Прованские травы

Мы просидели в кафе чуть ли не до самого закрытия. Я говорила и говорила, кажется, несла какую-то чепуху про те страны, которые успела посетить, о том, как проходят праздники у меня дома, про братьев, родителей, тетушек. А он просто сидел, держал мою руку и слушал, не отводя от меня взгляд. Не уверенна, что мои истории были ему очень интересны, но старательно заполняла эфир словесным мусором. Потом мы неспешно шли по спящему городу, не желая сразу перемещаться в Хогсмид. Я замерзла, но не хотела об этом сообщать, чтобы прогулка не заканчивалась. Когда наконец оказалась в своих покоях, меня ощутимо трясло, но я все равно была крайне счастлива. А от дрожи переохлаждения можно было спастись в теплой ароматной ванне, которой я и воспользовалась с превеликим наслаждением. *** Может быть стоило проводить ее до спальни? Но это могло показаться намеком. Или мне так просто самому кажется… Не знаю. Не хочу быть неправильно понятым. Мы расстались у движущихся лестниц. Я хотел было поцеловать ее напоследок, но что-то меня остановило. Наверное, какие-то внутренние ограничения не позволили мне подобное в стенах школы. Шпионский инстинкт? Или банальная нерешительность… Она помахала мне рукой, находясь на втором этаже и, улыбнувшись, направилась к себе. Я влюблен… Я действительно влюблен, как пятикурсник. Хотя тогда все было иначе. Меня окружали однокурсники, вечно пытающиеся меня поддеть из-за моего статуса и внешности. Мародёры то дело и норовили выпустить из-за угла какое-нибудь мерзкое проклятие в мою сторону. Дома меня никто особо не ждал, да и письма от матери были редкими и скупыми, в основном переполненными жалобами на отца. А любовь к Лили мучила меня посильнее всего этого вместе взятого. Сейчас же чувства взаимны. Мои, обычно никому ненужные чувства, взаимны и приятны. Во мне не ищут спасителя, талантливого зельевара, шпиона или еще кого-то там. Я интересен просто как человек, и даже больше, она видит во мне мужчину… своего мужчину. И сегодня мы целовались. Эти поцелуи я никогда не смогу забыть, потому что за все сорок лет моей жизни они были первыми настоящими поцелуями. Не то чтобы я не целовался вообще, но весь предыдущий опыт был фальшивым. А в ее руках я (как же по девчачьи это звучит, как в дешевых магловских романах, которые тайком читают студентки) словно бы таю, растворяясь в непередаваемых ощущениях. Когда я аппарировал нас на дорогу, ведущую в сторону школы, едва подсвеченную магическими огоньками, снова взял ее ладонь в свою, но женщина поднесла мою руку к своим губам и принялась согревать ее дыханием. — Вы продрогли, Северус, я даже сквозь перчатку чувствую. Вам тоже стоит их носить. Я стоял, словно «ступефаем» пораженный. Закончив эту милую процедуру, Бенедикт неожиданно обняла меня и прижалась щекой к грубой ткани моего пальто. Я смутился еще больше, но обнял ее в ответ. Пушинки на ее шапке щекотали мне нос. Постояв так совсем немного, женщина посмотрела на меня и подняв руки поправила шарф на моей шее. — Убирайте руки в карманы, а то совсем окоченеют, — ласково сказала она. Вместо этого я необдуманно прикоснулся холодными пальцами к ее теплым щекам, наклонился и вновь коснулся губ. Но, кажется, ее перестала волновать температура моих верхних конечностей, потому что Бенедикт, ухватив мой шарф, удержала меня от трусливой ретировки. Ее губы нежно и почти невинно ласкали мои. Мне стало очень жарко от смеси смущения, неловкости, удовольствия и наслаждения. Наконец, я совсем пришел в себя, или, наоборот, совсем себя потерял, и взял инициативу на себя, в конце концов именно я, как мужчина, должен был быть смелее. Видимо, это от меня и ожидалось, потому что она, почувствовав, что больше ненужно делать первый шаг явно расслабилась, ее руки на моем шарфе стали менее напряженными, губы мягче, а дыхание глубже. Теперь уже вел игру я, а она поддавалась, так ее губы непринужденно разомкнулись стоило мне слегка углубить поцелуй. И это было чем-то сокровенным и разрушающим последние оковы на моем сердце. Я бы, наверное, самостоятельно не смог оторваться от этих горячих губ, но Бенедикт была, к счастью, более рассудительной в данный момент. Через некоторое время она ласково взяла мои руки, все еще холодящие ее щеки в свои, плавно отвела их вниз и направила к моим же карманам. — Совсем похолодало, вам не кажется? — спросила она, улыбаясь, а потом, встав на носочки, потому что я перестал наклоняться, поцеловала меня в щеку, хотя вышло ближе к подбородку. Уверен, что был красным, как маков цвет, но почему-то не особо волновался по этому поводу. Она вновь взяла меня под руку, предварительно проследив, чтобы ладони я спрятал в карманы, и мы побрели к замку. Мне кажется, я уже в десятый раз проматываю это воспоминание у себя в голове. Может воспользоваться омутом памяти? Хотя в