Время изгоев

Он не был зол на судьбу. Ему надоело злиться. Это едкое чувство, наполняющее хрупкий сосуд под названием "душа" низвергалась к пяткам и превращала человека в мешок с протухшим мясом. Он не был грубияном или наглецом. Он знал на что может способен человек, эльф или краснолюд. Он видел. Видел как эльфийка с белыми, словно первый снег, который заставляет всех прильнуть к окнам и длинными, как дюны в Макахама волосами вытаскивала с другого света и из тьмы людей. "Будь то война или чума или не дай бог краснолюдская свадьба, я помогу любому:обогрею, вылечу и поговорю по душам"- говорила она мягким, и все же как и у всех эльфов немного холодным голосом. Он слышал. Слышал звонкий, заливающийся и переходящий на хрип смех головореза с большака, убившего гуляющую вечером целительницу ударом ржавого ножа точно в сердце. Убил за хлеб. За черный, заплесневелый хлеб. За чертову буханку! Он не был добрым. Не был злым. Он решил никогда не принадлежать никому кроме самого себя. Ему не был важен кто-либо, кроме самого себя. Он потерял в закоулках лжи смысл выражения "жить для других". Он, лишь он, только он... Она была добра, хитра, умна и кратка во всем. "Я, лишь я, только я...".