All Come Back Around

Дин поддел пальцами ботинки, сбрасывая их с края кровати на встречу с полом. Впервые за день он может расслабиться. Про душ даже думать не хотелось, хотя он был уверен, что склизкие останки монстра все еще были где-то на его предплечье, и он потом об этом сильно пожалеет. За окном слышался звук дождя, который яростно бил в окна, сообщая Дину, что в мотель он вернулся очень вовремя. Хотя по дороге никаких признаков грозы не наблюдалось. Вдалеке послышался раскат грома. Черт, как хорошо было просто лежать на кровати и чувствовать, как все мускулы и суставы хрустят и растягиваются, медленно расслабляясь. Дин пролежал так еще минут пять, наслаждаясь той частью дня, где за ним не гонится никакой монстр, а потом вдруг понял, что кое-чего не хватает. Запустив руку в карман, он вытащил телефон и набрал номер Каса. Всего два гудка, и Кастиэль ответил: — Дин. Дину нравилось это, никакого приветствия, просто его имя. Кастиэль говорит это так, будто ждет, что Дин вот-вот позвонит ему, и так каждый раз. Он завел руку за голову и улыбнулся в потолок. — Привет, чем занят? — Ничем важным, — сказал Кастиэль. Дин задумался, уже не в первый раз, где конкретно мог быть ангел. Где-нибудь на улице в каком-нибудь маленьком городке, занимаясь своими ангельскими делами, или где-нибудь в Европе, или в открытом космосе. Или где-нибудь на Марсе? Голос Кастиэля стал еще ниже. — Я нужен тебе? Каждую чертову минуту, подумал Дин, но не сказал, потому что это звучит глупо и шаблонно, даже у него в голове. — Ты не можешь вернуться, если ты будешь прилетать и улетать по своим ангельским авиалиниям каждый раз, когда я звоню тебе, это убьет весь смысл. — Какой смысл это убьет? — спросил Кастиэль после недолгой паузы. Дин вздохнул и провел ладонью по лицу. — Ты понимаешь, что это немного сложно, позвонить и сказать, что я скучаю по тебе, когда ты в любой момент можешь появиться рядом? — Ты не будешь скучать по мне, если я буду рядом с тобой. Хотя я не могу прийти к тебе, потому что ты мне запрещаешь, — озадаченность добавила хрипотцы в голос Кастиэля. Дин не смог сдержаться и фыркнул. — Я не запрещаю. — Значит, я могу вернуться? — Нет, — сказал Дин и пополз вверх по кровати, пока его голова не уткнулась в подушку. И в этот раз он точно расслышал раздраженный, несчастный вздох на том конце. — Уже поздно, просто поговори со мной, пока я не усну. Хочу слышать твой голос. Последовала пауза, за которую ангел пытался понять его слова. У Каса все лучше получалось угадывать двойной смысл в том, что Дин не говорил, так же как в том, что говорил. Он быстро учился, и Дин винил в этом систему особенных наград, которую они придумали. — Это не кажется способствующем сну, — заметил Кастиэль, и это, оу, точно, это обида, и это в каком-то смысле вкусно. — Ну, я все равно хочу, чтобы ты поговорил со мной, — потому что голос Кастиэля точно не сможет усыпить его. — Нам намного легче будет говорить, если я буду рядом, — возразил Кастиэль. — Чувак, ты правда хочешь, чтобы я постарался ради этого? — Я не понимаю, чего ты хочешь. Дин не мог понять, действительно ли Кастиэль запутался или просто играет несведущую невинность, потому что хочет прилететь к нему. — Когда я прикасаюсь к тебе, скажи мне, где тебе нравится больше всего? — Везде, — сразу ответил Кастиэль. Дин не будет вздыхать, нет, не будет. — Хочешь рассказать поподробней? — Хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, — уверенно сказал Кастиэль. Ангел стал еще непослушней, чем Дин помнил. По идее, это его вина, но Кастиэль справлялся очень хорошо, и Дин уже еле удерживался от того, чтобы сказать ангелу тащить свою пернатую задницу сюда сейчас же, но дверь мотеля вдруг распахнулась со всей дури, и его телефон чуть не полетел через всю комнату. Дин тут же вскочил с кровати, готовый оторвать голову любому. Но это оказался всего лишь Сэм — по крайней мере, Дин предположил, что это Сэм, ибо перед ним сейчас были только волосы и ком мокрой одежды. Сэм был насквозь мокрым. Вода бежала с него потоком, будто его буквально принесло обратно в мотель ураганом, бушевавшим снаружи. — Какого черта! Я думал ты в библиотеке с Габриэлем? Губы Сэма недовольно скривились от упоминания этого имени, и охотник нахмурился. Вода бежала с его носа, оставляя следы на ковре, стекая с его волос. Он сделал два шага в хлюпающих и скользящих ботинках прежде, чем захлопнуть дверь с такой силой, что дрогнули занавески на окнах. — Так значит эта гроза на улице твоих рук дело? — решил Дин. — Окей, что ты такого сделал, чтобы разозлить его на этот раз? Сэм встряхнул руками, с