Букет из белых лилий

Лейла стучит в дверь всего пару раз, а потом, по привычке не дождавшись ответа, врывается в его спальню как ослепляющий ураган в своем наряде и с пышной прической. Адам, сонный, садится на кровати и, путаясь пальцами в отросшей челке, хрипло спрашивает: - Что, уже пора? Мать смотрит на него большими и как всегда самыми прекрасными на свете глазами и кивает: - Пора, дорогой. Церемония начнется через сорок минут. Как ты себя чувствуешь, немножко удалось поспать? - Да. Спасибо тебе, что спрятала меня здесь от них - у меня была бурная неделя, а еще эта простуда... - Тебе незачем извиняться! А про "бурную неделю" было несложно догадаться, когда ты высыпал себе в кофе вместо сахара соль. Сын и мать на секунду встречаются такими разными по цвету, но такими похожими по маленьким искоркам внутри глазами и смеются. Нил тогда, даже в день собственной свадьбы умудряющийся хохмить на каждом шагу, не удержался от шутки над старшим братцем: - Адам живет по принципу: жизнь - не сахар! Тут же присоединился Эбер. Глубокомысленно заметил: - Нет. Скорее он следует совету: соли не жалей - так есть веселей! Адам же, не найдя в себе сил отбиться от этих двоих, просто по-мальчишески показал язык и убежал на кухню к матери за новым кофе. Услышал вслед "маменькин сынок" от Нила и, не долго думая, парировал: - Подкаблучник! - Девчонка. - Недобрутал! - Это мне говорит человек, таскающий ботинки на шпильках? - Какие это шпильки? Это обычные мужские каблуки. - Обычные? Это по 15 сантиметров(*)? - Завидуешь моим красивым ногам? - Скорее переживаю, чтобы ты их не переломал. - Удобная у меня обувь, правда. Хочешь померить? Нил выпучил глаза, появляясь на пороге кухни. Загробным голосом констатировал: - Вы все слышали это? Мам, Адам хочется меня покалечить в день моей свадьбы! Братья щурили глаза и корчили друг другу рожи за спиной Лейлы, пока она не заметила и не скомандовала: - Мальчики, если вы все уже позавтракали, валите, пожалуйста! Мне надо привести кухню в порядок. И они все послушно "свалили". Однако, Лейла в последний момент зацепила Адама под руку. Внимательно вгляделась в немного уставшее лицо сына, заметила легкие тени, залегшие под светлыми улыбчивыми глазами, коснулась небритой щеки: - Давай я скажу всем, что ты занят рабочими вопросами? А ты иди, вздремни после перелета хотя бы полчасика, станет полегче. Адам благодарно улыбнулся ей. Знал, как все они сильно по нему соскучились, знал, как много вопросов хотели бы они ему задать, как много хотели бы рассказать. Сейчас самое бы время, ведь потом гости, церемония, ужин, танцы и караоке... Есть еще завтра, но это же ждать так долго! Однако, ему и впрямь катастрофически хотелось спать. Это было утром. Сейчас день, и время собираться на церемонию. После ухода мамы, Адам наспех принимает душ, достает предварительно приготовленную и выглаженную белую рубашку. Влазит в классические черные брюки и идет к зеркалу. Зачесывает непокорные густые волосы назад и брызгает лаком. По привычке прячет веснушки под слоем тонального крема и подкрашивает рыжие ресницы. Не то чтобы ему будет, кому строить глазки на свадьбе, а просто потому, что уже привык, выдрессировал себя выглядеть хорошо. - Красивый-красивый. Элис обидится, что ты от нее своим фейсом будешь внимание отвлекать! Нил. Стоит в дверях: руки в карманах, без пиджака еще, глаза блестят. Он нервничает ужасно, но все еще отлично это скрывает. Адаму хочется обнять его и слегка расслабить, чтобы тот снова начал шутить и придуриваться. Он шагает к младшему брату, подмигивает, по-разбойничьи ухмыляется: - Что, колбасит, трусишка? Давай по текиле, может? Нил фыркает и деланно закатывает глаза к потолку, но Адам не сдается: - Думай быстрее, хотя, в