Home

Венди Дарлинг всего восемнадцать лет. За плечами – воспоминания о счастливом детстве, проведенном в Лондоне, в родительском доме, где главной заботой было совладать, наконец, с невыносимо сложными правилами этикета, а главным огорчением – остаться без сладкого за непослушание. В доме, где всегда пахло корицей, зелеными яблоками и жасмином, где по утрам можно было тайком пробраться в спальню родителей, забраться к ним под одеяло и с любовью прижаться к матери, зарыться носом в ее мягкие волосы, вдыхая аромат лаванды и овса, замирая от переполняющего сердце счастья, а потом тихонько выйти под сонное, но такое родное ворчание отца, вернуться в свою комнату и широко распахнуть окно навстречу новому дню. В доме, где рядом с ней всегда были Джон и Майкл, готовые по первому ее зову на любые шалости и проказы, где, сидя у камина, она часами могла рассказывать им захватывающие истории про пиратов, фей, русалок до тех пор, пока няня, наконец, сердитым голосом, которого никто из их троицы не боялся, не отправляла их в детскую, где еще долго продолжались их оживлённые, сказочные, волшебные разговоры, после которых наутро Венди клевала носом на скучных уроках французского под неодобрительными взглядами мадам Бошан. В доме, где жила любовь. Венди Дарлинг уже восемнадцать лет. Она живет в Сторибруке вместе со старшими младшими братьями. Дом, где звенел детский смех и царило веселье, продан сто лет тому назад. Мистер и миссис Дарлинг уже давно надежно укрыты от посторонних глаз плющом, обвившим их могильные камни, забравшим детство и память троих. Братья делают все возможное, чтобы Венди было не так тяжело, не до конца понимая, что ничего не изменилось: она все так же старше их, пусть со стороны все и выглядит наоборот. Вот только теперь она старше на целый век – девушка, проведшая в теле четырнадцатилетней девочки не одно десятилетие. По вечерам Майкл терпеливо учит ее обращаться с компьютером, и радуется тому, что освоение телефона уже позади. Джон неустанно, вооружившись всем необходимым, знакомит ее с событиями прошлого столетия, что остались за пределами ее мира и его сердце сжимается оттого, что она плачет при просмотре военной хроники, смеется над фильмами восьмидесятых, с настороженным вниманием слушает мировые хиты девяностых. Венди работает в маленькой кофейне неподалеку от дома. В их доме в Сторибруке живет тепло. Венди Дарлинг целых восемнадцать лет. И она не помнит ничего из последних ста четырех лет своей жизни. Такова была цена возвращения, которую заплатили братья Дарлинг. Поначалу ей это даже нравится. Кажется, что жизнь лишь остановилась на мгновение, чтобы вновь возобновить свой ход. Но проходит время, и Венди начинает понимать, что жить без памяти не так уж и легко. Страшно, когда твое последнее воспоминание – очередная придуманная сказка на ночь для младших братьев, а следующее событие – настойчивый звонок будильника, оповещающий о необходимости вновь идти на работу. Ночи, так же как и в детстве, она все чаще проводит без сна: пытается, пытается вспомнить. Хотя бы что-нибудь. Однажды, в какой-то момент ей кажется, нет, она уверена, что слышит голос. Далекий, тихий, повторяющий ее имя. Будто зовущий куда-то… но наступает утро, и он утопает в рассветных лучах, растворяется с первым криком птицы. И снова тишина. И снова пустота. И ее ничем невозможно заполнить. Ни любовью братьев, ни теплыми воспоминаниями о доме, ни работой, на которой она остается допоздна, потому что… потому что боится признаться, что не хочет возвращаться домой. Что это место – не ее дом. Что эти декорации – не ее жизнь. Что эти люди вокруг – не ее близкие. И вот уже в который раз она ловит полные грусти взгляды Джона, слышит тихие обреченные вздохи Майкла и ненавидит себя за то, что не может их полюбить. Венди Дарлинг ни много ни мало восемнадцать лет. И впервые за четыре года новой жизни у нее появляется свой маленький секрет, что она бережно и ревностно хранит в сердце, не давая никому ни малейшей возможности его узнать. Дорога от кофейни до дома через парк занимает от силы десять минут, но каждый вечер, заканчивая работу, она не торопится, а медленно идет по аллее, сворачивая на боковую дорожку и выходя к небольшой поляне, где в это время суток никого уже нет. Она садится на продавленную деревянную скамейку, краска с которой уже давно сошла, и ждет. Он появляется лишь тогда, когда зажигается первая звезда. Можно даже не смотреть на сумеречное небо, если он пришел – она там. Венди, затаив дыхание, с интересом, которого она каждый раз стыдится, наблюдает за тем, как юноша садится на землю, ничуть не заботясь о выпавшей росе, или опавших листьях, или снеге, укрывающем лужайку зимой, и смотрит в небо. Он не видит и не слышит ничего вокруг, пребывая в своем мире, вход в который спрятан так же надежно, как и тайна Венди. Уже не единожды девушка хочет подойти к нему, но каждый раз придумывает новый предлог, чтобы остаться. Незнакомец ждет, пока звезд не становится все больше и больше, и в какой-то момент встает и уходит. Венди, пусть и не хочет себе в этом признаваться, втайне надеется, что однажды он