отвращением глядя на брызги, разлетающиеся повсюду. Задумчиво-несчастное выражение с его лица никуда не ушло. — Я не сделал ничего, заслуживающего, чтобы меня утопили. Орегон тоже не сделал ничего, чтобы заслужить риск быть смытым в библейском потопе, — Сэм не тряс конечностями в его направлении, но угроза брызг все равно присутствовала и будила в Дине желание отойти подальше. Раздался шорох крыльев, и в комнате появился ангел. — Думаю, Габриэль не согласен с тем, как ты назвал его, — предположил Кастиэль. Потом он понял, что все еще держит у уха телефон, и убрал его в карман. Дин поднял свой и кинул на тумбочку, раздраженно что-то бормоча. Сэм тихо закипал под слоем дождя. — Я не сказал ему ничего такого, чего бы он не заслужил. За окном драматически сверкнула молния, а за ней последовал раскат грома, от которого тряхнуло всю комнату. — О, заткнись! — сказал Сэм шторму за окном и направился в ванную, убедившись, что дверь за его спиной хлопнула особенно громко. =***= — Что б его! Сэм посмотрел на свое отражение в зеркале. Его лицо было облеплено мокрыми волосами и покраснело от хлеставшего ливня. Выглядел он в целом паршиво, вообще, удивительно, что он смог добраться обратно до мотеля, учитывая, что этот шторм изначально был нацелен именно на него. И он знал почему. Но извиняться он не будет, не возьмет назад ни слова, потому что он был прав. Все, что он сказал, было правдой. С Габриэлем опасно было находиться рядом, он своенравный, не заслуживающий доверия и безрассудный. Он больше языческий бог, чем ангел, больше Трикстер. Сэму до смерти надоело иметь дело с его специфическим чувством юмора. Тем более что он же и был основной целью шуток Архангела. К тому же, сколько бы он ни настаивал, что не находится ни на чьей стороне, Габриэль явно не был против, если свидетели получали травмы. О, он сделал их частью своей игры, но на самом деле ему не было до них дела — на это не было ни шанса. Габриэль не заботился ни о ком, и рано или поздно изничтожит их всех. Сэм выругался и начал стягивать с себя мокрую одежду, получалось с трудом. Чтобы снять ее потребовалась масса усилий, а в ботинках было столько воды, что легче было их просто выкинуть. Он оставлял грязные лужи воды и подтеки краски лившиеся с одежды, везде, где шел. Каким-то чудом ему удалось стащить с себя джинсы, чтобы суметь нормально принять уже настоящий душ. И это будет уже совсем другой градус мокроты, но, про крайней мере, душ будет потеплее, чем ливень снаружи. Пытаться понять Габриэля это заранее проигранная битва, пробовать понять причины, почему он делает то, что делает, раздражающе невозможно, Сэм устал и от этого тоже. Ему надоело защищать его перед Дином и Кастиэлем. Надоело использовать одно и то же оправдание снова и снова, что хорошо иметь Архангела на их стороне теперь, когда где-то там есть сильные, быстрые и древние монстры. Неважно, насколько всесильным был Габриэль. Потому что он был ненадежным и утомительным, и не имел никаких барьеров в своем поведении. А иногда вообще был прямо-таки вредоносным. Габриэлю, конечно же, просто было наплевать. Сэм знал, что натворил, знал какой плохой — ужасный — выбор он сделал. Он знал, насколько ничтожным был, и ему совершенно не нужно было напоминать об этом снова и снова. Он не хотел, чтобы Габриэль постоянно выдавал шуточки об этом так, будто это все произошло с кем-то другим. Он стоял под душем и тихо кипел от гнева. =***= Дин был более чем раздражен тем, что и спустя два дня Сэм все еще дулся. Сейчас они шли по следу какой-то демонической лошади (о которой Дин перестал отпускать шуточки… о которой ему пришлось перестать отпускать шуточки, спасибо Кастиэлю, который смотрел на него взглядом «я разочарован в человечестве»). Его брат привалился к окну и смотрел на увлекательную панораму полей и изгородей, будто абсолютно все снаружи было интересней, чем что-угодно, о чем он мог бы поговорить с Дином. Обычно Дин бы приставал к нему до тех пор, пока его брат не выбрался бы из своего «я зол на весь мир» настроения. Но, если честно, он скучал по настроению Сэма «я несчастен и буду страдать» за время его бездушного периода. Хотя и не знал, расстраиваться ли ему по этому поводу или, может, хоть немного волноваться. Но, блин, он в любом случае собирается этим насладиться. Дин был так занят этим, что почти пропустил странный, резкий порыв ветра, сказавший ему, что на заднем сиденье появился ангел. Он выругался и съехал с дороги на обочину. — Господи, Кас, что я тебе говорил о… Вот только это был не Кастиэль. Это был Габриэль, и он… Габриэль был одет в костюм. Один из этих