принципе, я могу и один начать. - Стой, алкашня! Один он начнет... Давай сюда свою текилу! Через пару минут они сидят на балконе на креслах напротив друг друга и смотрят вниз на залитую ярким солнцем лужайку перед домом. Тепло, хоть и ветрено, и воздух восхитительно чистый из-за этого восточного порывистого ветра. Говорят о карьере Адама с обязательным подтруниванием друг над другом: - Эта твоя новая песня, Welcome to the show, неплоха! - Спасибо. Лале чудесный автор, мне нереально повезло работать с ней! - Нет, песня прямо реально неплоха! Вот только в мозг въедается почище пиявки. - Хах, спасибо за комплимент. - Когда-нибудь ты тоже научишься писать такие песни-пиявки. - Вот спасибо, братец! Ты меня прям обнадежил! - Обращайся, если что! Знаешь, я всегда себя чувствовал твоим старшим братом. Вон даже женился раньше тебя! Не смог ждать, пока ты там выберешь из десятков претендентов. - Я привередливый, ты же знаешь. Мне надо, чтобы и красивый, и талантливый, и темпераментный, и верный, и не ревнивый, и с чувством юмора... - Адам, ты сейчас меня описываешь, ей-богу. Но я уже занят, братец! Прыскают смехом и чокаются крошечными рюмочками. И Адам вдруг спрашивает: - Кстати... А как ты решился на свадьбу? В смысле, вы вот давно знаете друг друга, а решились только теперь. Что ты вдруг осознал для себя? Что изменилось, что ты решил сделать ей предложение? Нил задирает нос и горделиво возражает: - А с чего ты взял, что я сделал? Может, она предложила, поняв, что не найдет никого более достойного? Снова хохочут. Но Адам не отстает: - Ну, а если без шуток? Нил, успокоившись, с минуту молчит, задумчиво разглядывая брата. Глаза того, серые и внимательные, ждут серьезного ответа. И младший пожимает плечами: - Просто однажды я заметил, что больше не смотрю ни на кого, кроме нее. Не сравниваю, не оцениваю, не думаю о бывших, не мечтаю о других. Понимаешь? - Пробую понять. Это здорово, наверное. Адам тянется налить им новую порцию текилы, но Нил останавливает: - Эй, ты жениха спаиваешь! Хочешь, чтобы я Элис все ноги отдавил во время свадебного танца? Адам конечно же не сдается. Капризно поджимает губы и делает брови домиком. Клянчит: - Ты хочешь меня оставить здесь одного наедине с этой бутылкой? Нил манерно стонет и качает головой - брат неисправим. Выклянчит что угодно и у кого угодно, заставит сделать то, что нужно ему - так в юношестве он вил веревки из мамы и пытался вить из него, Нила, да только на того не действовали кокетливые приемы с хлопаньем длинных ресниц. Младший выхватывает бутылку из рук старшего и сообщает: - Пить одному вредно, поэтому я, пожалуй, конфискую ее у тебя до вечера! * * * Церемония проходит прекрасно. Счастливая невеста в ослепительном белом платье, с распущенными курчавыми волосами, румяная от счастья, с блестящими глазами; жених, такой галантный, мужественный и предупредительный; нарядные, шумные гости, знающие друг друга тысячу лет, отличная солнечная погода, дети, носящиеся с визгами мимо скамеек и столов и море шампанского - настоящий праздник сегодня. Адам полдня ходит, увешанный детишками. Крестник Риф сильно подрос, но все так же обожает своего звездного крестного, таскается вместе с другом за ним по всему дому, держится крепко маленькими пальчиками. А Адам и рад - искрящиеся темные глазенки малыша заставляют не думать о делах: о успехах и неудачах, о продажах, о нескольких не слишком приятных последних интервью, о том, что не успел, о том, что еще предстоит успеть. А еще ему не хочется думать о том, как здорово было бы сейчас пригласить кого-то любимого и родного на танец... - Ты не устал от них, дорогой? Мистер Риф, отдайте мне моего сына хоть на пару минут! Лейла уморительно серьезна и требовательна. Риф