Выбранные пути

— Ты злишься, — заметил Кастиэль, когда Люцифер собирался уйти, оставив брата одного в круге из горящего святого масла. — Какая потрясающая проницательность! Ты поражаешь меня своими способностями к эмпатии, — Люцифер саркастично усмехнулся, оборачиваясь. — Где есть злость, там под ней скрывается равноценная ей боль. — Умных книжек начитался, что ли? — Люцифер фыркнул, подавив смешок. — Тебе ли цитировать «мудрецов»? Тебе ли, брат? — С некоторыми их изречениями довольно сложно не согласиться, — Кастиэль нахмурился, словно не до конца понимая, какую претензию ему предъявляет Люцифер. — А некоторые изречения им в уши надувал я. — Когда нечем гордиться в настоящем, хвастаются вчерашними заслугами. — Что ты знаешь о вчерашних заслугах? — Люцифер прищёлкнул языком и, скрестив руки на груди, опёрся спиной о стену. — Это изречение Цицерона. Я подумал, что оно довольно точно описывает то, о чём ты сказал, — Кастиэль оставался невозмутим, предельно честен и прям, не воспринимая риторические вопросы и сарказм. — А о чём ещё ты подумал? О себе, например? Как будешь выбираться из этого дерьма? — Люцифер взглядом указал на пламя. — Я позвоню и попрошу меня освободить, — ответил Кастиэль. — Кому? — Люцифер склонил голову к плечу. — Дину. — Сдаётся мне, если бы его прошлое было бы твоим прошлым, его боль — твоей болью, его уровень сознания — твоим, ты мыслил и поступал бы точно так же, как он, — Люцифер едва заметно улыбнулся, и в глазах отблеском пламени мелькнула тоска. — Такое понимание дарует прощение, сострадание, мир. Я не одобряю многих поступков Дина, но, когда задумываюсь, что сделал бы я на его месте, то понимаю, что, возможно, мой выбор был бы ещё хуже, — Кастиэль кивнул, словно давая понять, что всё-таки заметил эмоцию брата и теперь хочет поговорить с ним искренне, серьёзно, без зубоскальства и попыток унизить друг друга. — Ты очень привязан к нему. Заранее всё ему прощаешь. Но, помяни моё слово, брат, он предаст тебя. И всё, что тебе останется, падать вниз. Не за что будет ухватиться, не к кому воззвать. Ты уже близок к тому, чтобы повторить мой путь. Ты уже неугоден Небесам, и тот, в кого ты веришь, выберет не тебя в решающий момент, — Люцифер говорил спокойно и вдумчиво, можно было бы даже представить, что он искренне заботится о своём брате и желает ему добра. — Тебе нужно всё это только затем, чтобы увидеться с Михаэлем? — внезапно предположил Кастиэль, глядя на Люцифера с подозрением и неуверенностью. — Я не могу ему позвонить — приходится изощряться, — Люцифер ухмыльнулся, чуть дёрнув плечом. Тема разговора ему не нравилась, но раз уж они начали о том, кто к кому привязан, то стоило произнести крутящиеся на языке фразы. — Что ж, теперь, когда ты знаешь, ты стал относиться ко мне иначе? — Нет, ведь ты всё ещё хочешь уничтожить человечество, — Кастиэль говорил так, словно бросал Люциферу вызов, словно звал на бой, который, конечно, никогда бы не состоялся. — А если бы человечество нужно было уничтожить ради того, чтобы достучаться до Дина, что тогда? — Люцифер опасно прищурился и слегка напрягся, ожидая ответа. Кастиэль не смог ничего сказать, только хватал ртом воздух и пытался возмущённо выдохнуть хоть что-то, но, в конце концов, был вынужден признать, что Люцифер прав. — Будь осторожен, Кастиэль. Будь осторожен. Люцифер протянул руку, словно желая коснуться брата, но расстояние между ними было слишком велико, и Люцифер не собирался его сокращать. Улыбнувшись одними уголками губ, он начал опускать руку и одновременно с этим исчезать. Кастиэль запомнил его взгляд: в нём смешалась тоска и ярость, обида и боль, злоба и ненависть. Кастиэлю хотелось верить, что робкий всполох надежды ему не почудился. Задумавшись над услышанным и увиденным, Кастиэль вспомнил ещё одну фразу, прочитанную в наверняка «умной» книжке, лежавшей на столе у Бобби: «Странно, какие только пути мы ни выбираем, чтобы скрыть свои искренние чувства». Кастиэль не спешил доставать телефон.