скучных, ангельских, одинаковых для всех, костюмов. Самый безвкусный стиль известный человечеству. — Что это за хрень на тебе? — неуверенно спросил Дин. Габриэль не ответил. — Существо, на которое вы охотитесь, вы найдете более опасным, чем ожидаете, — голос Габриэля был пустым и ниже, чем обычно. Дин обернулся и уставился на него. — Чувак, что с тобой случилось. Ты с похорон пришел или что? — Нет, — безэмоционально посмотрел на него в ответ Габриэль, и это было по-настоящему жутко. Это было ангельское выражение, но Дин никогда раньше не видел его на лице Габриэля. Лицо Архангела обычно представляло собой набор ухмылок, движений бровями и намеков, и ему просто из принципа всегда хотелось врезать. Но в этот раз оно было абсолютно пустым. Будто вся его личность просто смылась с него. Будто его заставили пройти через какую-то сумасшедшую промывку мозгов, только острые углы, темные волосы и напряженность. Он был совершенно пуст. Какого черта? — Габриэль… — Он обладает невероятной силой регенерации и укусов, будьте осторожны, — Габриэль исчез с порывом ветра прежде, чем Дин смог понять, что происходит. Дин еще с полминуты таращился на заднее сиденье. — Так, это официально было чертовски жутко, — в итоге решил он. — Он просто издевается над нами, — сказал Сэм со своего места, уверенным и раздраженным голосом. — Даже не думай, что это приличное поведение останется надолго. Хотя пока есть, можешь наслаждаться. Дин повернулся к нему, вскинув бровь. — Что конкретно ты ему сказал? Сэм покачал головой: — Ничего, я не говорил ничего. — Точно, он стал ангелодройдом просто потому, что такое у него настроение. Плечи Сэма напряглись, а потом чуть дернулись. Он не пожал плечами, вышел просто какой-то странный недоответ. Будто даже тело Сэма не знало, что оно хочет сделать. — Сэм, — настаивал Дин. — Он вел себя, как мудак. Я просто сказал ему перестать. Дин кивнул, излучая сарказм. — Ага, я рискну предположить, что ты сказал не только это. — Ничего, о чем мы не говорили раньше. И это совершенно не успокаивало. Потому что Дин был очень и очень уверен, что не хотел бы, чтобы Габриэль был рядом во время некоторых их разговоров о нем. Читает он мысли или нет, есть все же пара вещей, которые стоит держать при себе, когда у тебя есть знакомый Архангел, помогающий тебе, не требуя ничего взамен. — Умно, чувак, очень умно, — Дин вывернул руль, выезжая обратно на дорогу. =***= Четыре часа спустя, когда появился Кастиэль, Дин был все еще встревожен. Выражение на лице ангела сказало ему, что тот уже знает о демонстрации вывернутой наизнанку параллельной вселенной, которую они сегодня лицезрели. — Я что-то упустил, да? — спросил Дин, поднимая взгляд от своей идеально чистой коллекции пистолетов. Кастиэль завис в своей ангельской манере, дразня своим абсолютным отсутствием необходимости присесть. Сэм был где-то, творил свои Сэмовские дела — хотя у Дина было меньше причин беспокоиться по этому поводу с тех пор, как душа Сэма обратно вшилась (или прикрепилась при помощи какого-нибудь супер-клея для души и тела) в него. Честно, мысли об этом заставляли разрываться его мозг, и ему это не нравилось. — В смысле, я знаю, что Сэм наорал на него со злости. Я привык к этому. Но я думал, что Габриэль просто проигнорит его. Он едва ли обращал внимание на то, что мы думали раньше. — Думаю, дело скорее в том, как Габриэль взглянул на себя, в купе с тем, как видит его Сэм. Теперь им обоим не от чего убегать, — произнес Кастиэль, подходя ближе и оглядываясь, будто по-настоящему раздумывая о том, чтобы присесть. Небесный ангел продолжал развращаться в человеческой среде. — Но Сэм… — Габриэль всегда был очарован Сэмом, схожестью и различием между ними, — тихо сказал Кастиэль. — Не мог бы ты перефразировать это так, чтобы не звучало, будто он собирается позвать Сэма на танцы. Кастиэль нахмурился, будто понял фразу, но не думает, что Дину понравится его ответ. — Господи, — Дин провел рукой по лицу, потому что, черт возьми, их жизнь и так уже достаточно сложная. — Ну да, почему я вообще этому удивляюсь. — Габриэль уже очень долго взаимодействует с человечеством, и, я думаю, он понимает вас, а когда ты что-то понимаешь, к этому легче привязаться. Полагаю, это трудно — начать судить себя, когда всю свою жизнь ты судил других. — И Сэм заставил его судить о самом себе? Кастиэль кивнул. — И я думаю, Габриэлю не понравилось то, что он увидел. — Нда, — подумал Дин, — и это еще мягко сказано. — Мне не нужно, чтобы мой брат в итоге запутался в отношениях с сумасшедшим Архангелом. Никаких больше долбаных ангелов. — Я ангел, — тихо, но