этом нет смысла, ведь это не последнее наше свидание. *** На утро меня ждала пусть и не очень серьезная, но все же неприятная неожиданность. Мои губы на вчерашней прогулке успели обветриться и чуть треснули. Вообще проблемы с кожей были моей карой. Если бы не множественные мази и лечебные зелья, то мое лицо было бы красным и воспаленным почти постоянно. Уж не знаю дело ли в том злополучном зелье или общей склонности к акне, в любом случае, реакция губ не была для меня удивительной. Нанеся гигиеническую помаду, я отправилась в Большой зал. Пусть мне было немного неловко являться перед очи Северуса в таком виде, но это тоже часть меня, которую я не смогу изжить. — Бенни, доброе утро, — поприветствовал меня Флитвик. — Добро утро, — поздоровалась я со всеми немногочисленными по случаю воскресного утра коллегами, задержав взгляд на мужчине, чьи волосы сегодня были распущены. Кажется, он сделал это специально, чтобы иметь возможность спрятать лицо в этих черных потоках в случае необходимости. Но он умудрился послать мне легкую, еле уловимую улыбку «не для всех». — О, Бенни дорогая, зайди ко мне после завтрака, я дам тебе хороший масляный настой, — мадам Помфри опытным взором заметила мою проблему, чем привлекла излишнее внимание коллег. — Вот он результат поцелуев на ветру, — заметил Филиус, и я буквально почувствовала, как напрягся мой сосед с края стола. — Признавайся, дорогуша, ты все-таки была на свидании. Недаром вчера отказалась попить со мной чайку. Я не знала, что на это ответить. Начну отнекиваться, Северус может воспринять на свой счет, однако ему так же может не понравиться, если я афиширую наши отношения, которые только начались. Это было неподходящим временем, такой вопрос стоило решать вместе. — Ну… — я смущенно улыбнулась, наливая себе чашечку ванильного какао. Коллеги с интересом смотрели в мою сторону, благо Дамблдор отсутствовал, он бы наверняка догадался, обратив внимание на замершего за моей спиной зельевара. — Да, — киваю, опустив взор. — А! Я так и знала. Ты в последнее время цветешь краше обычного. И кто этот счастливчик? — Помона хихикнула. — Если честно, мы только недавно начали встречаться и для меня это очень личное, — нашлась я. Отрицать то, что я слишком часто стала покидать Хогвартс было бы сложно, находить для этого иные прикрытия и причины долго бы не сумела, поэтому решила быть до какой-то степени откровенной. — Ладно, ладно, загадочная наша. Романтика действительно должна быть только для двоих. Просто скажи, он красавчик? — Хутч с неожиданным пониманием отнеслась к моему желанию оставить свою вторую половину инкогнито. — Очень, — вновь кивнула я, стараясь не кинуть взгляд на Северуса. — Да кому нужна красота, — отмахнулась Маргарет Мун. — Для мужика главное мозги, харизма и щедрость. Но такое сочетание редко встречается. Так что, попомни мои слова, любые отношения — сплошной бессмысленны плен. — Значит, я встретила настоящее сокровище, в котором все это прекрасно сочетается, — я почувствовала испепеляющую злость. Терпеть не могу эту тетку. — Вы же только сошлись, так что ты плохо его знаешь. А запудрить мозг наивной девице сладкими обещаниями любой болтун может. Симпатия — дело новизны, — хмыкнула Маргарет. — Я знаю его достаточно давно, чтобы узнать с разных сторон, а нравился он мне вообще с самого начала. И прекратите, в конце концов, всем насаждать вечное недовольство жизнью и окружающими. Начните видеть хоть что-то хорошее вокруг и жизнь наверняка заиграет новыми красками, — мисс Мун действительно достала своим брюзжащем и постоянным антагонизмом по отношению ко всему хоть сколько-нибудь позитивному. — Какова нахалка, — возмущенно вскинула подбородок женщина. — Мэгги, ты и правда частенько перегибаешь палку, — Роланда похоже устала от своей закадычной подружки, иначе зачем бы ей вставать на мою сторону. — Давайте лучше выпьем малинового чайку, — вступился Флитвик, незаметно подмигивая мне. — Я тут вспомнил одну историю… На том расспросы о моей личной жизни были исчерпаны. Ну по крайней мере до появления в школе Дамблдора. Надеюсь, когда до него дойдут слухи он не поделится информацией с моей родней, хотелось бы самой презентовать такую новость. Но сейчас меня больше интересовала необходимость разговора с Северусом, я чувствовала потребность обсудит застольный инцидент. Поэтому не нашла лучшего выхода, чем написать ему записку, которую попросила доставить домовика. Вдруг сова не сможет попасть в подземелья… *** Когда я вернулся в свой кабинет, предварительно посетив теплицы, меня тут же навестил домовик, передавший мне сообщение от мисс Камбер. Бенидикт предлагала встретиться после того, как она проведет занятия с кинокружком, если я конечно не занят. Наиболее удачным выбором по ее мнению была кофейня в которой мы лакомились мороженым в тот день, когда