повернет в ее сторону, пройдет мимо и она, наконец, сможет рассмотреть его лицо. Венди Дарлинг каких-то восемнадцать лет, а она глупо улыбается, сидя на той же обветшалой скамейке в парке рядом с забавным мальчишкой – ее ровесником. В его глазах скачут дьявольские искры, а искренняя улыбка и заливистый смех проникают прямо в сердце, отчего-то заставляя его биться еще быстрее. Еще десять минут назад он сидел на своем привычном месте, а сейчас – рядом, живым и теплым взглядом смотрит на нее. Она не понимает, что именно он ей рассказывает, невпопад отвечает на его вопросы, вместе с ним смеется над собственной рассеянностью, и наслаждается его голосом. Тихим, ровным, и почему-то до боли в сердце родным… Венди ловит себя на мысли, что впервые за долгие годы ей спокойно и не хочется никуда идти. Он едва касается ее пальцев и понимает, что они заледенели. Ругая себя за невнимательность, он тут же снимает шерстяной свитер и заставляет его надеть, а сам не выпускает её рук из своих больших ладоней, неустанно растирая их и пытаясь хоть как-то согреть. Она даже не знает, как его зовут: он не спросил, да и она сама не представилась. Но это неважно. Важно то, что теперь, закрывая глаза перед сном, она почему-то видит мягкие, волнистые волосы глубокого цвета меди, чуть раскосые изумрудные глаза, слишком грустные и мудрые для мальчишки его возраста, и как в первый раз чувствует прикосновение его ладони на своей руке. Встречи в парке входят в традицию, а наблюдение за звездами становится самым интересным на свете занятием. Венди Дарлинг ровно восемнадцать лет. Джон и Майкл украдкой переглядываются и понимают, что думают об одном и том же. Когда-то это должно было случиться. Каждый из братьев ужасно беспокоится, и вместе с тем радуется, что в жизни Венди намечаются приятные перемены. Она теперь чаще улыбается, смеется, даже поет иногда – все, как и тогда, в их поистине далеком-предалеком детстве. И обоим мужчинам кажется, что кошмар, в который превратилась их жизнь однажды, теперь уж точно подошел к концу. Венди впервые за долгие годы отсутствие воспоминаний не кажется таким ужасным. Она робко, осторожно, едва осмеливаясь, строит планы, мечтает, думает о будущем. И, наверное, именно поэтому искренне недоумевает, увидев лица братьев, когда однажды мальчишка провожает ее до дома. Джон судорожно хватает ее за запястье, силой заталкивая в дом, а Майкл бледнеет, закрывая дверь на все замки и задумываясь о приобретении еще десятка-другого. Юноша еще некоторое время стоит на крыльце, слыша возбужденные голоса с той стороны, а потом уходит, надеясь, что завтра увидит ее на том же месте. Венди Дарлинг чертовых восемнадцать лет. Она плачет, умоляет, угрожает, но они остаются глухи к ее словам. Не удосужившись даже объяснить причины, братья закрывают ее дома, Майкл берет отпуск, а Джон каждый вечер бросается на улицу при любом подозрительном шорохе. Они все чаще что-то обсуждают, запираясь в кабинете, бросая тревожные взгляды друг на друга. Кажется, Венди даже слышала слово «переезд». Она в который раз со слезами на глазах просит объяснить, что происходит, но Майкл лишь обнимает ее и говорит, что думает только о ее счастье. Венди больше не работает в кофейне. Венди больше не ходит по вечерам в парк. Венди чувствует себя пленницей в клетке, сооруженной из заботы, любви и беспокойства братьев. А мальчишка каждый вечер приходит к окнам ее дома и подолгу стоит на той стороне дороги, исчезая лишь тогда, когда сумерки делают его силуэт неразличимым. И Венди понимает, что второй этаж дома не так уж и высок. Венди Дарлинг сто восемнадцать лет. Джон Дарлинг дрожащими руками вновь наливает себе двойной виски, выпивая залпом и не успевая даже почувствовать вкус, и опять берет трубку телефона, чтобы позвонить в десятый по счету полицейский участок штата, шестую больницу и третий морг. Майкл Дарлинг крепко сжимает руль своего старенького Шевроле, поворачивая на центральную улицу, и в который раз проезжает по опустевшему в это время суток району, всматриваясь в лица редких прохожих, останавливаясь тут и там, забегая в маленькие магазинчики и бары в надежде хотя бы где-нибудь увидеть сестру. А Венди Дарлинг сидит на старом потертом диване в маленькой квартирке на самой окраине Сторибрука в полной темноте, заботливо укрытая теплым шерстяным пледом, поджав под себя ноги и улыбается. Голова покоится на его груди, и она закрывает глаза, чтобы даже через ткань футболки украдкой наслаждаться теплом, исходящим от его тела, и слушать тихий равномерный стук сердца, что убаюкивает ее подобно колыбельной. Его руки с удивительной нежностью и невесомостью обнимают ее, прижимая крепче к груди. Он тоже молчит, только в глазах – мягкий свет, который, кажется, она знает всю свою жизнь. За окном начинается метель, которая к утру скроет все дороги, тропинки и следы, грозя взять Сторибрук в снежный плен. Он улыбается, зная, что цена, которую он заплатил за новую жизнь, на самом деле, не так уж и высока: что есть бессмертие без любви? Все относительно… А Венди засыпает все с той же счастливой улыбкой на лице, зная, что теперь она по-настоящему дома.