четко, сказал Кастиэль. — Да, я знаю, это очевидно, но ты менее… — Дин махнул рукой, бессмысленно надеясь, на помощь от Каса в придумывании того, чего он менее. Кастиэль вскинул бровь, будто не представляет, что Дин имеет в виду, но лучше бы это было что-нибудь хорошее. — Пытаюсь придумать хорошее слово, чтобы описать то множество, чем является Габриэль, — признался Дин. Кастиэль никак не прокомментировал это, видимо из-за того, что сам хорошо знал Габриэля. — Ладно, так, что у них, черт возьми, случилось? Кастиэль подплыл ближе, его ботинки оставляли следы на ковре мотеля, хотя звука шагов слышно не было. — Сэм изъявил желание узнать, почему Габриэль не может быть более похожим на меня. Были использованы такие термины как: «разумным, серьезным и полезным». Дин вздрогнул. — Все, с чем Габриэль отлично справляется, — сухо сказал он. — Сэм высказался категорически против склонности Габриэля потакать своим капризам в любой ситуации. Были высказаны различные оскорбления в купе с искренним недоумением, как Габриэль может называть себя ангелом, когда он продолжает вести себя подобным образом. Прозвучала фраза «сама твоя личность — это глобальная катастрофа». Дин поморщился, пробормотал себе под нос «чертов идиот» и провел ладонью по лицу. — Нет, серьезно, он пьян был или что? Как вообще это может не вернуться и не тяпнуть его за зад. — Думаю, в Сэме все еще скрыто много раздражения и гнева, с которыми нужно справиться. — Справляться с этим, оскорбляя Габриэля, не самое умное решение. Можно подумать, он раньше этого не знал. Кастиэль замер. Дин посмотрел на него поверх ладони и почти почувствовал, как вертятся шарики у него в голове. Не то чтобы у Кастиэля были там шарики, скорее какой-нибудь гигантский электрический ураган. — В чем дело? — Ты часто говоришь, что я не веселый, — осторожно выдал Кастиэль. Дин нахмурился. — Нет, эй, нет, мне нравится, что ты рассудительный и здравомыслящий! Кастиэль недоверчиво выгнул бровь. — Я не шучу, правда, — сказал Дин. — Это хорошо, определенно хорошо. Иногда, мне не достает здравого смысла. И это хорошо, когда рядом есть… знаешь… Какое-то напряжение все еще было в Кастиэле, будто он не был уверен, что все понял. — Я иногда подшучиваю над этим, но я не хочу, чтобы ты менялся. Совершенно не хочу. Между бровей Кастиэля все еще была напряженная морщинка, говорящая Дину, что он еще не закончил это обдумывать. Дин протянул руку и сжал рукав его плаща, притягивая ближе к кровати. — Пожалуйста, не превращайся в Габриэля, — твердо сказал он. Кастиэль выдохнул, и это было похоже на смешок, короткий и почти веселый. — Думаю, я могу с этим справиться. =***= Шутка длилась уже две недели. Сэм ошибался. Все это не доставляло ему никакого удовольствия. Габриэль теперь едва ли говорил с ним и никогда не говорил о чем-то, что не касалось дела. Сэм никогда не осознавал, как много они разговаривали, пока эти разговоры не прекратились. Их повседневные беседы ни о чем, между ссорами, недомолвками и насмешками. Истории, которые рассказывал Габриэль, большинство из них были преувеличенны (по крайней мере, Сэм надеялся, что они преувеличены). Но теперь не было ничего этого, и это нервировало. Даже когда Габриэль рядом, ощущалось, будто его нет, будто это какая-то недоделанная версия ангела, которую тот оставил вместо себя. Теперь у Габриэля было пустое и безэмоциональное лицо, монотонный голос, вещающий полезную информацию, настолько чужой, что все они чувствовали невероятное напряжение. Кастиэль кидал на Сэма косые взгляды, полные разочарования, будто все это каким-то образом было на его совести. Сэм был готов признать, что, может быть, был слегка резок. Но Габриэль — Архангел, и Сэм очень сомневался, что у него есть чувства, которые он мог бы ранить. =***= Габриэль появился с необязательным звуком хлопающих крыльев, когда они искали способ уничтожить текучих, склизских тварей, обернувшихся в итоге не слишком естественными зверями с огромными пастями. Сэм ожидал шутки из Звездных войн, но ему потребовалась всего секунда для того, чтобы вспомнить, что Габриэль сейчас злится на него и притворяется ангелодройдом. Поэтому он не посмотрел на него, даже когда в поле его зрения показались начищенные до блеска ботинки. Тишина затягивалась, и до Сэма дошло, что Габриэль почти наверняка может ждать и вечность. — Знаешь, то, что ты делаешь, старо, как мир, — вздохнув, сказал он, поднимая взгляд от книги, где он читал про Левиафанов. — Левиафаны основаны на воде, — сказал Габриэль и, вытащив из стопки другую книгу, протянул ее охотнику. Сэм фыркнул, но книгу взял. На секунду