродина. — Мне так нравится твоя дружеская поддержка, — саркастично фыркнула я. — Зато я честен. Ну, Эваз, глянь на меня. Я всегда был пригоден для государства, правительства и общества. У меня златые волосы, туманные глаза, тонкое и стройное тело. Я умен и ироничен. Моя личность нужна этому миру. Твоя… ну чуть-чуть. И то, чтобы показать таким, как я, что мы идеальны. Я сглотнула, впиваясь руками в палантин. Стало душно и тесно. Комната неожиданно оказалась совсем крошечной. Мое учащенное дыхание, слова Тартара, тихие шаги Филиппа — все звучало ужасно громко. Мир резко возымел свои границы. Эта комната. И остальной мир. И почему-то мне больше всего хотелось быть не в гостиной. — Эваз, думаю, мы опоздаем на встречу со Вторым, если не поспешим, — неожиданно произнес Филипп. — Что? У тебя встреча со Вторым? — встрепенулся Тартар. — Да… Точно. Прости, — выдавила я улыбку, быстро вставая с места. — Подожди, ты же хотела выпить… — В следующий раз Эваз выпьет, — сухо отчеканил Филипп и, осторожно взяв меня под руку, молча увел. — До встречи, — я только это и успела произнести. Филипп был непреклонен. Видимо, какая-то из программ снова хорошо сработала. И все же… Хорошо, что у меня есть Филипп. Пусть он и всего лишь старый механический человек…