задирает кудрявую голову, хмурит темные бровки и надувает пухлые губы: - Адам обещал покатать меня на себе! - Адам обязательно покатает. Только станцует один танец с мамой. Пусти его, маленький узурпатор! Риф жалобно смотрит, как крестного уводят на танцпол. Адам машет ему рукой, но через минуту его уже скрывают другие танцующие. Он подхватывает мать за талию и улыбается: - Ты похитила меня у ребенка! - Я похитила своего собственного ребенка. Имею право! - Я правда хотел потанцевать, так что, спасибо. - А я хотела, чтобы самый красивый здесь мужчина потанцевал со мной. - Я сегодня как чучело выгляжу. А вот ты просто сногсшибательна! Кстати, все прошло чудесно - церемония и ужин. Ты довольна? - Да, очень. Сто лет не собирались под одной крышей, мне этого очень не хватает. Сегодня все в спешке, проносится мимо, а я пытаюсь задержать и сохранить каждую минуту в памяти. Когда еще так увидимся... - Нил и Элис пусть собирают нас на годовщину. - Боже, это еще так нескоро! Кстати, тебе пора бы тоже привести в дом какого-нибудь хорошенького мальчика. Мне не терпится пристроить обоих моих сыновей - так сердцу спокойнее. - Мам, не начинай. Ты же знаешь, какой у меня график. Максимум, с кем реально встречаться при таком графике, это мои менеджеры. - А что, среди них нет симпатичных? - Мам! - Тогда надо нанять! - Не смеши меня, прошу. - Ладно, умолкаю. Хотела сказать, что песня новая твоя очень красивая! Ну, с этой волшебной девушкой! - Лале? Да, она потрясающая, очень талантливая. - Вот с ней ты успел пообщаться, а в клуб сходить, чтобы познако... - Мама, перестань! Я с ней по делу общался! - А как тебе Сэм? - О, господи... - Что, скажешь, не в твоем вкусе? Но он довольно милый и необычный, как ты любишь. - Мама, мы оба были пьяны, просто перекинулись парой слов и все. - И парой тесных объятий. - Там музыка громко играла, поэтому и пришлось сблизиться. - И насколько вы "сблизились" в тот день? Адам невольно смеется в голос. Мама напоминает ему сейчас настоящую профессиональную журналистку, случайно напавшую на "горяченькое". Он гладит ее по плечу, успокаивая, и не может удержаться от шутки: - Настолько, что я немного потанцевал перед ним. - Ой, ты хочешь сказать, вы уединились и... - Хах, нет. Я просто танцевал, а он стоял неподалеку и смотрел. Но он был так пьян, что вряд ли что видел. - Дурачок он. И не думай, не сожалей тогда о нем! - Господи, чего вы там все начитались в прессе? Я вовсе и не думаю о нем в том самом смысле! - Ну, вас слегка поженили... - Да, я видел в твитере - мои неугомонные фэны. - Нет, не фэны. СМИ. Фэны были против - считают, Сэм не пара тебе! - Откуда ты... Ты что, читаешь моих гламбертов, мама? - Скажу даже больше, дорогой. Я сама гламберт законченный! Переписываюсь вот с несколькими гламбертами в твитере, разумеется, не под своим именем. Они очень любят тебя, все на свете знают, и я тоже в итоге знаю все новости и сплетни! Вот только иногда не по себе становится, когда начинают обсуждать твою... задницу или ноги, или размер, ну... эээ... - Я понял, не говори! Боже, ма! Адам звонко хохочет, держась за бока и представляя, как мама читает его крепких на словцо и смелых в своих фантазиях гламбертов. Смеется и невольно краснеет, вспоминая, как однажды наткнулся на серьезное обсуждение размеров его пениса с приложением фотографий с ГНТ и ВАГ туров, когда он еще носил обтягивающие штаны. Он не на шутку был впечатлен наблюдательностью и скрупулезностью своих фэнов, а еще, конечно, любознательностью. Это надо же посреди рабочего дня в течение пяти часов спорить, доказывать, искать и постить фотографии, только чтобы вычислить сантиметры, спрятанные в его штанах! Тогда Адаму это казалось странным и непонятным, но вскоре он