пальцы Габриэля коснулись его, они были сухими и холодными. — Я все еще не привык к тому, что ты бываешь полезен, — с сомнением сказал Винчестер, — по крайней мере, без странных и отвлекающих выходок вначале. Когда ты рядом, это обычно сопровождается шумом постоянных насмешек. Габриэль не ответил. Он поднял одну из книг со стола и начал перелистывать ее скованными, осторожными движениями. Сэм закатил глаза. — Я знаю, что ты можешь лучше контролировать свое тело. Пальцы Габриэля на секунду замерли, а затем продолжили движение. — Для того, чтобы владеть весселем, как своим собственным телом, требуется слишком много концентрации. Ангелы не предназначены для человеческих тел. Контролировать ваши размеры, силу, четкость движений, ограничивать свои, чтобы казаться человеком. Это бессмысленная трата энергии. Сэм нахмурился. — Это не кажется мне бессмысленным. Габриэль повернулся туда, где Сэм оставил стопку книг, принесенную из библиотеки. Сэм потянулся и схватил его за руку, поворачивая обратно. — Габриэль… — Габриэль напряженный и ненастоящий, каким был Кастиэль при их первой встрече. Тяжелая, несгибаемая напряженность. Под всем этим ангел, захвативший плоть и сделавший ее неправильной. Сэм прервал прикосновение, убирая руку. Но Габриэль уже повернулся, на его лице каким-то образом отразилось вопросительное выражение, хотя черты его едва двинулись. — Слушай, я знаю, мы поссорились, но это не оправдание для всего этого. Габриэль, это глупо и, честно говоря, нервирует. Глаза Габриэля встретились с его глазами. Они были бледно карие, и это был совсем не тот цвет, который помнил Сэм. Они были слишком внимательные, свет, освещавший их изнутри, был странным и каким-то неправильным. Будто Сэм мог смотреть в них, но боялся пропасть, потому что было там что-то холодное. Что-то холодное и строгое, и вечное. Сэм отвел взгляд и неловко кашлянул. — Странно видеть тебя таким, слышать таким, ты понимаешь, что это не ты? Будто ты какой-то робот или пришел из параллельной вселенной. И ты не хочешь говорить со мной… не напрямую, — его потрясла мысль, что Габриэль именно такой в параллельной вселенной. Тот, кто никогда не убегает. Стойкий, послушный, праведный и пустой, как сейчас. Это плохая мысль. Сэм думает, что ему не нравится такой Габриэль. — Габриэль, ты можешь прекратить это. Я был козлом, я понял это. Тебе не идет быть ангелом, — честно, это тревожило его. Это просто неправильно. Сэм замер, увидев сжатые губы Габриэля. Будто он сейчас сделал только хуже. В следующую секунду Архангел исчез. — Начинаю понимать, почему Дина это настолько раздражает, — пробормотал себе под нос Сэм. =***= Ничего не прекратилось. Через месяц от этого устал даже Дин. — Скажи ему, что ты мудак, и извинись, что б тебя, — рявкнул он однажды после того, как Габриэль ушел. Сэм вздохнул, откидывая на кровать книгу, которую даже не читал. =***= В эту ночь он зажал Габриэля между Импалой и мотелем. Они только что вернулись с зачистки вампирского гнезда. Кровь заливала половину его лица и рукав куртки. Его все еще потряхивало от бурлящего в крови адреналина, дыхание выходило облачками пара, и он знал, что пахнет поджаренным вампиром. Габриэль смотрел на Сэма, но будто сквозь него, и до этого момента младший Винчестер никогда не понимал, что раньше Габриэль всегда был рад видеть его, всегда. Полное отсутствие эмоций все еще шокировало. В глубине души его переполняло желание просто схватить и трясти его, пока он не добьется какой-нибудь реакции. Сэм думал, что Габриэль должен выглядеть внушительней. Теперь, когда изображает ангела. Вся эта помпезная официальность, ангельская праведность должна была выпирать отовсюду и заставлять его выглядеть больше. Но вместо этого Габриэль выглядел меньше, тусклым и странно хрупким. Будто он сжался еще сильнее, будто забыл, как нужно делать все, что нужно делать. Или будто он просто даже не хочет пытаться. И в этот момент, с ужасающей ясностью, Сэм понял, что они были друзьями. — Я сожалею, ясно, — тихо сказал он, и ему даже не пришлось делать вид, что он говорит искренне. — Я был придурком, и мне жаль, правда. Ты можешь прекратить это сейчас, чем бы оно ни было. — Я прекратил, — тихо ответил Габриэль, откинув голову назад и глядя на него. — Я думал в этом и был смысл. Ты хотел, чтобы я прекратил лгать и был тем, кто я есть. Никаких больше масок, никаких игр, просто я, — он замолчал и отвел взгляд. Сэм нахмурился, потому что это было совсем не то, что он имел в виду. Он уже открыл рот, чтобы сказать ему, как сильно… Но Габриэль уже улетел. Будто у него была тысяча более важных дел. — Да