ходили в театр. Я был не против, хоть инцидент в Большом зале был немного неловким. А еще она сказала, что я красивый и нравлюсь ей уже давно… Но как такое возможно? *** Она опаздывала впервые за все это время. Я сидел за дальним от входа столиком и уже сделал заказ, поэтому мою… м-м-м Бенедикт ожидал пока еще горячий шоколад, а мне вполне неплохо составлял компанию терпкий кофе с ромом. Напиток остыть не успел. Женщина вошла и, осмотревшись, зашагала в мою сторону. Я встал, чтобы побыть галантным джентльменом и помочь ей разместиться. — Северус, привет, — она даже не обратила внимание на выдвинутый мной стул. Меня ласково обняли, а потом поцеловали в щеку, потянув для этого за шею. Опешив от такого эмоционального, пока непривычного приветствия я все-таки вспомнил, что собирался пододвинуть стул, когда Бенедикт сядет. Она поблагодарила и дождалась, когда и я займу свое место. Улыбнувшись кружке, сделала глоток, промокнула салфеткой губы от взбитых сливок. А потом неожиданно встала и пододвинула стул поближе ко мне. — Я соскучилась, — Бенедикт потерлась щекой о мое плечо. — Я тоже, — выдавил я. Как же все это ново. Внутри словно знойный ураган эмоций. И у нее, судя по всему, тоже. — Северус, вы ведь не сердитесь за утренний разговор? Я не знала, как вы отнесетесь к тому, что я не стану отрицать, что у меня кто-то есть. Я ведь не напортачила? — она явно нервничала по этому поводу. — Все в порядке. Даже если бы назвала мое имя, я бы не стал сердиться. Это ведь правда, — немного подумав, сказал я. — Как хорошо! Я думала, вы совсем не хотите оглашать свою личную жизнь. — Не горю желанием, — киваю в ответ. — Но шило в мешке не утаишь, тем более в таком замкнутом коллективе. И называй меня на «ты». — Да, — она взяла мою руку и осторожно поместила ее на свои плечи. Это было так (чертово привязчивое слово) мило: она хотела быть в моих объятиях, рядом с ней было так тепло и уютно, что я тут же почувствовал гармонию этого места, всех его звуков и запахов. — Маргарет меня ужасно раздражает, — призналась Бенедикт. — Всех любить невозможно, — согласился я, а сам подумал, что хочу, чтобы она любила только меня одного. Что до мисс Мун, она действительно частенько раздражала мало аргументируемыми высказываниями и склочным характером. Кажется, после отъезда Блэка дамочка стала вести себя гораздо хуже.  — Однако назвать меня красивым — это сомнительное заявление. Как у меня вырвалась эта фраза? О, Мерлин! Я ведь буквально нарываюсь на похвалу. А главное в какой сфере? Лучше б про ум уточнил. И чего меня потянуло в эту степь? Неизжитые комплексы… Она приобнимает меня за таллию, уютно устраивает голову на моей груди и почему-то хихикает. Я краем глаза вижу, что Бенедикт очень ярко покраснела. — Потому что так и есть. Знаешь, когда я увидела тебя первый раз, подумала, что такого необыкновенного не каждый день можно встретить. Высокий и стройный, невысоким женщинам вообще, по-моему, очень часто нравятся мужчины твоего роста. Твоя идеальная осанка наводит дрожь уважения. Но, наверное, самым привлекательным я могла бы назвать твои брови, нос и, конечно, глаза. Я тоже рассмеялся. Нет, это правда было смешно. Она совершенно искренне говорит, что ей нравится мой нос. Так еще и брови! Да кто ж на них вообще внимание обращает? Неподражаемая женщина. Жаль, что я не могу сказать, что тоже сразу был ей очарован. Как же я был слеп, снова и снова корю себя за это. — Было бы глупо скрывать, что ты мне понравился с самого начала, ведь теперь, обладая всей информацией, ты и сам догадался об этом. — Но мои выходки… — Да, порой ты неприятно удивлял меня, думаю, еще не единожды удивишь, идеальных людей не бывает. — Я вообще далек от идеала, Бенедикт, — я находил притягательной ее откровенность. — Не страшно. Знаешь, если честно, я сказала про отношения еще и потому, что хочу, чтобы ты знал, что для меня это серьезно, а не какой-нибудь там ничего незначащий флирт, — эту фразу он произнесла тише прежних, будто бы сомневалась, что стоит поднимать данный разговор. — Для меня тоже, — так же тихо сказал я. Мне не хотелось, чтобы она решила, что я играю или использую ее. Но рассказывать сейчас о том, что она первая женщина, которая подарила моей душе тепло и счастье, позволила сравнить мою одинокую тоску по Лили, чувства к ней, с взаимным притяжением и нежностью, я не хотел. Слишком много пафоса, слишком много надрыва. Хватит с меня подобных рассуждений. Она немного отстранилась, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза. Румянец все еще достаточно ярко играл на ее щеках. — Правда красивый, — она опять солнечно улыбалась. Наверное я тоже покраснел, потому что она погладила мои щеки и потом шепнула: — Милашка. И поцеловала. Ужас подземелий — милашка! Но я не против, пусть для нее я буду таким, раз за это так целуют.