привык. В сети обсуждались его веснушки, щеки, волосы, щетина, попа, размер ноги, цвет белья и даже прыщики. Как ни странно, но ему импонировало, что людям нравится как он сам, так и его отдельные "части". Ему всегда нравилось нравиться. Единственное, чего он не мог терпеть, это когда ему писали и указывали, как надо выглядеть - тогда просыпалась его упрямая ершистая натура, которая стремилась все сделать по-своему или даже вопреки. Именно поэтому, щетина, о которой стонали фэны, мечтая об ее исчезновении, становилась изо дня в день гуще. - Рада, что ты смеешься. И прости, если слишком лезу. Но обещай, как только ты что-то к кому-то почувствуешь настоящее, то сразу приведешь ко мне знакомиться! - Хорошо, мам. Только, боюсь, это будет нескоро. - А вот тут ты неправ. Ты не можешь знать, что и как скоро будет. * * * - Дорогие незамужние девушки, прошу выйти всех на танцпол! Сейчас полетит долгожданный букет невесты! Адам возится с Рифом, забыв обо всем на свете. Краем глаза видит немногочисленных незамужних женщин, в основном, разведенных, вышедших на танцпол на зов отца. Слышит обратный отсчет "раз, два..." А потом уже не слышит ничего, ибо Риф вдруг срывается бежать прямо в гущу к потенциальным будущим невестам. Адам испуганно подхватывается - племянник маленький, девушки сейчас бросятся за букетом и не заметят малыша! Могут наступить на ножку каблуком или сбить ненароком. Срочно надо вытащить его оттуда! Он несется следом и уже даже успевает добежать до Рифа, как слышит громогласное "три". А через секунду прямо в руки ему приземляется душистый белоснежный букет из лилий. Букет невесты. Он глупо хлопает ресницами, сжимая цветы в руках, пока вокруг все с хихиканьем и притворными страдальческими стонами его поздравляют. Рифа уже и след простыл, а к нему медленно идет Эбер. Светло-голубые глаза его смеются: - Так-так. Кто тут у нас? Захотел в белом фраке пощеголять? Адам крутит благоухающий букет в руках и ворчит: - Ага. Уже давно присмотрел у Версаче. На нем розочка еще такая. - Розочка? О, я и не сомневался. Пошли, будущая "невеста", обмоем со мной этот букет. - Я, вообще-то, жених! - Ну, это еще неизвестно, кто из вас там будет "жених". * * * Солнце почти село и все гости собираются в большой гостиной. Натанцевались, наелись, напились и наступает время музыки. Адама просят спеть, и он с удовольствием выходит к микрофону. Уютно петь в полумраке большого зала, где на столиках горят свечи, из-за которых на него смотрят десятки знакомых, любимых, совершенно преданных глаз. Он берет первую ноту и мгновенно растворяется в песне Элвиса. Wise men say only fools rush in Мудрецы говорят: спешат лишь дураки But I can't help falling in love with you Но я не могу не любить тебя. Shall I stay Если я останусь, Would it be a sin Будет ли это грехом? If I can't help falling in love with you Ведь я не могу не любить тебя. Like a river flows surely to the sea Как река непременно впадает в море, Darling so it goes Некоторым вещам Some things are meant to be Суждено быть... Take my hand, take my whole life too Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь, For I can't help falling in love with you Потому что я не могу не любить тебя. Он поет без музыки, акапельно. Он смотрит на прижавшихся плечом к плечу молодоженов, на отца и мать, с гордостью улыбающихся друг другу, на заслушавшихся гостей. Он смотрит на нежный букет, что случайно попал к нему сегодня, и мечтательно улыбается. Нет, все неслучайно... Сердце ускоряет свой бег, а на щеки наплывает румянец. Он уже знает, что скоро обязательно споет эти строки, только не брату и его жене, а своему будущему, самому прекрасному на свете любимому. (*)- автор разленился и не стал переводить в дюймы))