черт бы тебя побрал! Сэм так резко взмахнул ножом в руке, что перерезал ручку у сумки брата. Дин будет верещать, но ему было наплевать. =***= Сэм понял, что все действительно хреново, когда один из ангелов, который иногда приходил с Кастиэлем, отметил, что на Небесах стало лучше после того, как Габриэль вернулся. Особенно сейчас, когда он перестал притворяться тем, кем он не является. Сэму так сильно захотелось дать в морду этому безымянному роботу, что даже голова заболела. Ему даже неважно было, что при этом он может сломать каждый палец своего кулака. Он думал, что, может быть, сходит с ума. =***= Габриэль забрался на самую высокую гору штата, в котором они сейчас были. Он стоял рядом с развивающимися на ветру полами плаща Кастиэля, глядя вдаль со странным для его новой спокойной, ангельской личности выражением. Он явно был раздражен и зол, и Кастиэль подозревал, что у него было много опыта и с тем, и с другим. Слишком много, чтобы скрыть это. Кастиэль осторожно пристроился рядом с ним. Габриэль даже не взглянул на него, он, скорее всего, знал, что Кастиэль будет здесь, еще до того, как Кастиэль вообще решил его поискать. — Тебе не идет быть ангелом, — медленно и вдумчиво сказал Кастиэль, он долго думал над этими словами и их правдивостью. Но, все же, считал, что они будут нежелательны. — Забавно, — медленно отозвался Габриэль. — Сэм сказал то же самое. Его галстук развевался на ветру, яркой вспышкой среди темноты. Кастиэль скучал по ярким цветам, в которые обычно облачался Габриэль, будто никогда не мог сдержать свое причудливое непослушание, свою уникальность. Сегодня же он являлся кристальным отражением белого и синего. Контроль и холод. Он восхищает — но он не Габриэль. — Не думаю, что он хотел оскорбить тебя этим, — сказал Кастиэль. — Он хотел этого, я был в его голове. — Ты лучше всех должен знать, что то, что они думают, они хотят, и то, что они на самом деле хотят, сильно отличается друг от друга, — Сэм хотел постоянства, а его чувства к Габриэлю были смешанными, неуверенными и наполовину сформировавшимися. Они шли вразрез с его желанием. Но Габриэль не говорил ничего вслух, даже если оба они это знали. Иногда трудно знать что-то до того, как это поймет человек, которого ты любишь, и не иметь возможности рассказать ему. Знать, когда лучше не говорить. Кастиэль выучил этот урок тяжелым путем. — Я ангел, и ты тоже, — напомнил ему Габриэль. Кастиэль думал, что знает его достаточно хорошо, чтобы распознать оттенки в его тоне, говорящие больше слов. — Ты был идеальным ангелом… но это было очень давно и все меняется. — Мне казалось, именно это я и сделал, вернулся к работе, сделал перестановку в старом кабинете, ура, ура, — голос Габриэля был плоским, насмешливым, но под этой насмешкой не было никаких чувств. Его голос звучал странно тускло без слоев настроения под ним. — Почему? — спросил Кастиэль. — Потому что это то, что я должен делать, ты был прав, Дин был прав, Сэм был прав. Можете радоваться, — ботинок Габриэля прошелся по выступу, и крошечные кусочки камня каскадом сорвались вниз. — Ты отбрасываешь многое, будто этого никогда не случалось. — Думаю то, что я выучил как языческий бог, не особо подходит к моей старой работе, — этот намек на сарказм дал Кастиэлю понять, что он скучает по брату больше, чем ожидал. Кас хотел спросить, а хотел ли вообще Габриэль вернуться, хотел ли быть тем, кем он являлся изначально. — Наш Отец вернул тебя таким, каким ты стал, — сказал Кастиэль. — Может быть, именно таким ты и должен быть. На это раз Габриэль посмотрел прямо на него, и его лицо было полно эмоций. Ангелов обдували порывы ветра, оглушительные и ледяные. Но холод не беспокоил их, и им не нужно было говорить вслух. — Я никогда раньше не видел тебя настолько несчастным, — честно сказал Кастиэль. =***= Вообще-то Сэм никогда не пил, чтобы напиться. Это никогда ничего не решало, и он всегда чувствовал себя дерьмово на следующий день, в отличие даже от Дина. Но иногда ему очень хотелось забыться в алкоголе. Просто, чтобы сдвинуть свои чувства в сторону и посмотреть на всю эту сводящую с ума муть потом, когда он будет не таким уставшим. Когда это не так близко, смущающе и лично. Когда пальцы Габриэля вынули бутылку из его руки, он даже не пытался отхватить ее обратно. Габриэль отошел в сторону и поставил ее на стол. — Я скучаю по тебе, — тихо сказал Сэм. Сквозь челку он увидел, как Габриэль замер. — Спорю, ты никогда не думал, что я скажу это, — грустно улыбнулся Сэм. — Я был так зол и… — он протянул руку, схватил Гэйба за галстук и потянул на себя. Габриэль не сдвинулся с места. Даже не кинул на него раздраженный взгляд. Сэм потянул снова, и Габриэль медленно шагнул ближе. Он пах, как холод улицы, как гроза и больше ничего. Сэм едва мог вспомнить запах конфет и почти боялся, что просто выдумал его. И он не очень понимал, что все это значит. Винчестеру казалось, что в этой ситуации была масса моментов, которые он упускает из виду. — Это, — с отвращением сказал Сэм, обернув галстук вокруг кулака и крепко сжав его. — Эта одежда, волосы, все… — на секунду он задумался о том, чтобы взять Габриэля за руку. Но это слишком безумно, слишком много, и он не может этого сделать. Вдруг злость на свою собственную трусость подтолкнула его, и он снова потянул за галстук так, что в итоге Габриэль оказался очень близко к нему, даже слишком близко. И он выглядит неправильно во всем этом черном, пустом и бесцветном. Сэм встал и снова потянулся к бутылке, но передумал и схватился за Габриэля. И снова бездумно притянул его ближе к себе. — Это не ты, — зло сказал Сэм, резко возненавидев этот глупый, жалкий пиджак и рубашку, потому что все эти тряпки совершенно неправильны. Все они часть ангелов, которые никогда не помогали им. Ангелов, которые делали все, чтобы стереть их с лица земли. Это униформа, и он ненавидел ее. Сэм едва ли понимал, что собирается сделать, когда откинул пиджак назад, стягивая его с рук Габриэля одним рассеянным движением, его пальцы резко вырвали рубашку из-за пояса брюк. Габриэль поднял руку, но Сэм тут же отпихнул ее, удивившись, когда она без возражений опустилась. Сэм слышал звук рвущейся ткани, и пуговиц, рассыпавшихся по полу. Но он был слишком зол, чтобы заметить, слишком зол, чтобы его это беспокоило. И он был слишком зол, чтобы понять, что конкретно он делает, как сильно он тянет. Пока под его ладонями не оказались голые плечи Габриэля, его кожа была холодной, странной, неожиданной. Дыхание Сэма было слишком быстрым, пальцы впивались в плечи ангела, пульс стучал в горле. Потому что это неправильно, все это неправильно. Он не знал, что, черт возьми, он делает. Его ладони скользнули ниже, и пальцы сжались на руках Габриэля. Архангел все еще смотрел на него с абсолютно безэмоциональным выражением на лице. Хотя его глаза потемнели и загорелись огнем, очень далеким от ангельской холодности, которую помнил охотник. Сэму было все равно, он хотел разозлить его, потому что гнев это хоть что-то. — Чего ты хочешь, Сэм? — блекло спросил Габриэль, наклонив голову и сдвинув брови, будто едва ли понимал, как можно изменять выражение лица. Сэму это не нравилось, совершенно. Он помотал головой, потому что не знал, что еще сделать. — Ты чертовски пугаешь меня, пожалуйста… просто перестань. — Это то, чего ты хотел. Ты просил об этом, — просто сказал Габриэль. В его голосе не было насмешки, только искренность, четкость, почти обвинение, хотя, может быть, Сэм это только выдумал. — Я не имел в виду… да что б тебя, это не ты. — Ты уверен? — спросил Габриэль, и теперь в его голосе слышалась резкость, язвительность под словами. Его руки напряглись и двинулись под ладонями Сэма, хотя он не попытался освободиться от его хватки. Он был зол, действительно зол. — Ты не думал, что я именно такой и есть? Что все остальное это просто дым или отражение, что я просто научился таким быть, просто надетый мною костюм, прямо как этот. Ты абсолютно уверен, что я не именно такой под всем этим? Дыхание Сэма замерло, потому что такая мысль даже не приходила ему в голову. Он никогда даже на секунду не думал, что это может быть большей истиной, чем Габриэль, которого он знал. Он пытался уловить что-нибудь, что угодно, в глазах Габриэля, но они упорно отказывались давать ему ответ. Он действительно притворялся так бесконечно долго? Зачем ему было это делать? Сэм вспомнил, вдруг, тихое, отчаянное раздражение, свидетелем которого стал, после того, как Габриэль заставил его переживать один и тот же день снова и снова. Как Архангел хотел, чтобы Сэм понял, и как он сдался, когда тот отказался. Сэм думал, что в тот раз Габриэль был самым настоящим, каким ему когда-либо удавалось его увидеть. — Да, — уверенно сказал Сэм. — Я уверен. Лицо Габриэля изменилось, немного, на что-то удивленное и знакомое. — Это не ты, — настаивал Сэм. — Ты совсем не такой. Он покачал головой и снова потянул Габриэля на себя, совсем чуть-чуть. И Габриэль позволил ему. — Мне нравится, какой ты, — признал Сэм, возможно впервые. — Ты сводишь меня с ума, ты безрассудный, сумасшедший и удивительный, а иногда совершенно отвратительный. Но ты нравишься мне. Ты сплошное недоразумение и нравишься мне, потому что совершенно не такой, как другие. — Сэм, — тихо сказал Габриэль, и его голос прозвучал хрипло и низко, почти знакомо. — Сэм. — Ты был моим другом, и я скучаю по тебе и хочу, чтобы ты вернулся, просто… пожалуйста, — Сэм запустил пальцы в волосы на затылке Гэйба, сжимая и оттягивая назад. Он продолжал ругаться, продолжал бормотать что-то, даже не представляя, как дошел до этого, но вот они уже прижимаются лбами друг к другу так сильно, что это почти больно. — Сэм, — снова проговорил Габриэль, имя вышло длинным и протяжным. — Я не знал, прости, я даже не представлял. Я не должен был говорить ничего из того, что сказал. Ты был собой, и я не знал, и это не честно… — он говорил какую-то бессмыслицу и чувствовал теплое дыхание Габриэля на своих губах, тот все еще произносил его имя, тихо, будто пытаясь успокоить его. Сэм должен заставить его замолчать, он просто должен сделать так, чтобы ангел замолчал. Сэм поднял голову и прижался к его губам. Ослабив хватку в его волосах, он повел рукой вверх, взлохмачивая пряди. — Плохая идея, очень плохая идея, — прошептал Габриэль ему в губы, но не прекратил целовать его. — Чертовски ужасная идея, — пробормотал в ответ Сэм. Но его это не волновало, потому что раздражающее чувство неправильности, что преследовало его, начало плавиться во что-то другое. Что-то, о чем он даже не знал, пока оно не возникло прямо перед ним. Габриэль начал таять, вся ангельская скованность и жесткость будто вытекла из него, и он вдруг стал теплым, мягким и ощутимым… настоящим. Сэм понятия не имел, что происходит и что получится в итоге, но прямо сейчас, он не знал, как можно хотеть чего-то другого. Сэм ухватился за края расстегнутой рубашки Габриэля и потянул его к кровати. В итоге одежда Сэма улетела на другую сторону комнаты, рубашка и галстук Габриэля куда-то… Сэм даже не мог вспомнить, куда зашвырнул их. Кровать даже близко не подходила по размеру для всего энтузиазма, что, похоже, был у Габриэля. Сэм привел волосы архангела в полнейший беспорядок, потому что просто не мог отпустить. Габриэль не мог перестать целовать его, губы быстро немели от новизны всего этого. Даже так он не совсем точный, жесткий в неправильных местах — и слишком сильный, когда решил, что Сэм должен перестать делать то, что он делает и сделать что-нибудь другое. Сэм уже дышит так, будто может умереть от всего этого. Он бормотал имя архангела, будто только что понял, как произносить его, и Габриэль просто соглашался, снова и снова, будто боялся, что Сэм потеряет сознание, если не замолчит. В конце концов, Габриэль сделал так, что говорить стало невозможно, прижав его к простыням одной рукой и глубоко поцеловав. Сильный и требовательный, Габриэль сверкнул улыбкой, и Сэм хмыкнул, даже не пытаясь что-то сказать, он обнял Гэйба за талию и притянул вниз, чувствуя, как мышцы двигаются под его пальцами, и, сжав его сильнее, почувствовал, как они снова напрягаются. — Ты не представляешь, что делаешь, — напряженно сказал Габриэль. И это прозвучало так, будто это самая худшая идея на свете. Но его рука скользнула под боксеры охотника, и, если Сэм хотел на это ответить, то кончилось все резким выдохом и набором звуков, не несущих в себе никакого смысла. Сэм приподнял бедра, зашипел и потянул Габриэля за волосы, беззвучно прося о большем. Ему не хватало контроля за своими руками, чтобы залезть в штаны Габриэля, так что он просто сжал пальцы на штанинах, пока не раздался протестующий звук, почти рвущейся ткани. — Пожалуйста, двигайся, — нетерпеливо прорычал Сэм, Габриэль рассмеялся и чуть подался назад, стягивая штаны с бедер. И это все еще было слишком медленно для Сэма. И делало его очень нетерпеливым. Он сказал об этом Габриэлю, хотя не был уверен, что в этом был какой-то смысл. Габриэль снова рассмеялся, тихим, задыхающимся смехом. — Черт, черт, — хрипло повторял Сэм. Потому что даже не подозревал, как сильно он скучал по нему, по этому смеху, пока не задумался о том, что может никогда больше его не услышать. Подняв руки, он сжал талию Габриэля и притянул ближе к себе. — Я был зол на тебя по дурацким причинам. Прости меня, — сказал он в изгиб его шеи, пахнущей корицей и лакрицей. Он почти хотел впиться в нее зубами. Теплые руки Габриэля в его волосах убирали их с лица, Сэм закрыл глаза и вздохнул, обзывая себя самым большим идиотом на свете. — Пытаться быть тем, кем был тысячи лет назад, недальновидная и, скажем прямо, ужасная идея, — признал Габриэль. Сэм заткнул его, опрокинув на спину и снова поцеловав, и это было намного легче, чем он думал, могло быть с мужчиной. Действительно, все дело в энтузиазме.